"ЛЮБОВЬ"

Новейшая история отечественного кино. 1986-2000
2004
Дмитрий Быков

В Доме кино – аншлаг на премьере фильма Валерия Тодоровского "Любовь". Критики определяют его по ведомству "папиного кино", время поставит на полку лучших фильмов 1990-х гг.

На первых просмотрах фильм Валерия Тодоровского "Любовь" успеха у критиков не имеет. Они объявляют "Любовь" рецидивом "папиного кино", что подразумевает верность автора духу и стилистике "шестидесятнического" кинематографа. В случае Тодоровского-младшего, сына Тодоровского-старшего, переживающего в начале 1990-х гг. вторую молодость, этот ярлык имеет и вовсе буквальный смысл. "Старых песен о главном" еще не поют, ностальгия не превратилась в моду – и "Любовь", снятая именно что про любовь и притом внятная, на фоне авангардных экзерсисов и недавно отгремевших чернушных разоблачений воспринимается в самом деле странно. Впрочем, именно этот фон и позволяет ей просиять: зритель давно хочет и ждет чего-то подобного.

Исходный посыл сам Тодоровский в интервью объясняет так: "Я любил девушку. Она жила с мамой, еще молодой и красивой. К маме тоже ходил гость, мужчина лет сорока. Мы с ним вместе поднимались в лифте и расходились по комнатам. Мог я про это не снять?" От той любовной истории в фильме осталось совместное путешествие в лифте, а главное – когда-то впечатливший Тодоровского образ "бабьего дома", где бабушка, мать и дочь – все красивые и не слишком счастливые, любящие друг друга, не выносящие друг друга. В эту среду режиссер – он же сценарист – помещает простоватого русского мальчика из спального района. Его мучительный рост и составляет внутренний сюжет "Любви". Тодоровский снял фильм о девушке, которая снилась мальчикам его поколения: книжная, взрывчатая, беззащитная, насмешливая, она удивительно естественно вписывалась в снежные московские дворы и давно не ремонтированные квартиры. Там и разворачивается действие этой немудрящей истории, рассказанной в отличной повествовательной манере, удивительно зрелой для столь молодого режиссера (это его вторая картина, поставленных же сценариев у Тодоровского к этому времени три).

"Любовь" только внешне напоминает кино "шестидесятников" – на самом деле она над ним иронизирует. За моцартианской легкостью изложения скрывается мелкая и тщательная проработка. В "Любви" много музыкальных и поэтических цитат, изобретательных монтажных сшибок – чего стоит эпизод, в котором герой вышибает дверь, и встык с этим грохотом стартует советский космический корабль. Но ценность "Любви", разумеется, не в остроумной цитатности, а в здоровом и ясном мироощущении этого фильма. Его ничто не портит: ни еврейская тема, пришитая наспех, ни специально введенная для контраста и недостаточно проработанная альтернативная линия – история чувств неотразимого плейбоя к простой и чистой генеральской внучке.

Во время Ялтинского кинофорума 1994 г. "Любовь" свозят в "Артек" и покажут на единственном сеансе в битком набитом кинозале дворца "Суук-Су". Впервые покажут правильной публике, как заметит Тодоровский с радостью. Овация растянется на полчаса. Все запомнят огромного детину, рыдающего на ступеньках дворца: "Усе про мине! Ну усе про мине!" Так оно и есть, именно в этой точности адреса и заключена прелесть "Любви": там наше все – наши дворы, наши девушки, наши разговоры в промерзших автобусах: "Целовались? И как? А она дает?" "Любовь" – это еще и первая большая кинороль Евгения Миронова, который до того появился только в "Жене керосинщика" Александра Кайдановского. У Тодоровского молодой и пока безвестный актер "Табакерки" пленяет обаянием и чрезвычайно редким умением быть разным.

Сыгранный Мироновым Саша принесет ему несколько призов и славу. А сама "Любовь" по прошествии лет окажется единственным фильмом этого времени о современности – настоящей, состоящей не только из рэкета и первоначального накопления; окажется единственным фильмом, в котором присутствует реальность. На его территории действуют какие-никакие законы, он существует в четких нравственных координатах, не путается в понятиях о добре и зле – именно это по-настоящему и злит эстетов-релятивистов, определяющих "Любовь" по разряду "папиного кино". Название фильма как нельзя лучше соответствует его содержанию – и совсем не потому, что два главных героя все время хотят трахаться, а две главные героини по разным причинам им сначала не дают. Об этом через десять лет Денис Евстигнеев сделает "Займемся любовью" – американский пирог из нашего теста, но с заморской начинкой. "Любовь" ничего общего с молодежными "пирогами" не имеет: здесь все любят друг друга, а больше всего героев любит автор. Он за них боится, переживает, отдает им в распоряжение лучшие эпизоды собственной жизни.

Любопытно было бы снять продолжение – "Любовь десять лет спустя". Что станет с Сашей, героем Миронова, куда он денется? Как все сложится у Маши, героини Натальи Петровой, в эмиграции? О чем будет думать и как себя почувствует сорокалетний продюсер Тодоровский, так и не снявший за эти десять лет своего, возможно, лучшего фильма – "Подвиг", сценарий которого был закончен сразу после "Любви"? Сиквел, конечно, почти всегда хуже. Но здесь у него, похоже, есть шанс быть адекватным реальности.