Эта лента потому и называется "Любовь", поскольку речь в ней поначалу идет о юношеской жажде плотской любви, которая превращается в нежное чувство привязанности к женщине, а напоследок восходит к высотам истинно человеческого сострадания, называемого любовью к ближнему. И автор "Любви" (сценарист и режиссер в одном лице) выстраивает свою картину именно по нарастающей: от раздражающего примитива слов, желаний и поступков молодых героев ко все более тонким и искренним движениям души персонажей, которые становятся симпатичнее и дороже нам по-человечески, в том числе – Вадим и Марина, призванные своими простодушными сексуальными играми "заземлить" возвышенные отношения Саши и Маши. Неровная, какая-то угловатая, будто дерганая режиссура первой половины действия сменяется не менее синкопической, тоже со странными пропусками в развитии событий или некими допусками-припусками, но уже явно уверенной и продуманной постановкой второй части сюжета, особенно – любовной кульминации и финала, ради которого, думается, все и затевалось. И что (забегая вперед) сильнее всего, по-настоящему задевает, эмоционально трогает и дает толчок для тревожных раздумий.

Дело отнюдь не в том, что политические и национальные страсти наложены на любовный роман, когда русский парень Саша любит еврейскую девушку Машу, к тому же уезжающую с семьей в Израиль. В подобном случае появилась бы обильной слезы мелодрама, "жестокий романс" о случайном выборе сердец и безжалостной судьбе, несправедливой к двум влюбленным... Национальный вопрос, так называемый пятый пункт – вовсе не "политический гарнир" к основному блюду с острыми эротическими приправами на нынешний лад и матерными выражениями на закуску. Можно предположить, что подлинная взаимная любовь Саши и Маши рождается, странным образом, благодаря этой самой "еврейской теме", а крепнет в тот момент, когда юноша становится свидетелем телефонных откровений анонима, "доброжелательно" настроенного ко всем "жидам пархатым", которым следует немедленно убираться из России. Резкое осознание Сашей несправедливости и откровенной гнусности речей "неизвестного патриота отечества", ненавидящего евреев поголовно и заочно (вероятно, вообще безотносительно к конкретным личностям и по причине собственной закомплексованности), является знаменательным в особом смысле как раз потому, что он сам в минуту гнева легко впал в искушение, успев назвать девушку "жидовкой" от злости, что она "продинамила", а проще – "не дала".

Что за странное явление – это бытовое, житейское юдофобство, засевшее в мозгу русских обывателей, которые давным-давно позабыли причину преследований иудейского народа, будто бы виновного в том, что древние римляне распяли под одобрение толпы Иисуса Христа. А он-то, кому поклоняются католики, православные и протестанты, разве не "натуральный жид"?! Да, сын Божий, но и сын человеческий, рожденный матерью-жидовкой, которая почитается Богоматерью, покровительницей и спасительницей и у нас, на Руси. Почему бы и этого Христа не "послать по матери", тем более что по иудейским законам еврейство определяется как раз по материнской линии? К чему вообще верить в "еврейского бога", если на каждом шагу клянешь соседа за жидовство или сладострастно названиваешь этим сволочам-иудам с вестью о готовящемся погроме и предложением сматываться в свою "землю обетованную"?

Лень, отсутствие терпения и усердия в работе; ставка на легкость, мгновенность успеха и процветания; постоянная надежда на "чужого дядю", на горбе которого можно запросто "въехать в рай"; неистребимая зависть к ближнему, который живет, не дай Бог, чуть лучше; плохо сдерживаемая злость к любому, кто выделяется из толпы; открытость и душевность, часто оказывающиеся на поверку проявлением лицемерия при попытке втереться в чужую жизнь, а потом ее же при случае нагло охаять и унизить, смешать с дерьмом... Мало ли других неприятных черт можно найти у русского человека, который сам склонен поддаваться всем иноземным влияниям, добровольно уступать по нерадивости первенство более предприимчивым пришлым, а потом истошно кричать о засилье "жидов", "чурок", "косоглазых" и "чернозадых". Вечный неудачник и лоботряс всегда найдет оправдание своему бессилью, бездеятельности и нерасторопности, свалив всю вину на инородцев.

Но национальное происхождение (если говорить культурно), как и родину, не выбираешь. И любишь чаще не за что-то, а потому что... Молодому русскому парню Саше, который однажды уже сорвался на реакцию животного шовинизма на уровне условного рефлекса, разумеется, нет дела до рассуждений о природе вечной ненависти к евреям и особенностях национальных характеров. Но столкнувшись лицом к лицу (точнее – ухом к телефонной трубке, где орет и захлебывается в злобных словах чья-то глотка) с неведомым хамом и негодяем, который сделал "коммунальный патриотизм" люмпенизированных и оболваненных социалистической уравниловкой масс программой своей жизни, целью борьбы с нерусскими лишними "квартирантами" и разными "не нашими", Саша делает выбор, прежде всего, в пользу порядочности и человечности. Он вступается за трех беззащитных женщин (Машу, ее мать и бабушку), отнюдь не воспылав вдруг любовью к отверженной еврейской нации. В человеке пробуждается человек – и только тогда он оказывается способным на безоглядную, доставляющую муки, тревоги и лишения, заставляющую забыть о самом себе, жертвенную любовь к другому.

Самый страстный, наполненный глубоким чувством близости, удивительно интимный и умиротворенный момент в отношениях Саши и Маши (режиссер Валерий Тодоровский и оператор Илья Демин сумели, в отличие от большинства наших кинодеятелей, снять не голую, а обнаженную натуру, не занятия сексом, но проявления одухотворенной любви) неслучайно рифмуется со вроде бы бесполезным, лишенным здравого смысла, безотчетным поступком влюбленного юноши. Уже после отъезда семьи Маши в Израиль он приходит со своим другом Вадимом в ее пустую квартиру и заново подключает телефон, спокойно ожидая возможных звонков анонимного юдофоба. Вот это и есть истинная человеческая любовь! Как и в прежние времена, "русский человек на рандеву" доказывает собственную душевную и духовную состоятельность, побеждая в себе все наносное, мелкое, недостойное. Хорошо, что этот любящий герой конкретен, узнаваем и не может не понравиться всем, кто не является евреененавистником. А вот неизвестный "телефонный мститель" так и остается неузнанным и как бы бесплотным, чтобы тень ответного мщения не омрачила такое светлое и чистое чувство, как любовь.

И фильм "Любовь", к которому привыкаешь не без настороженности и сомнений, а затем вдруг начинаешь ощущать на интуитивном уровне, пока не пронзает ток, заставляющий пульсировать нерв и легко дрожать колени (чем не состояние влюбленности?), относится к довольно немногочисленным произведениям, чье воздействие даже возрастает после просмотра. Своего рода послевкусие сильнее непосредственного вкуса – как у хорошего вина, терпкого поцелуя и сладостной истомы тел после любовной неги. От "Любви" остается ощущение большой веры в человеческое достоинство, неизгладимое ничем.