МИХАИЛ ЖИГАЛОВ, АКТЕР:

... — У [Митты] был видеоконтроль ... . Это же классно! Он снял дубль и зовет: "Иди-ка сюда. Посмотри... Видишь? Видишь?.. Давай!". Я понимаю, что сыграл не так. Знаете, тут вот какая штука: кому-то из актеров категорически нельзя показывать ни одного кадра с его участием! Кто-то от просмотра просто цепенеет, кто-то приходит в невероятную эйфорию, а есть такие, как я: сам прошу режиссера дать разрешение смотреть ... . У меня нет ассоциации, что это я. ... Я сыграл небольшую роль главаря в "сучьей" зоне, а главный герой, англичанин, сидел в "воровской". Между теми и другими всегда шла резня, вот и моего персонажа убили. Этот фильм запомнился тем, что я впервые снимался не на родном языке. Поскольку там участвовали англичане, нам чуть больше платили, но условие было таким: один дубль мы должны были делать на английском. У меня, к сожалению, нет памяти на имена, цифры и языки. Я больше ассоциативно все запоминаю. В школе и институте когда-то язык учил, поэтому навыки кой-какие есть. Монолог моего персонажа из пяти предложений я все же заучил и в спокойном состоянии произносил, даже второму режиссеру показывал. ... Да, но когда дело дошло до съемок, ситуация изменилась. Эпизод был очень драматичным, скорее – трагичным: мой герой понимает, что их, сук, привели на убиение, поэтому он соответственным тоном обращается к начальнику: дескать – ты что же делаешь? Напряжение страшное! Я начинаю на английском, но нервно перехожу на русский мат. Звучит режиссерское "Стоп!". Снова снимаем, ставят сбоку от камеры переводчика, который должен мне помочь в случае чего произнести нужные слова. Но я при слове "Мотор!" снова "завожусь" и уже не слышу, что переводчик орет. Митта снял меня со смешанным текстом, плюнув на тонкости. При озвучке вставил нужные слова, главное – эмоции мои остались. Но для себя я тогда уяснил: никогда не смогу сыграть на иностранном языке. ...

ИГОРЬ СУКАЧЕВ, АКТЕР:

... — Это картина про лагеря сорок седьмого года. Я играл вора в законе.

— Ты смог соотнестись с той атмосферой, тем временем, со своим героем?

— Это было очень трудно. Если у меня и есть какие-то представления о воровском мире, то о современном. Все течет, все изменяется. Я думаю, что и воровской мир того времени был несколько иным. Сейчас нет воровских и сучьих зон, сама структура преступного мира изменилась. И поэтому для меня работать над фильмом было очень интересно. Я работал с консультантами по фильму, которые отсидели в зонах по двадцать пять лет. Когда я пришел в лагерь, построенный специально для съемок, мне стало жутко. Я даже не видел ни камеры, никого... Мне казалось, что я попал в то время. ...

ЛЕОНИД ДЕСЯТНИКОВ, КОМПОЗИТОР:

... — Коснемся и самой болезненной точки – хронометража. Вам никогда не доводилось "наступать на горло собственной песне", укладывая музыкальную форму в две с половиной минуты или семьдесят пять секунд?

— Зачем так саркастично? Это условие профессиональной работы в кино. Мы согласовываем с режиссером нужное количество минут и секунд. Я "проживаю" это время, многократно просматривая данный эпизод; потом я слышу музыкальный материал такой протяженности.

— Это свойство – быть может, его логично назвать "абсолютным ритмом" по аналогии с абсолютным слухом – было врожденным?

— Нет, я приобрел его со второго своего фильма – "Затерянный в Сибири" Александра Митты; это было в начале девяностых годов. В творческой бригаде состоял тогда английский монтажер Тони Слоумен; он сделал для меня посекундный метраж с некой характеристикой предполагаемой музыки, и я работал по этой таблице. Сейчас такие таблицы я составляю сам: зная число метров пленки, по специальной формуле я высчитываю количество секунд. Впрочем, теперь кинопроизводство шагнуло вперед, и существует уже специальный счетчик времени. ...