"ДОМ ДУРАКОВ"

the-nr.irk.ru
04.10.2003
Сергей Карпухин

Этот фильм, получивший приз на фестивале в Венеции в 2002 году и номинировавшийся на Оскар, не вызывал поначалу во мне непоборимого желания его посмотреть. Я ожидал чего-то сенсационного, чего-то, что привлекает большинство, а, так как такая привлекательность для многих, как известно, подразумевает всегда какие-то компромиссы со своим личным вкусом, мне казалось, что фильм будет без внутреннего движения, без живого и самостоятельного наполнения. Не могу сказать, что я оказался неправ: в фильме действительно много банального желания расположить к себе зрителя, грубого, я бы сказал, стремления поразить его (чего стоит, например, сцена падения вертолета за спиной у сидящей на чемодане и играющей на аккордеоне героини). Но в нем была затронута и нетрадиционно подана одна важная тема – возможно, или даже скорее всего, только из желания фрондирующим взглядом на злободневность привлечь к себе внимание. Я говорю о Чеченской войне. Дело в том, что в "Доме дураков" чеченские боевики выглядят, так сказать, не несимпатично, а это идет вразрез с party line, в соответствии с которой чеченские боевики – это только бандиты и террористы и по-другому называться не могут. Ни одного из чеченцев, изображенных в фильме, нельзя назвать даже негодяем, не то что убийцей и коварным террористом. Более того, они почти безупречны. Что касается того, почему эти порядочные люди воюют с русскими, то самый близкий к зрителю чеченец по имени Ахмет признается, что никогда не думал, что возьмет в руки автомат, но потом у него убили брата и он начал воевать.

Следя за тем, как поддерживается этот антимилитаристский взгляд на врага на протяжении всего фильма, я вспоминал разговор с пожилым канадцем арабского происхождения и рвение, с которым я защищал в этом разговоре войну "с террористами" от его критики. Те люди, которые для меня являлись бесспорно террористами, для него были борцы за независимость. Он говорил о войнах Франции во Вьетнаме и в Алжире и о том, чем они закончились. Он вспомнил о том, что Израиль позволял себе то же (убийство ни в чем не повинных людей) в борьбе за свою независимость в 1940-х годах. Эта точка зрения, согласно которой чеченцы борются за свою независимость, как когда-то алжирцы, вьетнамцы и даже израильтяне, была для меня, мягко говоря, необычной, и я ей сопротивлялся. На самом деле я, конечно, отстаивал правоту телевизионного диктора, который, следуя party line, рассказывает мне каждый день о чеченских боевиках не иначе как о "бандитах" и "террористах".

Не является ли эта кровопролитная война во имя "целостности российского государства" ошибкой? И не правильней ли остановить войну, пусть даже ценой отказа от части своей территории? Борьба за независимость может быть смыслом жизни, а значит, может тянуться столько же, сколько длится человеческая жизнь, и всегда дольше жизни человека, убитого на войне.

Общественный взгляд на войну в Чечне в России совершенно однозначен – мы боремся с бандитами, которые хотят отделиться и создать террористическое государство; Чечня – это часть России, как сказано в конституции. Никаких других взглядов на эту войну мы себе не позволяем. Но вот Аслан Масхадов в интервью, опубликованном французским изданием "Le Monde" 3 октября 2003 года, говорит о том, что чеченские боевики не имеют и никогда не имели связей с международным терроризмом и Аль-Каидой и что предположения, что такие связи существуют, их оскорбляют. Русских же в Чечне он называет оккупантами. Интересно не то, что эти слова могут походить на правду; интересно то, что в России такое еретическое высказывание было бы заглушено. Кончаловский в "Доме дураков" вроде бы намекает на то, что существует эта другая точка зрения: чеченцы такие же люди, как и все, и это они ведут войну с нами, "федералами", а не мы с ними, "бандитами"; и вроде бы нужно быть благодарным ему за эту попытку показать неоднозначность событий.

Однако показывает ли он неоднозначность событий в Чечне? Говорит ли он о том, что для кого-то (не только для чеченцев, воюющих с русскими) эта война – война за независимость? Нет, и кажется, что задача фильма – совсем не в том, чтобы рассказать о войне в Чечне. На сайте moscowout.ru, например, говорится о том, что

Режиссер не преследовал цель воссоздать реальные события тех дней, его картина – фантазия о том, как ведут себя психически нездоровые (с общепринятой точки зрения) люди, предоставленные сами себе (героями фильма являются пациенты интерната для душевнобольных в Ингушетии на границе с Чечней – С.К.).

Андрей Кончаловский сам признавался, что "история могла случиться в Косове, Руанде, Нагорном Карабахе" (см. слова Кончаловского о своем фильме), из чего можно заключить, что чеченская специфика и главный вопрос: война ли это чеченского народа за независимость или война русских с террористами в одном из своих регионов – его не волнует. У меня создалось впечатление, что в "Доме дураков" этот как бы человечный взгляд на чеченского боевика – всего лишь трюк, рассчитанный на то, чтобы привлечь внимание (западного) зрителя; что это поиски способа быть актуальным; что этот переход на точку зрения воюющего чеченца служит той же цели и вызван теми же мотивами, что и появление в фильме Брайана Адамса. (По поводу западной аудитории, кстати, в короткой заметке на kinomania.ru сказано, что фильм "снимался в расчете на западного зрителя".)

В результате это стремление к неортодоксальности, к несогласию с официальной российской точкой зрения похоже на заигрывание с распространенным на Западе мнением, что Чеченская война – война чеченцев за независимость. Но такое заигрывание только дискредитирует достойную внимания мысль о том, что на эту войну можно смотреть по-разному.