ДЕНЬ НА ТЮРЕМНОЙ КОЙКЕ

Журнал "Кино парк" №6
06.1998
Жанна Сергеева

На прошлом Московском кинофестивале Нонна Мордюкова, выступая на сцене, сказала: "А скоро я начну сниматься. В фильме "Мама". Делают его молодые ребята, и это хорошо". До этого Нонна Викторовна не снималась семнадцать лет. В основу сценария легла история ансамбля "Семь Симеонов". Отсидев, мама собирает по всей стране своих сыновей. А когда они собираются, еще не зная зачем, мама говорит им: "Надо, дети, Ленечку забирать...". Старший из пяти братьев, искалеченный во время захвата самолета, больше пятнадцати лет находится в специализированной психиатрической больнице...

Больничные сцены снимались на территории ткацкой фабрики "Красные текстильщики". Художник Владимир Аронов преобразил фабричный цех до неузнаваемости. Помещение было перегорожено частыми решетками, стояли железные кровати, застеленные серыми одеялами, бродили люди в больничных халатах... На стене висела табличка с надписью: "Стук дверей, грохочущие шаги, громкие слова – настоящее преступление против выздоровления больного".

Денис Евстигнеев вместе с Владимиром Ароновым ездили в настоящую специализированную больницу, чтобы обстановка в кадре была максимально приближена к реальности. "И я понял: чтобы снимать кино, нужно делать именно кино. Жизнь снимать неинтересно", – сказал режиссер.

Сначала я сквозь частую двойную решетку наблюдала за сценой, в которой братья приходят в больницу забирать старшего, Леонида, заручившись письмом из министерства. Но начальник, "гражданин майор", вместе с главврачом выгоняют их.

Главврач с начальником больницы играли в настольный хоккей. Хоккей тех времен, для достоверности, пришлось искать довольно долго, в результате нашли наиболее похожий на игру семидесятых годов. В перерывах Денис Евстигнеев и Владимир Машков тоже в него играли – не для тренировки, а просто так.

Братья оказались на редкость похожи друг на друга – Алексей Кравченко, Михаил Крылов и Евгений Миронов вообще выглядели как близнецы. Денис Евстигнеев сказал, что ничего специального он для этого не делал, просто актеры чувствуют себя братьями. "А вообще, – добавил режиссер, – если три часа подряд твердить: "Вы братья!" – в это можно поверить". Гример Екатерина Иванова подтвердила, что "похожесть" искусственно не создавалась. Зато рассказала, что было сложно гримировать Меньшикова в больнице: "Его надо было не просто состарить – это сделать несложно, а дать состояние человека, чтобы зритель не догадался, как это сделано". А вот "омолаживать" актера было гораздо проще. Дело в том, что сыновей героини Нонны Мордюковой в нежном возрасте играют дети – участники джазового ансамбля. И у каждого брата есть свое детское воплощение, кроме Олега Меньшикова – старшего, девятнадцатилетнего на ту пору. Выглядит актер прекрасно, поэтому изменяли его исключительно "под время" – сделали бачки и использовали контранер (накладка на затылок). У Меньшикова затылок коротко стриженный, а в семидесятые годы мужчины носили более удлиненные прически. Такой же контранер и у Евгения Миронова, "подражающего брату".

Исполнителю роли майора Максиму Суханову по роли надо было затушить окурок. Дубли шли один за другим, окурки тоже, и Максим уже брезгливо морщился, глядя на пачку. И наконец украдкой спрятал очередную сигарету. Что было тут же замечено режиссером: "Максим, а где сигарета?". На лице Суханова проявилось такое отвращение, что режиссер добавил: "Нет, ты можешь не курить, но затушить должен!"

После этой сцены начальник выгоняет братьев из своего кабинета, а они пытаются сдержать самого ретивого, желающего избить майора. Актеры настолько вошли в образ, что Владимир Машков удалился на перерыв с прижатой к щеке холодной железкой, бормоча: "Почему-то все бьют меня в лицо..."

Впрочем, Машкова съемочная группа любит. На церемонию "Ники" актер приехать не смог, но утром следующего дня его поздравляли все. Художники написали прямо на стене квартиры: "Вова! Поздравляем!". Все выпили шампанского, а к обеду подъехал Игорь Толстунов со статуэткой, и радости не было конца.

... Во время перерыва удалось поговорить с Денисом Евстигнеевым, полулежавшим на железной кровати. "Ложитесь!" – широким жестом режиссер указал на соседнее лежбище. В результате, конечно, беседовали мы сидя – режиссер из вежливости, а я – потому что кровати уж очень неудобные.

Вот тогда-то, на кроватях, и выяснилось, что, собираясь снимать Нонну Мордюкову, Евстигнеев знал: необходима семейная история. Размышляя об этом, вспомнил историю ансамбля "Семь Симеонов". Стал искать сценаристов и остановился на Арифе Алиеве. Сценарий переделывался много раз, а первый его вариант вообще ушел "в корзину". А то, с чем работает режиссер сейчас, – третий вариант второго сценария. Работа над ним велась в общей сложности полтора года. Нонна Викторовна тоже в написании сценария участвовала и во многом помогла. Больше женских ролей в картине нет. Денис Евстигнеев об этом немного жалеет, но "если будет женщина, то это значит любовь, а любовь здесь именно материнская".

Уже работая над сценарием, авторы знали, что кино будет масштабное и серьезное. Запланировано несколько сложных экспедиций, трюки, а снимается картина камерой "Панавижн", которых в мире всего тринадцать. "Мама" – второй фильм, снимающийся в России подобной камерой. Первым был "Сибирский цирюльник".

Перерыв закончился. Готовилась сцена с "психами", которые маялись уже довольно долго: играли в карты, скрипели кроватями, пили пепси-колу. Все были вполне обычными массовочными людьми, на душевнобольных абсолютно непохожими. "Меня очень долго расспрашивали обо всех моих размерах, а выдали совершенно безразмерный халат, – пожаловался Володя Ильин, актер с большим "психокриминальным стажем". – Я и санитара играл, и психа, и зэка, а вот теперь играю психа и зэка одновременно". Причем, как выяснилось впоследствии, буйного – Володю с остальными актерами поместили в большую камеру. Они должны были бросаться на решетку и кричать нечто невразумительное, в то время как мимо проходили братья в поисках Леонида. На призыв режиссера: "Побольше разухабистости!" – массовка откликнулась с таким энтузиазмом, что решетки к окну камеры пришлось прикреплять еще раз.

Эпизод был многоплановым: шли братья, бросались на решетки психи, вбегали в камеру санитары, приставал к братьям один из заключенных с умильным выражением лица (как рассказала съемочная группа, бывший гимнаст дядя Саша, ему уже за шестьдесят, а он до сих пор делает шпагат и сальто). Чтобы все происходило слаженно, пришлось довольно много репетировать, и прежде всего – проход братьев. "Женя, встань с краю!" – попросил Евстигнеев Миронова. Тот повиновался, но пробурчал: "Я в этой картине все время где-то с краю... А Володя-то небось в центре встанет..."

Психбольничная кровать была неудобной, халат, который мне дали померить, – слишком теплым и большим. Незавидна участь душевнобольных в нашей стране... Впрочем, братьям путем различных ухищрений удастся освободить Леонида. И кончится все хорошо. "По крайней мере, крови не будет!" – пообещал Денис Евстигнеев.