... В данном случае я не говорю о кино – там своя песня, и я не хочу ее касаться. Актер ведет себя перед камерой иначе, чем на сцене, на съемочной площадке свои законы. Я говорю о театре, и мне жаль, что я не вижу Меньшикова на сцене. Такие редкие, уникальные актеры – единицы в этом поколении. Я могу поставить рядом только Евгения Миронова. Хотя, в отличие от Меньшикова, Миронов сейчас в более выгодном положении – он в лучшей театральной форме, поскольку, не останавливаясь, работает на сцене...

...

Меньшиков почти никогда не снимался в эпизодах. Такие роли в его послужном списке можно по пальцам перечесть: в молодости – Кирилл из "Родни" Михалкова; безмолвный юный офицерик в "Поцелуе" – как дань уважения маэстро Балаяну, у которого перед этим опять же в эпизодах играл "друга Алисы"; была роль второго плана в картине Говорухина "Брызги шампанского", вырывавшаяся за границы малого метра. Олег Евгеньевич с младых ногтей привык занимать максимум экранного пространства и времени. Тем более неожиданным казалось его решение сыграть в фильме "Мама" персонажа, существующего в тени мощной фигуры главной героини. Играть "маму" должна была Нонна Викторовна Мордюкова, актриса огромного драматического темперамента. Именно на "маме", по имени Полина Юрьева, изначально было сконцентрировано внимание авторов с расчетом на такое же активное внимание и сопереживание зрителей, в первую очередь, этой женщине. Сценарий писал звукооператор Ариф Алиев, до этого участвовавший в работе над сценарием "Кавказского пленника". Ставить картину было предложено компанией "НТВ-ПРОФИТ" Денису Евстигнееву.

На роли сыновей Полины, включая погибающего в первой половине фильма Никиту, решено было приглашать звезд. На сыновей заметно падал отсвет властной и сильной их родительницы, много лет, словно в кулаке, сжимавшей волю и желания ее мальчиков, не давая им самостоятельно плыть по океану,тем паче нужны были артисты яркие, умеющие вылепить из немногих деталей характеры и судьбы. Так в картине появились Владимир Машков, Евгений Миронов, Алексей Кравченко. Для Меньшикова писалась роль старшего, любимого сына Полины Ленчика, ставшего калекой по вине матери.

На согласие Меньшикова сниматься в "Маме" немало повлияли чисто личные мотивы. С Денисом Евстигнеевым он когда-то служил в театре Советской армии. В картине принимал участие товарищ Олега, талантливый художник Павел Каплевич, с которым они работали над "Нижинским", а во время съемок "Мамы" трудились над "Горем от ума". Каплевич не скрывает, что во многом именно он уговорил Меньшикова играть Ленчика. Был один, немаловажный для Каплевича и Меньшикова, момент. Постановка "Горя от ума" требовала больших расходов, денег не хватало, и свои гонорары они сделали частичным источником финансирования будущего спектакли. Наконец, существенным было участие в проекте Нонны Мордюковой, к которой Меньшиков всегда относился с искренним уважением.

Команда подбиралась сплошь из именитых. Даже небольшие роли играли набиравшие очки Максим Суханов и Андрей Панин. Позже именно Андрей Панин с иронией заметит: метались-де между американским боевиком и российской трагедией, а всем не угодишь. Вот и вышла "Кровавая мама-III". Суждение очень точное.

И Павел Каплевич спустя почти три года скажет, что в сценарии что-то смущало, но казалось, можно вытащить... Чего, увы, не случилось. Надежды, разумеется, были связаны и с Денисом Евстигнеевым, за которым тянулся шлейф способного режиссера после выхода в свет его дебютной ленты "Лимита" одной из первых в российском кино серьезных попыток заговорить о "новых русских", о драме сопутствующего их судьбам опустошения, потери реальных контактов с миром. На гребне первого успеха Евстигнеев начал работать над картиной, в основу которой была положена подлинная история семьи Овечкиных.

