Елена Веселая:

Очень хорошие у нас актеры. Им бы еще режиссеров... "Русский проект №3", но почему-то с обескураживающе знакомыми диалогами, которые при всей суете на экране теряются и даже (страшно сказать) становятся несмешными. Всех жалко.

Лев Аннинский:

Фонтанирующие актерские партии, просто какой-то фейерверк, капустник, шоу, Вавилон выдумок! Смотришь, млея, охая, покатываясь от хохота. Выходишь, полный благодарности любимым артистам. Потом вспоминаешь: а что, собственно, они играли? И, вздохнув, решаешь: а, собственно, ничего. Играли – в свое удовольствие. Никакого последствия: ноль. Как после праздника пиротехники.

Георгий Капралов:

Ажиотаж, вызванный "Ревизором" на Сочинском кинофестивале-96, завершился конфузливой растерянностью. На душе было "так смутно, так странно", как у самого Гоголя на премьере его пьесы 160 лет назад в императорском Александрийском театре. Сколько бы Хлестаков ни запрыгивал и ни укладывался (в буквальном смысле) на чиновничьи колени, и как бы ни высвистывала (в буквальном смысле) Анна Андреевна душещипательный романс, с такими режиссерскими прибамбасами фильм, естественно, до гоголевской комедии дотянуться не мог.

Ольга Суркова:

Не знаю, "Ревизор" ли это Гоголя, и терпеть не могу советов умудренных знанием, кто есть что или кто должен быть каким. Тем не менее уверена, что это не лучший из виденных мною "Ревизоров". Хотя не скрою, что посмеялась я вволю при всей удивительной неровности картины. В ней есть взбаламученность капустника, парад отдельных эстрадных номеров, иногда неудачных, иногда точных и очень смешных. Я не знаю, почему потребовалось авторам объединять в одной фигуре Бобчинского с Добчинским, но феерическая щедрость исполнения этой двуединой роли Авангардом Леонтьевым заставляет снять вопрос. Должна признаться в своем восхищенном приятии Хлестакова Евгения Миронова. От него нельзя оторвать глаз, которые слезы застят от хохота. Чем виртуознее развивается на наших глазах дурной артистизм Хлестакова, чем все более неудержимо поддается он алогичности своего уже почти шизофренического бреда, чем менее способен сопротивляться собственному азарту, развивающемуся уже, к его все возрастающему удивлению, по своему закону, – тем безнадежнее окружающий мир, воспринимающий безумца всерьез и с очень большим опасением.

Даниил Дондурей:

У меня возникло чувство неловкости. Иллюстрация несвежей мысли о том, что даже замечательные актеры без режиссера становятся невыносимыми.

Андрей Шемякин:

Несмотря на ряд удачных сцен почти у каждого актера, – неудача, самое большое разочарование года. Причин две, и обе лежат на поверхности. Первая: Газаров дает разыграться своим коллегам-актерам, но теряет над ними контроль, и получается капустник, из которого выпадает только Армен Джигарханян (Осип) – от него веет подлинным земляным ужасом. Вторая: вместо трактовки предлагается нехитрая мысль о том, что все – свои. Такой Хлестаков никого обмануть не сможет, он будет откликаться на мгновенно меняющуюся ситуацию, подхватывать ее тон, озвучивать настроения. Какой из него разоблачитель? Так, мелкий кляузник. И потому настоящего Ревизора не ждут. И нет ни жандармской "справедливости", ни страха Божия, ни гоголевской темы возмездия. Можно было сыграть и на этом. Но Газаров – не циник, он не умеет превращать изъяны нашего времени в достоинства своего фильма.

Александр Тимофеевский:

Старые советские актеры, оказавшиеся сегодня не у дел, слепками с самих себя, ходят на презентации и снимаются в ностальгических телепередачах. Зрелище вышло неловкое, но от Гоголя в конце концов не убудет.

Анна Королева:

Больше всего огорчил Евгений Миронов, чей трагический ("Орестея"), мелодраматический ("Любовь", "Анкор, еще анкор!") и комедийный "("Ревизор") пафос имеет все меньше различий.

Ирина Шилова:

Классика не обидчива. Она позволяет воспользоваться собой для нужд других времен, других людей. Другие времена и другие люди, просвеченные классикой, обнаруживают себя: свою состоятельность, пристрастия и предпочтения. Городничий получает от Никиты Михалкова черты, весьма ценимые в наши дни: хозяина, радетеля, отца города и семьи. А надоевшая хлестаковщина материализуется Мироновым в явление клинически болезненное и эстрадно-комедийное. Не лишенный привлекательности Городничий, таким образом, противостоит лишенному обаяния Хлестакову. В этом, быть может, и заключен пафос наших дней. Звезды, привлеченные для успешности затеи, не стали ансамблем звезд, а разыграли капустник. Это не в меньшей степени отражает сегодняшнее состояние умов, жаждущих успокоения и водевильных удовольствий, для чего гоголевское сочинение оказывается, как представляется, не очень пригодным.

Вера Иванова:

В фильме Сергея Газарова роль главного соперника Гоголя исполняет Никита Михалков. Средством достижения цели оказалась победа над всеми остальными персонажами комедии. Роль удалась. Возможно, это обеспечит продолжительность дискуссий и тем самым сохранит картину в зоне внимания. По пути в ней несомненно выяснятся новые привлекательные качества.

Михаил Трофименков:

Первые сцены "Ревизора" вроде бы подтверждают всеобщее мнение о фильме, как о рыхлом капустнике, не упорядоченном никакой режиссерской волей. Пока не появляется на экране жуткая парочка. Гениальный Евгений Миронов, мастер играть абсолютное отсутствие, черная дыра (как в "Мусульманине"), бесовское отродье. И – явившийся прямо из ада – Армен Джигарханян, еще один гений, заслуживший своими ролями у Лунгина и Газарова титул лучшего актера года. А так – смешно, непринужденно, ненавязчиво. И для школьников полезно. А что еще надо-то? Не Бергман, чай.

Лев Карахан:

Режиссера может обидеть каждый. Но актеры! Лучше, кажется, нет. Однако сравнение нынешней амбициозной экранизации с непритязательной киноверсией режиссера Владимира Петрова свидетельствует о полном исчезновении великой русской традиции ансамблевой игры. Умение играть "от партнера" и художественная слаженность, которых без видимого труда и с блеском достигали в 1952 году Горбачев, Толубеев, Георгиевская, Носова, Гарин, Грибов, Яншин – актеры достаточно различные меж собой, – уступили место толкучке растерянных бенефициантов, которые одержимы только одним желанием: протолкнуться на авансцену и выдать хоть что-нибудь на бис. В этой борьбе побеждает, конечно же, сильнейший. Но едва ли такая победа имеет прямое отношение к искусству.

Нина Цыркун:

Этюд на тему "Как бы поставил "Ревизора" Мейерхольд?". Отвага, проявленная постановщиком в номерах-аттракционах, исходит художественным свистом (если вспомнить соответствующую сцену с Нееловой – Анной Андреевной), как энергия пара в паровозный гудок. И зачем было тревожить тень классика?