23 июня на XXVII Московском Международном Кинофестивале Россию в основном конкурсе представил фильм "Космос как предчувствие" режиссера Алексея Учителя.

После просмотра мнения критиков разделились: одна часть решила, что картина гениальна – споры неуместны, а вторая часть ждала от призового скакуна этой пресловутой гениальности... ждала, ждала, да так и не дождалась. Соответственно, первая многочисленная группа выходила из зала, пританцовывая и напевая "Мишка, Мишка, где твоя улыбка?", тогда как другая многочисленная группа недоуменно пожимала плечами и всплескивала руками – мол, рассчитывали увидеть большее, и нечто.

Хотелось бы, ох, хотелось лицезреть артхаусное кино – от артхаусности у фильма мрачноватый, несколько монохромный колорит да мазохистские наклонности главного героя, которого сколько не шпыняют, он благодарно повизгивает и постоянно улыбается по многолетней привычке. Не сдуру, а потому как очень добрый и наивный, да и молодой исчо. Сюжет отсылает нас в далекий 57-ой, всячески намекая туманными кивками на торжественно-радостное и тревожное предчувствие эпохальных достижений в битве за освоение неизведанных космических просторов. Космические просторы непрозрачно обозначены следующими штрихами: летающий туда-сюда спутник; красивая легенда о конспирации от загадочного пришельца; юный Гагарин; хроника. В остальном фильм о самых что ни на есть прозаических буднях убогой промзоны и рядовых, ничем не примечательных тружениках, которые пытаются, но не могут преодолеть земного притяжения, поскольку не все рождаются космонавтами.

Главный герой по прозвищу Конек, повар общепита, на досуге боксирует, и будучи неоднократно бит на ринге невесть откуда появившемся незнакомцем, просит о раундах снова и снова. Незнакомец с удовольствием удовлетворяет просителя, отрабатывая на нем хуки справа-слева, чем доводит боксера-любителя до своеобразной эйфории. Спора нет, образ таинственного субъекта привлекателен, как запретный плод, и поводов для обожания достаточно: он плавает в ледяной воде, собираясь к отчаянному рывку куда-подальше; он отлично дерется; он не по-советски циничен и немногословен; он уговаривает хамоватую официантку в замызганной столовке принести ему чай вместо мочая; при этом хлопает ее по филейным студням; слушает контрабандный транзистор (который "политика"), ничего в заморской речи не понимая; пытается научиться "шпрехать" по-ихнему. Вокруг него образовывается ореол если не святости, то точно сверхъестественности. Этот ореол слепит глаза доброму, наивному поваренку, который в какой-то момент начинает идентифицировать себя с другом, полностью подчинившим и растворившим его в своей харизматичной личности. Самосознание возвращается к Коньку только тогда, когда его бьют сапогами по почкам. Вполне артхаусно.

В чем причина невероятной притягательности героя с заграничным именем Герман (нет, не Титов!), кроме его новизны для окружающих его обывателей портового захолустного городишки? Как формулирует официанточка, он непредсказуем, сначала притягивает – потом неожиданно отталкивает. А ее сестра тем временем терпеливо ждет своего часа, а затем ловко разыгрывает карту, спровоцировав удобный случай и уговорив Ларочку отправиться к Герману на огонек. Не боясь показаться извращенной особой, подчеркну, что лично я не пойму "настоящей мужской дружбы" периодов оттепели-застоя, когда политические деятели целовались взасос, а обычные граждане по каким-то туземным обычаям дарили друзьям своих девушек, как это показано в фильме. Или мне изменяет логика? Как можно называть товарищем человека, который соблазнил твою подругу жизни, прощать ему это и продолжать смотреть ему в рот? Нет, это либо клиника для душевнобольных, либо голубоватый окрас индивидуума. Но не будем останавливаться на столь незначительных деталях. Поскольку впереди главное: вековая печаль в бездонных глазах Германа (не Титова!), в которых ясно читается: "Не-е-ет, это не Рио-Де-Жанейро". Сильнейший погибнет, так и не вырвавшись в другой для себя космос, а слабый останется, чтобы создавать свое будущее и свой микрокосм. Незамысловатая история маленьких людей на фоне великих свершений могущественной "Державы За Железным Занавесом", получившая главный приз ММКФ – Золотого Георгия.

Если бы я была американским киноакадемиком, я бы созвала внеочередной съезд, чтобы наградить статуэткой Евгения нашего Миронова за неоценимый вклад в киноискусство. Не потому, что он боксировал сам или плавал с коллегой в ледяной воде в одних трусах. И не потому, что он эти трусы переодевал за камнем, постоянно соскальзывая прямо в объектив камеры. Нет. Я бы безоговорочно подарила Оскар человеку, который смог ТАК сыграть сцену с неудачной попыткой изнасилования неверной возлюбленной на мерзлой земле посреди лесополосы. Когда она кричит: "Смотри, смотри, спутник!", а у спутника слезы в глазах. Это шедевр. Как и предшествующий диалог на кухне, в жертву которому были принесены сгоревшие котлеты. И совсем неважно, что Евгений Миронов в летном шлеме по типажу все время ассоциировался у меня с Федором Бондарчуком в вязаной шапочке из "Даун Хауза" – неизбежная параллель.

По словам Веры Зелинской, художника-постановщика, создатели фильма хотели передать "восторг того времени". По-моему, для такого замысла не хватило более широкого размаха, поскольку картина получилась камерной, с резко ограниченными гранями, в которые вписан любовный и бытовой четырехугольник. К тому же вряд ли мы сейчас можем абстрагироваться от багажа накопленных исторических знаний, чтобы почувствовать восторг того прошлого из нашего настоящего. В неторопливое жизнеописание ушедших поколений с их опытом, неудачами, с развенчанными идеалами, ближе к финалу неожиданно вторгается набивший оскомину текст о политзаключенном друге и учителе, который "мне на многое глаза открыл". Может, лучше было бы обойтись без беглого упоминания о традиционном политзаключенном, или, наоборот, развить тему? Но если автор сценария Александр Миндадзе решил так, значит, да будет так – из песни слова не выкинешь.

До сих пор мучаюсь вопросом: стал ли Конек послом в Бразилии, где много-много диких обезьян? Или Римма, предсказавшая ему такую судьбину, ошиблась?