За годы перестройки в России много раз происходили события сугубо экстремальные, приковывавшие к себе внимание миллионов людей, от мала до велика. Некоторые из этих событий меркли в памяти, теряя изначальную силу. Судьба Овечкиных, напротив, с годами обрела особое трагическое измерение.

Их история напоминает, что нередко жизнь оказывается самым непредсказуемым и искусным драматургом, не требуя авторских ухищрений, будь она рассказана писателем, кинематографистом. Все в ней поразительно... Начиная с главы семьи, матери одиннадцати детей, Нинель Сергеевны Овечкиной. Ее отец погиб на фронте. Мать в годы войны застрелили на колхозном поле за то, что она крала картошку, чтобы прокормить себя и пятилетнюю Нелли. Так девочка-сирота попала в детский дом. Она выросла и дала себе слово, что будет иметь столько детей, сколько пошлет ей Бог. Родила одиннадцать... Муж умер, и Нинель Сергеевна управляла сыновьями и дочерями, как маленький монарх в своем королевстве.

Сыновья оказались на редкость музыкально одаренными. Ребята создали семейный, звонкий и веселый, ансамбль "Семь Симеонов". Сами складывали немудреные песенки, исполняли их под собственный аккомпанемент, играя на разных инструментах. В советской стране самодеятельных артистов любили. Иркутские "Симеоны" стали выступать в Москве, имели успех. До настоящих профессионалов они не дотягивали, но умиляли приятной семейственностью, тем, что в ансамбле играли парни от двадцати пяти до одиннадцати лет, что славно улыбались, заставляя зал радоваться вместе с ними. После гастрольной поездки за рубеж Овечкины, видимо, изрядно потеряв реальную самооценку, решили бежать в дальние страны, полагая, что там в их кошельки посыплются десятки тысяч долларов, а сами они будут купаться в бассейнах, наполненных шампанским. Был еще один стимул к бегству, несколько раскрывающий царивший в доме дух. Ольга, одна из Овечкиных, миловидная девушка лет семнадцати, стала подругой "лица кавказской национальности", "черного", как называли таких братья Овечкины. "Лицо" это, молодой азербайджанец, любил Ольгу, хотел на ней жениться. Ольга ждала от него ребенка. Но братья не могли этого допустить. Беременность Ольги подтолкнула их к побегу. Решено было взять билеты на самолет, пронести оружие в футлярах от музыкальных инструментов – любимцев города Иркутска в родном аэропорту никто не стал бы досматривать. Затем захватить самолет и заставить экипаж "рулить" в Лондон. Почему именно в Лондон? Толком Овечкины сами не знали, никогда там не были. Очевидно, доверяли англичанам больше, чем другим... В случае неудачи с побегом решено было всем покончить с собой, только не сдаваться властям.

Побег не удался. Старшие Овечкины застрелились. Один из них, Василий, убил мать по ее приказу, после чего пустил себе пулю в лоб. В живых остались пятнадцатилетний Игорь (он только поранил себя) и Ольга.

Незадолго до этой страшной акции известные документалисты Герц Франк и Владимир Эйснер сняли картину "Семь Симеонов", легкую, милую и светлую, как музыка их героев. После побега, гибели Овечкиных, после того, как омоновцы сажали самолет под Санкт-Петербургом, не щадя пассажиров, Франк снял еще один фильм. Ему казалось, что он отчасти виновен в чрезмерно выросших амбициях Овечкиных, приведших их к жуткому финалу. В новой картине он запечатлел и суд над беременной Ольгой и несовершеннолетним Игорем, собрал свидетелей из числа тех, кто летел в захваченном самолете. Картина Франка стала обвинительным документом не только для Овечкиных. Люди, сидевшие в зале суда, выглядели нелюдьми, требуя расстрела запуганного старшими братьями, совершенно потерянного, одинокого мальчишки и женщины, которая вот-вот должна родить... Страна, потерявшая человеческий облик, живущая в тупой, беспросветной жестокости, вставала с экрана. Страна, в которой человек не имел права выбрать, где и как ему жить.

