Спектакль Эймунтаса Някрошюса возрождается на сцене "Содружества актеров Таганки"

Сцена "Содружества актеров Таганки", увы, давно уж стала пристанищем для самых непритязательных московских антреприз. Невероятные технические приспособления, придуманные когда-то лучшими театральными архитекторами, так, кажется, и остались невостребованными. Но – чу! Здешней театральной разрухе приходит конец, во всяком случае – короткая передышка: именно на этой сцене решено было заново высадить "Вишневый сад" Някрошюса, премьеру которого первые зрители смогли увидеть летом, в июле, на сцене только-только открывшегося Культурного центра СТД на Страстном. С сентября эта площадка отдана под разные более или менее камерные театральные эксперименты (в частности, 14 сентября откроют сезон "Кислородом" Ивана Вырыпаева), а для Някрошюса подыскали конгениальное его масштабному замыслу пространство.

Летом было обещано, что перед осенними показами произойдут некоторые существенные переделки. Но на продолжительности спектакля эти перемены как-то не отразились: во избежание недоразумений (вроде опозданий на последний поезд метро) начало спектакля назначено на 18.00 (напомним, что летом спектакли заканчивались за полночь, поскольку каждое действие длится у Някрошюса час-полтора, плюс три антракта – после каждого из четырех чеховских актов).

Долго? Наверное, но испытание того стоит. Спектакль Някрошюса скучен там, где он скучен, но там, где хорош, он не просто хорош – он гениален. Несколько ролей на летних показах не удались исполнителям, а возможно, что и сам Някрошюс был не особенно внимателен к мелочам, ведь и в тех спектаклях, которые он поставил в родном ему вильнюсском театре "Мено фортас" (в московском проекте партнером "Мено фортас" стал Международный фонд Станиславского), постановщик интересовался и занимался двумя-тремя главными ролями, выдуманными, выстроенными до мелочей. А эти мелочи, вероятно, сочинились и выстроились в его гениальной литовской голове задолго до первой встречи с актерами. Было не слишком-то интересно наблюдать за тем, что там такое показывает и делает Шарлотта, слушать, что скажет Яша или даже Фирс, которого у Някрошюса сыграл Петренко и потому поверить в то, что такой мощный старик остановится перед запертой дверью, конечно, нельзя.

Но даже те, кто не был в восторге от спектакля Някрошюса, отдали должное Людмиле Максаковой – Раневской, Инге Стрелковой-Оболдиной – Варе и, конечно, в первую очередь – Евгению Миронову, который сыграл Лопахина. Страшный, невыносимый для уха свист в финале третьего чеховского акта, свист, от которого Лопахин пытается спрятаться, укрывая голову полой пальто, у Някрошюса заменяет звук лопнувшей струны. В финале у всех на головах – заячьи уши. Дом не запирают – его взрывают, а все герои, как зайцы, тихо и терпеливо ждут закланья. Эта метафора – пожалуй, из самых очевидных. Другие разгадывать интересно, однако же Някрошюс умеет сочинять свои метафоры и "картины" таким образом, что восхищение остается независимо от понимания или непонимания.

"Вишневый сад", что немаловажно, – первая работа Някрошюса на "театральной родине". Он учился в ГИТИСе, в Москве его любят, но никогда до сих пор он не работал с российскими актерами.