Я считаю себя большой поклонницей телевизионных экранизаций, но от превращения эпохальных советских произведений в "Телетеатр шедевров" становлюсь брюзгой.

Как раз в то время, когда английский "Телетеатр" заканчивал показ смачной версии "Холодного дома", вокруг которого шесть недель кряду строилось мое воскресное расписание, телезрители России входили в историю. Они смотрели дорогущую, много лет подготавливающуюся, санкционированную Богом-Отцом и Богом-Сыном адаптацию "В круге первом" Александра Солженицына.

Это меня напрягло.

Сериал о ГУЛАГе – это неправильно. Неправильно эстетически и политически. И его шумно разрекламированный показ стал для меня чем-то вроде пресловутой последней капли.

Для общей картины поясняю, что Россию захватил серьезный телемомент. Все началось в 2003-м году с десятичасового телефильма по "Идиоту". Фильм имел феноменальный коммерческий успех и был одобрен критикой, доказав, что русские жаждят мыльных опер классом повыше бразильских сериалов, которыми их пичкали последние пятнадцать лет. Продюсеры не заставили себя ждать, и за "Идиотом" последовала милая, хоть и чудная, адаптация "Мертвых душ", затем телефильм по "Золотому теленку" Ильфа и Петрова и, наконец, сериал "Мастер и Маргарита" по роману сверхъестественного содержания, пользующемся не менее сверхъестественной преданностью фанатов. Готовятся телепостановки "Анны Карениной" и "Доктора Живаго".

Русская классика, знаете ли, изобилует графьями, крепостными, балами и цыганскими хорами. Толстой и Достоевский живописали святых и грешников, Чехов воспел золотой век провинциальной жизни и умертвленные мечты. Их произведения – идеальная пища для трактовок "Телетеатра шедевров". А вот великие романы советской эпохи в самой сути своей – инакомыслящие. Что происходит с диссидентством, когда его наряжают в старинные меха и тогруют им на государственном телевиденьи? Во что превращается шедевр Булгакова, который он сжег, зная, что никогда не увидит его публикации, когда Маргариту играет актриса, снискавшая известность в роли ТB-следователя?


В своей рецензии 1968-го года на роман "В круге первом" Гаррисон Солсбери назвал Солженицына писателем девятнадцатого века, заявившем о себе в конце двадцатого, писателем, достойным встать в ряд не только с Толстым и Достоевским, но с Бальзаком, Золя и Диккенсом, единственным русским "живым классиком".

Никакого Диккенса, да и Теккерея, кроме тех, которых показывает наш канал Пи-Би-Эс, английский Би-Би-Си и "Мерчант Айвори Продакшн", я не знаю, и это меня устраивает. Но почему-то вероятность того, что русские знакомятся с Солженицыным путем изготовленной для маленького экрана продукции, трейлер к которой соперничает с голливудскими триллерами по количеству выспренно-зловещих банальностей – никак не устраивает. А как выяснилось, 88% зрителей "Круга" именно этим и занимались. Они никогда не читали роман.

Забудем на минуту бередящую душу справедливость того, что голос за кадром принадлежит самому Солженицыну, отбросим уместность сериального формата, в котором увидел бы свет роман, если бы журналу "Новый мир" разрешили опубликовать его в начале 60-x. Да, это подкупает. Но вдумайтесь: первую серию телефильма показали меньше чем через три недели после окончания "Мастера и Маргариты". Зрители солженицынской повести о соучастии нации в тирании включили телевизор вовсе не для того, чтобы стать свидетелями реабилитации сенсации века: им просто нужна была очередная доза этого опиума буржуазии – ТВ "про старину".


В прессе много обсуждался тот факт, что "В круге первом" был показан по государственному телевиденью. Это было расценено, как великая ирония и знаменательный поворот судьбы книги, запрещение которой стало, наверно, самым громким скандалом советского периода. Да дело ведь в том, что ВСЕ российское телевиденье принадлежит государству. "В круге первом" не мог быть показан независимыми каналами, поскольку такого явления на национальном уровне в путинской России не существует. Более того, Президент Путин горячо поддерживает новый телевизионный тренд. Ему нравится, что национальная культура свободным потоком течет в дома граждан его страны. А чем плохо-то? Когда фонд "Общественное мнение" провел опрос зрителей "Идиота" с тем, чтобы проанализировать "анатомию успеха", Кремлю стало известно, что доморощенная телеиндустрия работает на интересы государства. Во-первых, ежевечернее свидание с телевизором уберегает людей от всяких неприятностей. А потом, как примечательно выразился рецензист по поводу одного популярного сериала, это "ньюсмэйкер в отсутствие "ньюс"". Как удачно для путинского правительства, которое закрывает независимые источники СМИ почти с той же скоростью, с которой дает зеленый свет все новым телепостановкам классики! По многолетней традиции Кремль пропагандирует высокую культуру, маскируя этим свой культурный надзор.

Значит ли это, что мой дискомфорт по поводу нового сериала – просто политическое отторжение? Значит, я одобряю теле-Достоевского, а адаптации Солженицына осуждаю из возмущения тем, что государство кооптировало инакомыслие? Значит, напрягает меня возможность того, что из-за своей популярности у телезрителей и сатирически-подрывной "Теленок", и философски-подрывной "МиМ" будут перепечатаны в обложках с фотографиями из "ТВ-хита" и приложенным руководством к обсуждению, написанным неизвестно какими бюрократами от культуры?

Я помню, с каким восторгом поняла, что режиссер Владимир Бортко умудрился вернуть "Идиоту" всю затейливость мысли и затяжные моменты достоевского отчаянья, выброшенные из предыдущих киноверсий. Возможно, я не вправе судить, не посмотрев его "Мастера и Маргариту"; возможно, ему удалось запечатлеть пороки мокрой Москвы не хуже, чем тусклое зло Петербурга. Возможно, в глубине души я боюсь, что когда, наконец, увижу это – телегеничный вариант книги, которая живет в моем воображении в виде изнасилованной рукописи с обожженными краями – я не найду, к чему придраться...


[Перевод Влады Черномордик для Официального сайта Евгения Миронова]