У Арифа Алиева и Дениса Евстигнеева в руках оказался потрясающий по силе жизненный материал, дававший не просто сюжетную схему, а точную структуру, который диктовал жанр, вносил острое социальное начало. Талант Мордюковой позволял надеяться, что фильм об Овечкиных станет серьезной драматической сагой о жертвах и безумцах, взращенных советской системой. Однако Арифа Алиева совсем не волновало то, что случилось с певучими "Симеонами". Он бойко давал интервью, всячески подчеркивая, что не хочет знать никаких реальных фактов, фильмов документальных не смотрел и смотреть не собирается, все это ему ни к чему... И сочинил третьесортный боевик о властной и неукротимой матери, сгубившей своей злой волей бедных ее ребятишек. В итоге появилась картина слабая, невнятная, заемная. Авторы не дали себе труда озаботиться хотя бы таким естественно возникающим у зрителей вопросом: отчего же решили все-таки Полина и ее мальчики бежать на Запад? Основной мотив, движитель всей истории, выпал из поля зрения драматурга, как это ни парадоксально выглядит. Подлинная драма превратилась в скучную цепочку надуманных событий, звенья цепочки рвались на глазах. Жестко и откровенно проступала схема: мать, посчитавшая свою волю законом для детей, сломала их и свою жизнь. Все это бесконечно повторялось, акцентировалось, утомляло.

Ленчику – тому, которого сыграл Меньшиков,— кажется, отведено в фильме даже меньше времени, чем, скажем, наркоману Павлику (Евгений Миронов) или секс-богатырю Николаю, оплодотворявшему с большим рвением десятки жительниц тундры. Но именно в судьбе Ленчика как бы концентрировалось все самое горькое, к чему привел безудержный диктат и нрав Полины. Самый одаренный из сыновей, надежда матери, Ленчик был ранен в позвоночник, когда Полина повезла его вызволять отца из лагеря. Подкупленные конвоиры открыли огонь, отца убили, дав уйти матери и сыну, опасным свидетелям их мздоимства. Ленчик не выздоровел – рана навсегда приковала его к инвалидному креслу.

Олегу Меньшикову, любящему поиски внешней характерности, могла показаться интересной роль, в которой его герой основную часть картины проводит недвижимо, когда в распоряжении актера остаются мимика и руки. Возможно, его привлекло и то, что после неудачного взрыва в самолете и ареста Ленчик отправлен в тюремную психиатрическую больницу. Мать подсказала ему, что так он легче перенесет жизнь за решеткой. Там Ленчик притворяется сошедшим с ума и потерявшим дар речи. То-есть, "косит" под психа, оставаясь на самом деле нормально мыслящим и страдающим человеком.

Но актеру, видимо, показалось недостаточно просто изображать человека, симулирующего потерю рассудка. Он находит почву для молчания Ленчика, порой дерзкого и вызывающего. Причем таким способом обороняется не только от медперсонала и живущих в палате-казарме больных, но и от матери. Он не может простить ей содеянного с ним, с братьями, с Никитой, погибшим в самолете. И погружается в собственный мир – отделяющий его от всех мир, безнадежный, горький, не желая туда никого пускать и ничего ни от кого но принимая.

Актер не старается убедить, что кривляния Ленчика, его дергающееся лицо, дурацкая улыбка, суетливые движения рук – естественное проявление психической болезни. Он намеренно перебирает, издевается: хотите – верьте, хотите – нет! Мне-то наплевать на вас, что с меня взять! Примерно такова его логика – логика отторженного от людей и в них не нуждающегося. Ленчик давно перевел себя в разряд покойников...

