В "Порто-франко" № 4 была опубликована заметка о фильме известного режиссера Андрея Кончаловского "Дом дураков". При всех явно высоких художественных достоинствах фильма его показ в Москве сопровождался скандалом. Скандал не помешал картине получить Гран-при жюри 59-го Венецианского кинофестиваля, приз итальянского общества "Кино за мир", а также приз "За совесть мира".

В чем дело? Нет пророка в своем отечестве? Оказывается, не только в своем. "Дом дураков" был выдвинут на соискание премии американской академии киноискусства, то есть на "Оскара". И снова скандал: картина Кончаловского даже не была допущена к рассмотрению американской киноакадемией, когда из 96 выдвинутых на "Оскар" фильмов нужно было отобрать пятерку лучших для окончательного решения. Значит, не в отечестве дело. Не считать же всерьез США второй родиной режиссера, хотя голливудский период его жизни не так уж мал, и фильмы, поставленные там ("Ближний круг", "Поезд-беглец", "Одиссея" и др.), отвечают, как говорится, всем кондициям.

Ну, так в чем же все-таки дело? Дело в человеческой позиции режиссера. Сценарий фильма Кончаловский написал в 1995 г., когда по ТВ прошел сюжет об оставленном медперсоналом психиатрическом интернате на чечено-ингушской границе. Отталкиваясь от этого сюжета, Кончаловский предлагает некоторые вымышленные от начала и до конца обстоятельства и судьбы, вымышленные персонажи. Его героиня (ее талантливо играет молодая актриса Юлия Высоцкая, выпускница Лондонской академии музыки и драматического искусства, жена А. Кончаловского) – слабоумная девушка, влюбившаяся в чеченского солдата, в шутку предложившего ей руку и сердце. Героиню окружают такие же бедные разумом, но богатые умом сердца люди. В окружении есть и настоящие больные (фильм снимался в стенах психбольницы), есть и придуманные персонажи: диссидентствующая дама-интеллигентка (образ буквально списан с Валерии Новодворской); "Карлуша"-карлик с бородой Маркса; поэт – довольно здравомыслящая в практических вопросах личность, однако даже ночью не расстающийся с рюкзачком, в котором он хранит свои опусы... А еще есть чеченские боевики и русские офицеры и солдаты, воюющие на чеченской земле.

Главное в фильме – это неприятие войны, неприятие смертоубийства. Это неприятие подчеркивается тем, что жертвой войны становятся самые невинные люди, самые безответные, те, кого на Руси называли юродивыми, а обидеть юродивого считалось смертным грехом. Как утверждает сам Кончаловский, он не стремился привязать сюжет именно к чеченской войне. Он надеялся, что зрители транспонируют нестандартную ситуацию данного фильма на ставшие уже, к сожалению, стандартными межэтнические конфликты (Нагорный Карабах, Косово, Руанда...).

Но абстрагироваться от конкретного сюжета трудно. И не вызывает удивление реакция российской публики, которой фильм был показан в тяжелый момент трагедии "Норд-Оста". И если бы еще русские и чеченцы были показаны в кинофильме с одинаковой симпатией (как утверждают в рецензиях некоторые зарубежные критики). Это совсем не так. Чеченцы в фильме наделены тем благородством и чувством собственного достоинства (присущего вообще восточным народам), которое рождается у людей, борющихся за правое дело, сражающихся на СВОЕЙ ЗЕМЛЕ. Человечное отношение к больным и пленым, мужество, стоицизм, с которым девушка-снайпер переносит операцию без наркоза... А русские? Приторговывают чеченскими убитыми – три тысячи баксов за труп. Меняют боеприпасы на "травку", а накурившись, начинают палить в белый свет, как в копеечку, вызывая ответный огонь в разгар мирной беседы двух командиров – русского и чеченского. Захваченного в конце фильма чеченского командира-афганца, в свое время спасшего отряд русских воинов-интернационалистов (и вообще по фильму человека благородного) увечат до неузнаваемости. Истеричность, паническая метушня, сопровождающая взятие интерната (до больных ли тут?), нервные срывы... Какая уж тут симпатия? Только жалость к жалким людям.

Не первый век чеченцы отстаивают свою независимость. Северный Кавказ в XIX веке был местом ссылки провинившихся офицеров. Но он был и местом действия в лучших гуманных произведениях русской литературы. Только у Толстого симпатия к Хаджи-Мурату не строилась на уничижении русских солдат и офицеров. А если вспомнить Приставкина, его повесть "Ночевала тучка золотая"! Сердце этого писателя-гуманиста на стороне народа, судьба которого была нелегкой всегда, а тут еще пресс коллективной сталинской репрессии. Но у Приставкина есть та правда, без которой честный художник не может творить. Невинный мальчик жестоко убит из-за кавказского ремешка, подаренного ему учительницей.

Кончаловский, говоря о Большой Правде маленького народа, забывает о маленьких правдах обеих сторон, и это снижает ценность киноленты.

Что же касается американской киноакадемии, то, очевидно, тут главную роль сыграли не столько претензии художественного порядка, сколько невозможность популяризации фильма, в котором резко осуждается война на чужой земле. Неважно, идет ли речь о Северном Кавказе или о Персидском заливе. Сегодня комментарии, как говорится, излишни!