Признаки оживления национального кинопроизводства налицо: под конец года премьеры идут одна за другой.

Много было теоретических споров о том, возможен ли русский жанровый фильм без противоестественного скрещивания нашей липы с их развесистой клюквой и смешивания родных соплей с инородной кровью. Ответ дает практика. Нашумевший "Брат" Алексея Балабанова при всей его чеченофобии и сюжетных накладках – органичный национальный боевик; дебют вгиковца Николая Лебедева, однофамильца первого историка советского кино, – естественный российский "ужастик", или "трепетальник" (так переводится чужеземное слово "триллер" на мокроступный язык графа Уварова), из серии малобюджетных картин, запущенных на студии имени буревестника революции. Оба названных фильма, кстати, снял один оператор – Сергей Астахов.

Молодая учителка приезжает на стажировку в небольшой поселок, где происходит цепь загадочных убийств. Само собой разумеется, что подозрение падает на нее. Жанровые (то-есть полусерьезные) ужасы отлично вписываются в провинциальный антураж. Метафора "змеиного источника" накладывается на школу, где отучился весь поселок и где командует железная баба, с отменным реализмом сыгранная Ольгой Остроумовой. "Боже мой! С какой живостью вспомнил я свои школьные годы..." Когда я учился, чуть расширенная ее копия была нашей классной (совсем не классной) руководительницей, а когда учил, копия чуть суженная была завучихой, партийной стервой и организатором ПИСС (Пионерской Игры Стук-Стук). И точно такой же прилизанный хмырь, коего изобразил не перестающий изумлять Евгений Миронов, был организатором внеклассной работы, начинающим карьеристом и ее пажом-любовником. Не могу передать, какой мстительный восторг переполнял меня, когда я смотрел на их игры, – только "Бахыт компот" с его хитом про драную помятую пионервожатую доставил мне сравнимое с этим удовольствие. А ночные школьные коридоры с полуоткрытыми дверьми пустых классов, в чьи окна засвечивает одинокая луна! Боязливо ступая по полосам лунного света, ты чувствовал себя героем фильма ужасов и потом не раз просыпался в хладном поту после жуткого скрипа за спиной, тут же обмирая от вида черной фигуры, нависшей над твоим ложем и стремительно распадающейся на части, собранные из сумрака неисповедимым сонным воображением... Явь и сон совместились на экране двадцать лет спустя, и за это я готов был простить дебютанту большие огрехи, чем те, которые он допустил, но о них чуть дальше.

Постановщик строит фильм по принципу дома, в котором каждый зритель поднимается до того этажа, до которого позволяет его собственный уровень. Простая публика прочтет детективную историю, продвинутая узрит приятную параллель с "Фотоувеличением" Антониони, когда фотограф (Дмитрий Марьянов, после "Любви" снова встретившийся с Мироновым в одном фильме) найдет ключ к разгадке на свежепроявленном снимке. Кто-то, увидев помешанную на сериалах героиню, вспомнит "Комнату Марвина", получившую этим летом главный приз ММКФ; кто-то оценит изящный ход, когда дочь сериальной маньячки, прочтя адресованное мужу письмо его любовницы, всплакнет не от ревности и не от расстроенных чувств, а так, как плачут домохозяйки над женскими романами. А кому-то приглянется прием с послесловием, где показ сменится иллюстрированным закадровым рассказом.

Конечно, круг подозреваемых зрителем в серийных убийствах будет метаться и вбирать в себя невиновных, но в конце-концов сомкнется вокруг школьной парочки. Убивцем окажется зачесанный хмырек, однако его мотивы останутся туманными. То ли он завидовал врачу (С. Маховиков), чьими любовницами были убитые женщины, и хотел навлечь на него подозрение, то ли действовал по приказу директрисы, его руками устранявшей любовниц своего любовника (того же врача). "Но тогда зачем он переоделся в нее, когда хотел убить учительницу?!" – озадаченно спросил меня одноклассник и сокурсник, профессор математики Оклендского университета, которого я привел посмотреть новое русское кино. "Есть на экране много такого, что не снилось нашим с тобой рациональным мозгам..." – отвечал я ему, почесав репу.