Часть эпизодов фильма относится к жизни Юрьевых еще до побега, когда они выступают с концертами. Ленчик остался участникам семейного ансамбля (думается, когда-то родившегося благодаря ему). Братья исполняют нечто бурное на манер латиноамериканских мелодий. Ленчика вывозят на сцену в кресле, слегка декорированном под повозку. Он улыбается дежурной улыбкой: так положено артисту. Исполняет свою партию, никоим образом не выказывая горя, боли, унижения, – а он унижен самим способом нынешнего своего существования. Внешне он еще вместе с братьями. Покорился ли он тому, на что обречен? Меньшиков оставляет это в стороне, впрочем, у него и материала-то нет, чтобы как-то об этом дать задуматься нам... Он даже как бы уступает место здоровым – Николаю, Павлу, Василию, Юрию... Они ссорятся, дерутся, мирятся, а он, Ленчик, – печальный зритель маленькой человеческой, семейной комедии.

Однажды я мысленно попробовала произвести некую рокировку: представим, что в инвалидном кресле, допустим, оказался Павел... А Ленчик стал наркоманом, сутенером, пешкой, но все еще покоряющим своими блистательными танцами, последней отрадой, к тому же позволяющей иногда подзаработать. Меньшиков, танцующий, двигающийся не хуже Евгения Миронова, сыгравшего Павла, был бы, наверное, ослепителен. И пляшущий перед студентами-иноземцами в Москве, и спасающий своими танцами мать и братьев в вагоне электрички... Подобный вариант, безусловно, был бы интересен, ярок. Но эти гипотетические размышлении прерывает внезапная мысль о том, что Меньшикову уже интереснее играть роли так называемые возрастные...

Он долго был на экране, да и на сцене юным, включая недавнего Александра Андреевича Чацкого. Возможно, ощущение юности, молодости возникало оттого, что в героях актера обычно бушевали потаенные неперебродившие силы, а это присуще молодым. Даже Митя в "Утомленных солнцем" – усталый, преступивший, продавший,— в какой-то момент еще был способен по-юношески взрываться, выплескивая обиду, по-своему восстав...

Ленчик с молодостью распрощался, как только понял, что физически жив наполовину, а в остальном вышвырнут из мира живых. По годам Ленчику под сорок (что соответствовало реальному возрасту артиста в то время). Много седины. Измученное, какое-то сероватое лицо... Наступил момент, когда жить взахлеб невозможно. Появляется в душе, в сердце некий внутренний ограничитель, он останавливает, отрезвляет, камуфлирует открытые реакции.

Возможно, это только мое личное восприятие перемен, которые вдруг увиделись мне в меньшиковском Ленчике, несмотря на скромный объем его роли. Убеждает то, что все это, опять же на мой взгляд, актер старается укрупнить, развить в завершающей части фильма.

Сюжет "Мамы" в принципе сводится к истории освобождения Ленчика из тюремной больницы, после того как Юрьевы отбыли срок и матери удается всех их собрать вновь под свое крыло. Братья слетелись на ее зов, хотя особой радости от встречи с матушкой не выказывают. Слишком много ими пережито, хотя по-прежнему боятся ослушаться ее приказов. Нет с ними только Ленчика. Полина добивается подписи, позволяющей ей забрать сына домой. Но предъявленные бумаги бессильны перед хамами из психушки. Остается действовать своими силами. Увы, эта часть картины явно более всего увлекла Дениса Евстигнеева, хотя вряд ли она того заслуживает. Поход в тюрьму всем семейством, хитроумный план спасения инвалида, блуждания по подземным коммуникациям, когда Меньшикову остается существовать в кадре в качестве живой поклажи... Делать ему здесь просто нечего – он так себя и ведет.

