Картина Владимира Хотиненко "Мусульманин" – главное событие фестиваля русских фильмов в Нью-Йоркском Музее современного искусства. Уж не знаю, покажут ли его в кинотеатре Кодак, недавно отстроенном американцами в Москве и снабженным всеми голливудскими атрибутами вплоть до Долби-стерео и попкорна с маслом. Если покажут, будет лишний повод для иронии: попкорн-то брать? Судите сами. "Мусульманин" – история о том, как простой деревенский парень по имени Коля попадает в афганский плен, принимает ислам, а спустя семь лет возвращается домой. Его адаптацию к деревенской жизни никак не назовешь бесхлопотной. Он молится Аллаху, отказывается креститься, пить водку, воровать и развратничать: другими словами, Коля – бельмо на глазу у односельчан и у родного брата, отмотавшего срок забулдыги. Даже настрадавшаяся любящая мать советует сыну уйти – не найти ему здесь покоя.

Режиссер переполняет кадр то чисто русскими чертами актера Евгения Миронова (Коля) – невинные голубые глаза и русые волосы, торчащие из-под куфии; то видами одинокой фигуры, молящейся на коврике посреди донельзя буколичного русского поля; то рожами пьяных в доску сельчан; то крупными планами их псевдо-демократического лидера с пачками долларов в элегантном портфеле. Нет ничего мудреного в этом грамотно снятом упражнении по социальной критике – во всяком случае, до тех пор, пока не появляется товарищ по Афгану, пришедший отомстить Коле за смерть шестерых солдат, пытавшихся вытащить его из плена. "Мусульманин" – благонравный призыв к религиозной терпимости и моральному перерождению, серьезный и напористый, как независимое мнение редакции. И хотя фильм без остатка вписывается в традиции art engagé ("исскуства, участвующего в жизни" – Л.Г.), пусть не интеллектуальную, но эмоциональную глубину ему придает русская деревня со всей ее грязью, убогостью и злословием, изображенная настолько достоверно и ярко, что захватывает дух.


[Перевод Людмилы Гуськовой и Влады Черномордик для Официального сайта Евгения Миронова]