ФИГАРО: ЗДЕСЬ И ТАМ

Газета "Версия в Питере"
02.04.2007
Елена Калинина

И вновь в Петербурге "Фигаро". На этот раз, в отличие от постановки Виктора Крамера, состоявшейся в Балтийском доме, нынешний плут явно имеет московские корни.

У пьесы Бомарше "Безумный день, или женитьба Фигаро" завидная судьба на русской сцене. Кто его только не ставил — и столичные театры, и провинциальные. Всем известен вариант Валентина Плучека, который собрал великолепный актерский состав московского Театра сатиры: Татьяна Пельтцер, Александр Ширвиндт, Андрей Миронов. Зрители помоложе знают перестроечный вариант Марка Захарова в Ленкоме, где Фигаро играл Дмитрий Певцов. В конце января пять дней по сцене питерского Балтийского дома бегал столичный актер Андрей Мерзликин, силясь выполнить актерские задачи по освоению образа Фигаро в трактовке режиссера Крамера (об этом мы уже писали). И вот последний в хронологическом порядке спектакль, который увидела наша публика, – "Figaro. События одного дня", рассказанные Кириллом Серебренниковым.

Он сам сделал новый перевод в соавторстве с Марией Зониной. В качестве режиссера его пригласил Евгений Миронов, чья новая театральная компания организовала постановку. Естественно, сам Миронов сыграл Фигаро. Да и других актеров он подбирал, руководствуясь своим вкусом. Так, в роли родителей героя оказались беспроигрышные Лия Ахеджакова и Авангард Леонтьев, а графа представил Виталий Хаев. Их актерские работы столь органичны и ярки, что скрашивают огрехи режиссуры, ее прямолинейность и слепое стремление быть на острие времени. Кирилл Серебренников известен прежде всего постановкой злободневной пьесы братьев Пресняковых "Изображая жертву". Затем он же снял одноименный фильм, получивший Гран-при нового кинофестиваля в Риме осенью прошлого года.Этой победой режиссер окончательно закрепил свой авторитет, свободно конвертируемый в постановку любого жанра. В Мариинке с успехом идет его версия "Фальстафа" Верди.

Так как господин Серебренников гость в Петербурге частый, то можно вывести некоторые доминанты творчества, сравнивая его спектакли. Например, в "Фигаро" декорации вновь обильны репликами 60-х. На сцене обязательно должны быть либо торшер, либо кресло, либо кушетка, либо все сразу без внятного оправдания присутствия данных предметов.

Актерское ВИА опять тужится забацать рок. И даже если режиссерская идея понятна и вполне интересна, то ее реализация как-то не очень. Невнятное и нестройное звучание музыки разрывает ткань повествования. На питерской сцене так много поют и играют на инструментах разве что в театре Льва Додина, чьи актеры концептуально призваны быть универсальными.

Диалоги опять о нашем времени и наших проблемах, причем под "нашими" имеются в виду только московские. Думаю, в провинции спектакли Серебренникова малопонятны. Там наверняка скорее воспримут известные по ТВ-лица, нежели незнакомый столичный сленг и прочие фишки.

Однако текст Пьера Огюстена Карона де Бомарше сам по себе выигрышен. Ведь он, по основной профессии – часовщик, должен был глубоко постигнуть суть времени, а значит, найти нечто, что протянет нить через все времена. Политика и секс, юмор и лирика – это темы вечные, которые котировались и в XVII веке, и сейчас. А финальный монологе и через сотню лет, думается, будет современен. Так что надо постараться, чтобы испортить это произведение. А в этом упрекать театр Серебренникова язык ни у кого не повернется. Его театр – живой, творческий, хулиганский, энергичный. Это поиск и зачастую находка. Он делает ставку на звезд, а они не подведут.