НОВЫЙ ФИЛЬМ ПО "РЕВИЗОРУ" ГОГОЛЯ СЛИШКОМ ТЕАТРАЛЕН ДЛЯ БОЛЬШОГО ЭКРАНА

Газета "Московский Таймс"
01.11.1996
Джон Фридман

В самой середине картины Никиты Михалкова "Очи черные" есть потрясающая сцена, которая, вторгаясь в нежно-лирический настрой абсолютно чеховского фильма, является, возможно, лучшим экранным воплощением гоголевского юмора. В поисках русской дамы, в которую влюбился на европейском курорте, герой-итальянец (Марчелло Мастроянни) прибывает в Петербург 19-го века и попадает на канцелярский конвейер. Ему нужно разрешение на поездку в провинцию, и каждый постномордый бюрократ готов поставить эту неуловимую, но необходимую подпись, однако никто не ставит. У одного нет бумаги, у другого – пера, у третьего – чернил. Наконец находится один, у которого есть все требуемое, но подписать он все равно не может: нету рук.

Я часто вспоминал этот божественно комичный эпизод, пока смотрел недавнюю экранизацию Сергея Газарова классической пьесы Гоголя "Ревизор". И не только по очевидной ассоциации, хотя роль уездного городничего, так позорно принявшего беспутного петербургского клерка за государственное лицо, у Газарова играет как раз Михалков. Напрашивается на сравнение то, как эти два режиссера используют материал, являющийся в определенной степени театральным.

Сцена в "Очи черные" была, конечно же, полностью придумана Михалковым. Он балуется с темой и стилем, которые уходят корнями в глубину русской театральной традиции, но каждый жест, взгляд, интонация исключительно киногеничны. Получилось нечто, что мог бы сотворить сам Гоголь, если бы дожил до наших дней и ставил опыты в кинематографе.

Фильм Газарова, напротив, был задуман, сыгран и снят, как чисто театральная постановка. Камера упорно недвижима, декорации похожи на тесные коробки. Поскольку театр вообще плохо переводится на язык кино, наверно, неудивительно то, что самые явные "уступки" Газарова экрану как раз и ограничивают его возможности: часто задаешься вопросом, не состоит ли весь фильм из парада лиц крупным планом и диалогов полушепотом.

Газаров дает нам вдоволь наглядеться на мельчайшие подробности пухлых щек, выпяченного подбородка и кустистых усов Михалкова – и в первой сцене, где тот лениво сообщает собранию приближенных чиновников, что к ним едет ревизор, и позже, когда он совершает роковую ошибку, заключая в семейные объятья совсем не того человека – экцентричного молодого авантюриста Хлестакова. За редким исключением, дружки городничего – всего лишь портреты в галерее, ненадолго выдвинутые на первый план, чтобы как-то скрасить монотонность действия. Невообразимо жаль видеть блестящего Олега Янковского, играющего продажного судью Ляпкина-Тяпкина, роль которого сведена к наполнителю. Янковский, похожий здесь одновременно на пирата Эррола Флинна и ловеласа Кларка Гейбла, мог в одиночку вытащить фильм, если бы камера дала ему время изобразить хоть что-то, кроме скверной ухмылки.

Лучший момент в картине происходит, когда Газаров вырывается за пределы пьесы, показывая то, чего нет у Гоголя, и главенствует тут именно Янковский. После того, как городничий вызволяет обнищавшего и голодного Хлестакова (Евгений Миронов) из когтей хозяина гостиницы, полагая, что подмасливает этим большую шишку, попечитель богоугодных заведений (Алексей Жарков) дает небольшой банкет. Ляпкин-Тяпкин приглашает важного гостя пострелять уток непосредственно из окна гостиной – стоящий за которым человек после каждого выстрела подкидывает внутрь дохлую утку, пока не сваливается с лестницы и не теряет сознание. Этот эпизод – редкий шанс для Янковского и компании хоть чуть-чуть оживиться, и проделывают они это с азартом.

Менее удачна идея слить классический дуэт бестолковых Добчинского с Бобчинским в единый образ (Авангард Леонтьев), преследуемый призраком несуществующего партнера. Это лишь дает всем еще один повод погримасничать, делая вид, что не замечают невменяемости Добчинского.

Миронов прекрасен в роли чуднóго, импульсивного Хлестакова. Хитро позволяя окружающим действовать в его интересах, он нагло падает в объятья возбужденной городничихи (Марина Неелова) и лезет под юбку ее дочери (вечно улыбающаяся, но при этом явно чувствующая себя неуютно Анна Михалкова, дочь Никиты). Но хотя Миронов впечатляет, он тоже загнан в рамки фильма и показывает сугубо театральную игру (посмотрите фильм В. Тодоровского "Любовь", если хотите видеть, как великолепен он может быть в кино).

"Ревизор" – неплохая картина. Она колоритна, местами смешна, но нет в ней широты виденья, которая позволила бы ей стать полноценным фильмом. Возможно, она выиграет в телевизионном прокате, где все эти лица крупным планом не будут выглядеть столь чудовищно.


[Перевод Татьяны Чумак и Влады Черномордик для Официального сайта Евгения Миронова]