В переходе актера к ролям возрастным трудность была еще и в том, что в этом плане в кино все начиналось у него с эпизодической роли, к тому же слабо драматургически выписанной. Привыкший к максимальному пространству на экране, Меньшиков, должно быть, неосознанно рвется за рамки эпизода. Он искусно передает мнимое безумие Ленчика, хотя в одной и той же манере. Не исключено, что его сцены были сокращены во время монтажа фильма, кстати, крайне неудачного, отчего и возникает ощущение повторов, хочется большей амплитуды состояний, особенно во время его первой встречи с матерью. Это могло бы стать более точным посылом к финалу, который у Меньшикова несколько напоминает сольный выход премьера, что вообще для него характерно.

Однако, справедливости ради, замечу, что на самом деле Меньшиков не то чтобы спасает явно неудавшийся фильм – для этого мало усилий даже талантливого артиста и его талантливых коллег. Но все же именно он и Евгений Миронов вносят в заключительные эпизоды пронзительную ноту. Поначалу это прыжок Павла во время короткой остановки поезда, когда он бросается в придорожные огороды, вырывает огурцы с ботвой и, вернувшись в вагон, преподносит их матери как букет только что срезанных роз... Что-то в этом от будущего воссоединения несчастной семьи. Павлик, самый добрый из детей Полины, будто хочет возвратиться в детство, освободиться от злой "дури", в которой все время нуждается, от собственного безволия... Он успокаивается, затихает в объятиях матери, обо всем забывая... Евгений Миронов играет горемычного, искалеченного ребенка, он-то вряд ли понимает, что таким его сделала любимая мама, и кайф от "дури" был способом уйти от нее в другую жизнь. Ленчик существует на другом полюсе. Он почти отрубил себя от семьи за годы, проведенные в психушке; подсказанная матерью маска не приросла к нему, она – его бронежилет, более всего – в общении с близкими.

Похитив Ленчика из больницы, Юрьевы едут на электричке, уходя от погони. По вагонам рыщет милиции. Вокруг враги, братьям и матери нельзя расслабиться ни на минуту. Ленчик – главная цель ментовской операции. Юрьевы прикрывают его, а он, присутствуя, отсутствует, отрезав себя от всех. Кажется, его уже ничто не выведет из состояния глубокого равнодушия к собственной участи.

Он так же одинок в поезде, который мчит бывшую "Веселую семейку" (так когда-то назывался ансамбль братьев Юрьевых). Он ушел от остальных, один в купе, и маска опадает с его немолодого, усталого лица. Вроде бы пришла свобода, но она ему, калеке, не нужна... И надо ли заново соединять себя с матерью, с братьями? Их жалость не утешает того, кто живет только наполовину. Или вообще не живет?

Меньшиков привносит в эту сцену один из очень близких его героям мотивов – гордость, отметающую любые попытки жалости, даже сочувствия. Он знает, что вот-вот предстоит ему объясняться с матерью, которая понимает, что он может говорить, что он нормален, и захочет стереть проведенную им разделительную черту. Полина действительно приходит к нему... Она долго молит заговорить с ней. Ленчик смущает ее своим упорством, недоступностью, но деваться матери некуда... Наконец он начинает говорить, тихо, не повышая голос – кричать, обвинять, впадая в истерику, чего-то требовать бессмысленно. Вместе с тем Ленчик безжалостен, вступая в диалог: слишком много накопилось за минувшие годы. Чуть монотонно рассказывает, как вместе с братом Никитой в детстве стриг злую собаку, чтобы собрать шерсть и связать варежки для обмороженных рук матери... Напоминает о гибели Никиты, самого доброго из братьев, в самолете по вине матери... О том, что и оставшиеся в живых, в сущности, сломаны-переломаны тем, что сделала с ними Полина... Слов не так много, и Ленчик – не прокурор. Достаточно посмотреть на него – седого, угасшего, неподвижного, чтобы понять, к чему пришла веселая семейка. В нем будто сконцентрирована вся страшная участь нелепых бунтарей во главе с матерью-атаманом. Ленчик отчасти даже подчеркивает свое физическое убожество: самоочевидность этого – самый страшный грех Полины.

