Сыграв князя Мышкина в телеверсии "Идиота" и Лопахина в спектакле Эймунтаса Някрошюса "Вишневый сад", Евгений Миронов не только утвердился в верхней строчке актерской табели о рангах. Ему удалось если не сблизить вкусы массовой и элитарной публики, то, во всяком случае, притянуть к себе внимание и той и другой: такое случается очень редко даже с абсолютными звездами.

Как это ни комично, лицо Миронова глядит теперь с обложек новеньких изданий "Идиота": сериал, как известно, заметно поднял тиражи Ф.М. Достоевского. Но дело не только в этом. Евгений Миронов сыграл Мышкина так, как большинство, наверное, и представляет себе главного героя "Идиота". То есть, идеально совпал с хрестоматийным образом, ни на полшага не отступив от канона.

В смысле актерской техники Миронов – профессионал года. Известно, что он относится к своей работе с величайшей ответственностью и – больше того – фанатично в лучшем смысле этого слова. В сериале, где нужен был прежде всего профессионализм, он сработал технично и точно. Спектакль Някрошюса потребовал от него много большего – и Евгений Миронов оказался к этому абсолютно готов. Роль Лопахина уже называли гениальной, но вернее определения все равно не найти.

Если роль Мышкина сделана в рамках канона, то в "Вишневом саде" Миронов вместе с Някрошюсом сломал канон самым решительным образом. При этом в двух вроде бы совершенно несхожих ролях обнаружилась довольно отчетливая рифма.

Лопахин у Миронова никакой, конечно, не хищник, а скорее жертва, как и все остальные: в финале он вместе с другими персонажами надевает бумажные заячьи уши и, прячась за хлипкой оградкой, вздрагивает от близких выстрелов. Но не это главное.

После премьеры "Вишневого сада" мы назвали Лопахина человеком протестантской этики, имея в виду, что его образ жизни и образ мысли вполне отвечают принципу, лежащему в основе современной западной цивилизации. Упрощая суть дела, можно сказать, что трагедия Лопахина – это трагедия несоответствия: человек, умеющий работать и зарабатывать, живет в стране, где востребовано что угодно, но только не протестантская этика. Мироновский Лопахин понимает это слишком поздно – как, между прочим, и подразумевает древняя логика трагедии, которой следует "Вишневый сад" Някрошюса. Чем упрямее Лопахин пытается переиграть судьбу, тем сильнее удар. Спасти все равно никого не получится, сад будет погублен, и вырубит его сам Лопахин. А то, что мы давно знаем чеховский сюжет, не отменяет ни потрясения, ни весьма неуютного чувства, что к сегодняшней России все это имеет отношение самое точное и прямое.