...

— К сожалению, последние десять лет картин на эту тему практически не выпускают. Все отдано американскому кино. По телевидению показывают 25—30 иностранных фильмов в день. Идешь в кинотеатр – то же самое!

Когда мы затевали нашу картину, ... невозможно было найти армейскую форму 44-го года, даже офицерские портупеи. И на складах "Мосфильма" и других наших студий все уже истрепалось. Тем не менее мы нашли все. ... На военных складах города Борисова нашли огромные запасы военных костюмов. Нам ведь было нужно одеть тысячу солдат, дать каждому ППШ...

Мы делали картину об августе 44-го года, когда фронт уже ушел к Варшаве. Воссоздать ту обстановку сегодня практически невозможно – сейчас другие дороги, улицы, деревни. Вернуть эту атмосферу 44-го года для нас было одной из главных задач. Мы честно попытались сделать психологическую картину по замечательному роману Богомолова. Нам казалось, что победа ковалась не только на передовой, но и внутри души бойца – где ищут врага по оброненной спичке, отпечатку сапога...

— Вы не боялись, что Вас не поймут?

— Боялись. Зритель ведь привык сегодня к дракам, боям, убийствам – и вдруг этого нет. И меня безумно радует, когда в зале стоит мертвая тишина, – это самый дорогой подарок для режиссера. ...

— Вы раньше читали роман?

— Конечно, и помню этот бестселлер в "Роман-газете", ставшей от многих рук сальной, жирной... Люди читали и передавали роман друг другу из рук в руки. ...

— Чем помог Лукашенко? Говорят, обещал на фильм миллион долларов?

— Нам не нужна была его помощь, и он никогда не обещал миллиона... Скажу больше. Мы сидели вместе, рядышком с ним, в зале на просмотре, и он спрашивал меня, на сколько процентов картина российская, на сколько – белорусская. И я отвечал: согласно контракту, 30% – Белоруссия, 70% – Россия. Это его задело. "Почему ты не обратился ко мне? Я бы помог, дал денег."

Но я же не мог через голову министра культуры лезть к нему! Тот мне это запретил. Потому и говорю: "К Вам не так легко попасть". И тут Лукашенко заявляет, что мы, белорусы, могли бы снять фильм самостоятельно. И добавляет при этом: "Кино – это всегда дорогое удовольствие. И когда мы с Россией делаем общую картину – это замечательно". ...

— А Тышкевич как раскопали? ...

— С Беатой мне помог Кшиштоф Занусси... Они друзья много лет. Я сам поехал в Варшаву, актерское агентство подобрало мне остальных актеров...

— Кого из актеров отметите особо?

— С моей точки зрения, просто блестящая работа у Жени Миронова. О Жене я хотел бы вообще сказать особо. Я благодарен его маме.

— За что?

— В его доме я стал родным человеком. Я приходил к ним домой, мама накрывала стол, ставила угощение... Телефон без конца звонил, все искали Миронова... Мама никого не подпускает к Жене... У нас установились такие замечательные, дружеские отношения с его семьей. И они, конечно, повлияли и на работу...

— Вы сразу его выбрали?

— Я знал, что хочу. Мы со вторым режиссером приехали в театр "Табакерка" на улице Чаплыгина, встретились с Женей, я предложил ему сыграть, он сразу согласился... И больше я никаких проб на роль Алехина не делал... Но шли длинные поиски Таманцева и Блинова. Этого мальчика, Юру Колокольникова, мне нашла моя дочь. Она в это время училась и работала в Москве. Я ее попросил поискать восемнадцатилетнего парня по театральным школам Москвы. И она разыскала Юру Колокольникова, студента четвертого курса Щукинского училища. А что касается Таманцева, мы делали фантастическое количество проб. И все равно вернулись к Галкину. Мне кажется, что он очень хорошо справился с этой работой...

— Что было наиболее сложным во время съемок?

— Организация всего производства. Поднять всю эту машинерию... У нас полтора месяца с утра до вечера в кадре была почти тысяча солдат... "Студебеккеры"... На улицах города, на военном полигоне под Гродно. И было безумием эту машину закрутить. Бензина нет, безумная августовская жара... Солдаты сгорали – им было плохо от солнечного удара. Поэтому эта картина далась кровью.

— Помогали службы госбезопасности?

— Конечно... У нас были хорошие консультанты из контрразведки Комитета госбезопасности Белоруссии... Нам очень помогло Министерство обороны Белоруссии. Без него мы бы вообще ничего не сделали. Не так просто получить почти тысячу солдат и одеть их в форму того времени, дать каждому в руки ППШ. Что называется, "в масле"! ...

— Говорят, [Богомолов] вникал во все детали съемки?

— Еще как! Допустим, у нас в кадре офицер с портупеей. Он говорит, что офицер не носит портупею. Но одни не носят, другие носят – тут такое дело. А надо переснимать. Он делал, допустим, такое замечание – у офицера торчит на несколько миллиметров больше белая полоска из-под кителя... Или фары ночью у военных машин выключены... Ну, в кино как ночью снимать без фар? Что будет на экране? Это тоже спорные моменты.

Он смотрел материально. Почему солдаты ходят в новой форме? Мы все убрали потом в монтаже. Но это все поправимые вещи. Творческий контакт мы могли найти. Но были нарушены человеческие контакты. Я ему всегда говорил и сейчас через ваш журнал хочу сказать, что я перед ним чист, как перед Богом. Я ему ничего плохого не сделал. Нас стравила пресса.

— Правда, что Ольга Семаго хотела сыграть у Вас главную роль?

— Сплетни. Она ничего не сыграла. Она очень милая, замечательная женщина, приезжала несколько раз к нам, и у группы с ней установился замечательный контакт – в отличие от самого Семаго. ...

— Вы сами-то довольны этой работой?

— Я уже устал. Прошло три года! Сначала мы сняли натуру. Семь месяцев картина была законсервирована, не было денег продолжать работу. Потом мы включились. Потом опять пошли в простой...

Мы планировали сделать картину к 9 мая 2000 года. Но из-за денег шла эта длинная тягомотина. Поэтому сейчас мы планируем показать ее к 9 мая, а к 22 июня привезти в Брест – в связи с 60-летием начала войны.

— Будете еще снимать фильмы на военную тему?

— Нет, никогда. Я сейчас очень хочу снять картину о чернобыльской трагедии, есть интересный сюжет...