Врожденная музыкальность неизменно помогает Меньшикову точно найти ритм речи его героев. Начиная с бурных, будто захлебывающихся диалогов юного Костика Ромина, нервной сбивчивости, внезапных, злых и намеренных пауз Мити в "Утомленных солнцем", ласковых, протяжных признаний Нижинского – и завершая тихой скорбью Ленчика, а позже Алексея Головина в картине "Восток-Запад". Отчасти это будет ощущаться в спектакле "Кухня", последней работе Меньшикова – режиссера и актера..

В тихой наступательности Ленчика, в его обращении к матери все время чувствуется предстоящая вспышка. Она должна стать катарсисом, но... ничего подобного не происходит. Рыдания Полины – не очищение, Ленчик это понимает. Понимает, что это боль от того, что невозможно вернуть любовь любимого сына, который недоступен и неприступен. Мать, как птица, бросается и каждый раз в кровь ударяется о каменную стену. В недоступности сына тоскливая, стойкая боль, она выкристаллизовалась за пятнадцать лет разлуки. И еще материнское чутье подсказывает: у Ленчика осталось только ожидание конца.

Кажется, здесь точка, финиш. Тем более дорога закончена, Юрьевы вернулись в те места, где когда-то их молодая мать встретилась с отцом, где они были счастливы. Возможно, кто-то из братьев действительно воспрянет...Не зря они устраивают сумасшедший хоровод прямо на платформе. Только не Ленчик – "догорай, бесполезная жизнь", будто думает он словами тургеневского героя, не участвуя в несколько истерическом взрыве эмоций своей семьи.

Юрьевы хохочут. Полина сажей мажет лицо, это еще больше всех веселит. А Ленчик в стороне. Но братья хватают его кресло, втягивая в свою игру – игру взрослых людей, ставших в это время мальчишками. Постепенно на лице Ленчика появляется слабая улыбка, впервые за время его присутствия в картине. Потом критики назовут это "улыбкой Кабирии"... Прощением тех, кто оскорбил, изувечил, лишил возможности жить в полную силу. Отчасти это справедливо по отношению к Ленчику.

Но звучит еще и потаенная мысль, что нельзя, что грешно умирать прежде назначенного тебе срока. Ленчик уже узнал, что "так легко не быть". Он уже "не был". Но после всего выбирает "быть" – пусть с ним останутся рубцы насилий и обид.

Этой скупой печальной улыбкой заканчивается картина. Широко разрекламированная, она не то чтобы провалилась в прокате, но не имела того резонанса, на который рассчитывали продюсеры, режиссер. Звездный состав исполнителей в какой-то мере сыграл роль в привлечении зрителей в кинозалы. По свидетельству многочисленных опросов, люди, в первую очередь, как раз и говорили, что больше всего ждали встречи с любимыми артистами, но картина разочаровала. Позже и сама Нонна Викторовна Мордюкова весьма критически отнеслась к картине – с присущей ей иронией она точно подметила огрехи драматургии, подчеркнув, что авторы и сами не знали, ради чего семья Юрьевых устроила побег. Остальные звезды, снимавшиеся в "Маме", дружно молчали, кроме дерзкого, умного и неукротимого Андрея Панина.

Если же задуматься о том, что дал этот фильм актерам, игравшим братьев Юрьевых, то тем не менее можно найти некий положительный момент для каждого из них. В предложенных им характерных эпизодических ролях они должны были максимально насытить, наполнить скудный сценарный материал Напряжением фантазии, воли оживить муляжи Арифа Алиева. Кстати, после съемок в "Маме" Евгений Миронов даже увлекся, кажется, игрой на малой кинотерритории; во всяком случае, он блистательно сыграл писателя Гурова в картине "Дневник его жены".

...