УМЕРЕТЬ В ДОСТОЕВСКОМ

Журнал "Эксперт Северо-Запад" №20
02.06.2003
Никита Елисеев

Работу над телесериалом "Идiотъ" Владимир Бортко называет "родственно трудной". Ведь в романе есть какая-то "киношная спешка"

...
Десятисерийный фильм Владимира Бортко не потерялся среди великих предшественников. Более того – режиссеру удалось что-то важное, что порой терялось в прежних постановках.

Главная удача Бортко – Лев Николаевич Мышкин в исполнении Евгения Миронова. Князя Мышкина всегда играли очень хорошие артисты, и хорошо играли, но все они подчеркивали святость, детскость, если угодно – придурочность князя. Настолько тщательно подчеркивали, что в какой-то момент зрителю становилось непонятно: как этот придурок на нашу грешную землю спустился, с каких небес?

Мышкин Миронова – тоже ребенок, но много поживший, повидавший. Зритель видит его странную укорененность в развороченном бурей великих реформ быте России конца 60-х годов позапрошлого века. Быт и юмор Достоевского переданы Бортко верно.

Возможно, это связано с тем, что во всех прежних экранизациях и инсценировках главным был "треугольник": Парфен Рогожин – Настасья Филипповна – Мышкин; Бортко же обратил внимание на то, что в романе существует еще одна, не менее важная линия: Аглая Епанчина – Мышкин – Настасья Филипповна.

Вместе с семейством Епанчиных в историю князя Мышкина входят юмор и эксцентрика, поскольку Аглая (Ольга Будина), генерал Епанчин (Олег Басилашвили), и в особенности генеральша Епанчина (Инна Чурикова) могут поспорить по части странности и эксцентричности с Мышкиным, что замечательно сыграно всеми тремя артистами.

А если знать, что женщина, бывшая прототипом Аглаи, Анна Корвин-Круковская, стала женой парижского коммунара Жаклара, а генеральша Епанчина, то-есть Корвин-Круковская, выкупала Жаклара из версальского плена (зять все-таки), ну, совсем эксцентрическая получится картина! Вот такие девушки, какой играет Аглаю Будина, и выходят замуж за экстремистов, а такие генеральши, какой играет Чурикова генеральшу Епанчину, потом зятьков выручают.

Благодаря верно понятому чувству быта и юмора Достоевского артисты у Бортко отлично играют второстепенных героев романа. Во всех прежних инсценировках и экранизациях высились эдакими исполинами – Парфен, Настасья Филипповна, Мышкин, Аглая, а рядом мельтешила какая-то мелочь пузатая. У Бортко (как и у Достоевского) получается, что каждый персонаж истории – ярок.

Возможно, адекватно Достоевского артисты играют сейчас потому, что всем существом своим чувствуют: отсутствие денег такая же метафизическая проблема, как и отсутствие Бога. Для Достоевского ведь так и было. "Денег нет" было для него такой же серьезной метафизической проблемой, как и "Бога нет". Соответственно, и "Бога нет" было для него такой же серьезной бытовой проблемой, как и "денег нет".

Уничтожить дензнаки Достоевский даже в романах не может. Старушку-процентщицу по темечку – сколько угодно! Настасью Филипповну по горлу ножом – жалко, конечно, но с кем не случается? Но пачка банкнот летит в камин – и не сгорает! Деньги же...

Кто ж сейчас этого не чувствует? Серьезности и метафизичности денежного вопроса? А значит, по-настоящему чувствуется и весь Достоевский, у которого метафизические бездны вырастают из житейской грязи, как крылья ангелов из человеческих лопаток. ...