Один из эпизодов сериала "Доктор Хаус" начинается с того, что художник приносит заказчикам наконец завершенный портрет. Они замирают в недоуменном ужасе: на холсте неестественно вытянутое, искривленное лицо, искаженная форма глаз. Художник не был ни Дали, ни Пикассо, ни Модильяни и ранее рисовал в традиционной манере – на то, что он сделал с лицом заказчицы, повлияло отравление.

Достаточно следить за новостями последних лет, чтобы знать о том, какой внутренний яд отравляет талант Никиты Михалкова. Этот яд надломил структуру "Предстояния" и убил душу в образах: все знаменитые актеры играют не живых людей, а типажи. Из Валентина Гафта, появляющегося на минуту, получился абсурдный Еврей Евреевич, Максим Суханов в роли Сталина демонстрирует демоничность, Надежда Михалкова и Олег Меньшиков словно соревнуются, кто из них сумеет шире открыть глаза.

Меньшиков соревнование выигрывает: это особенно заметно в сцене, где оба актера встречаются. Полковник НКВД Арсентьев, недорезавший себе вены в первых "Утомленных солнцем", приезжает в пионерлагерь, где удочеренная им Надя трудится пионервожатой. Он проговаривается, что комдив Котов жив, а тот и правда спасся от расстрела и воюет на фронте, лихо поднимая за ствол немецкие танки и отмахиваясь от мохнатых шмелей. Наде же в поисках отца предстоит разговаривать с миной, принять крещение в реке от безногого священника (Сергей Гармаш), стать медсестрой и в последних кадрах картины услышать от умирающего солдата: "Покажи сиськи".

Какие-то моменты картины Михалкова задевают – например, уже неоднократно отмеченная сцена с курсантами, бессмысленно и быстро погибшими под танками; трупы солдат заносит красивый снег, и поле становится пустым. Но скорее эта реакция – следствие желания, чтобы хоть что-то в тебе дернулось в ответ на долгую, бодрую, избыточную и странную картину, вобравшую в себя цитаты из огромного количества фильмов, в том числе и из "Титаника". "Предстояние" вообще донельзя откровенно. Эта откровенность не только в том, что не скрываются кинематографические заимствования, но и в том, что здесь вывернут наружу разлад и распад – не военный, когда горят деревни и взрываются мосты, а внутренний.

Символика "Предстояния" проста, будто рассчитана на школьника. Например, после гибели корабля с ранеными и детьми из волн всплывает плюшевый мишка, а когда речь заходит о судьбе Нади Котовой, в комнате появляется хрупкая бабочка. Реальность же "Предстояния" груба и физиологична – помимо крови, мяса и мозгов в нем есть кал и моча. Первый извергает из себя летчик-фашист, пролетая над кораблем. Вторая течет по ногам проштрафившегося пионервожатого (Андрей Панин), и тот стыдливо прикрывает светлые брюки томиком Пушкина. Пушкин появится еще раз, когда добрый смершевец, единственный герой этого фильма, не выглядящий пустой оболочкой (Сергей Маковецкий), будет, якобы занося в протокол данные допроса, писать на листке биографию поэта. Но пытаться понять, что это означает, – занятие последнее. Идею тут можно вынести разве что такую: если что, Пушкин всегда прикроет.