ОДИН И БЕЗ ОРУЖИЯ

Газета "Зауралье"
20.05.2003
Галина Бухарина

Теперь принято рекламировать всякое кино – и откровенно конъюнктурное, и "датское" (к дате), и именное. Но тут, кажется, радио России попало в точку, назвав телесериал по роману Достоевского "Идиот" "гвоздем" сезона.

До аншлагов "Семнадцати мгновений" и "Места встречи" новый бестселлер, конечно, не дотянет, просто потому, что детективно-приключенческие жанры вне конкуренции, а классику многие до сих пор путают с методическими брошюрами о проблемах воспитания.

Ошибка, господа! Подлинная классика как раз лишена назидательности и конкретных рекомендаций или выводов – вроде судебных определений. О том, что хорошо и что плохо, приходится догадываться самому по тем тонким, но уловимым стежкам, которые прокладывает золотошвей-писатель между узорами своего гениального полотна. А в основном – сплошные тайны и метафизика, то-есть ком в горле, дрожь по коже от ощущения приближения к какому-то главному, ключевому знанию, с помощью коего жизнь твоя обещает принять иное, гораздо более верное направление.

Рискую высказаться посредине просмотра, не дождавшись финала и вала доброжелательных критических статей в центральной прессе (а он непременно последует, я уверена) – потому что уже сейчас получила острый укол в сердце, эмоциональный ожог и ни с чем не сравнимое эстетическое наслаждение. Прежде всего, естественно, от работы Евгения Миронова, а потом уже всего актерского ансамбля и необыкновенно талантливой режиссуры. Поэтому и был востребован и извлечен – не без гордости – из недр домашнего фотоальбома снимок, зафиксировавший нас, курганских журналистов и съемочную группу фильма "Мусульманин", в фойе областной филармонии лет восемь назад.

Помнится, Миронов, уже тогда популярный и обласканный громкими фестивалями, не произвел впечатления звездного мальчика. Та предельная искренность, то простодушие вкупе с деликатностью, которыми он позднее наделил своего князя Мышкина, просматривались и в нем самом. Напряженное вглядывание в собеседника – любого; чуткость к каждому слову и готовность серьезно и честно отвечать на все вопросы – обескураживали. Спрашивающий неожиданно для себя выпрямлял спину, внутренне дисциплинировался; банальности застревали в горле.

За последние годы выпускник студии Олега Табакова здорово продвинулся, вырос профессионально. На сцене он блистает в "Гамлете" к "Орестее" (в постановке Петера Штайна), на экране появился в десятке интересных картин, в их числе: "Дневник его жены", "В августе 44-го" (но незабываемы до сих пор "Анкор..." и "Любовь").

Князь Мышкин – роль, всегда считавшаяся этапной, культовой. На ум сразу приходят Иннокентий Смоктуновский и Юрий Яковлев. Соперничать с ними еще вчера казалось безумием... А он вошел с котомкой в руках и глазами, полными понимания, сочувствия и заведомого прощения – через телеэкран, в наши дома, наши неприбранные судьбы, и точно заворожил. Все вдруг припали к "проклятому ящику", отверзли зеницы, слух напрягли. Только и слышишь вокруг: "Идиот!". "До чего замечательно!". От разного народа слышишь – и от высоколобых, предубежденных, и от рядовых трудяг, огородами закабаленных. Смотрят, переживают, слезы льют.

Большая часть плачущих не раскрывает на досуге томики Хайдеггера, Ясперса, Шестова, не рассуждает об экзистенциализме, прогуливаясь, к примеру, по курганскому Арбату или площади Ленина. Но им знакомы и страх одиночества, и ощущение хрупкости бытия, и горечь неизбежных утрат, и тоска по ускользающей гармонии, идеальным отношениям... Все, что в лице Мышкина отражается, о чем кричат и шепчут окружающие его люди, столь же странные, сколь обычные, поразительно похожие на нас, разве что слогом поизысканнее да манерами поизобретательнее.

Поймать нерв сложнейшего произведения, сделать зримыми ритм, дыхание литературного текста, бесплотным идеям-образам придать законченный облик благодаря точному отбору исполнителей – здесь, бесспорно, заслуга режиссера. Бортко, если кто забыл, весьма мастерски экранизировал "Собачье сердце", но "Идиот", на мой взгляд, пока наивысшее его достижение.

Книгочеи заметили – создателям сериала удалось свести множество сюжетных линий, ответвлений, второстепенных персонажей к единому знаменателю, обнажить подспудную логику извилистого романа. Однако ясность и прозрачность фабулы не лишают телеверсию ни магии, ни драматизма. Дыхание перехватывает на эпизодах, не раз читанных, едва ли не растиражированных, где сводятся в непримиримой и неазрешимой борьбе вечные антагонисты: добро и зло, порок и добродетель, благородство и низменность. Летящая в огонь пачка денег – жалкая плата за любовь, испепеленная гордыней и нравственными муками Настасья Филипповна, неиствующий Рогожин, бесстыдные торги ростовщиков, генералов, купчиков, кроткий и проницательный князь, распятый на кресте человеческих страстей.

Никакой фантасмагории – гольная правда, но в сильной концентраций, почти смертельной дозе...

Поскольку вещь классическая, практически из школьной программы – финал известен заранее. Но зритель, затаившись в кресле, забыв про чай, крутые боевики и развеселые ток-шоу, отрешенно взирает на происходящее, будто надеется на лучший исход. Надежда, действительно, хоть маленькая, но есть. Надежда на общее наше, пусть минимальное движение в сторону света. Навстречу состраданию, милосердию, самосозиданию.

Возможно, когда история будет исчерпана и зажжется на "голубом" экране досадное, но неизбежное "Конец фильма" – мы вернемся на круги своя: к простым числам, элементарным частицам, книге о вкусной и здоровой пище.

Но почему-то верится – другое измерение, в которое позволили нам прорваться авторы новой экранизации, еще даст о себе знать. В момент ответственного решения, главного выбора.

Остается только ждать и прокручивать в голове увиденное...