В подновленном Чехове на московской сцене побеждает старая актерская гвардия

Нынешние чеховские постановки условно делятся на две группы: радикально новое прочтение и реставрация, косметический ремонт исторического здания. К последним можно отнести две премьеры – "Чайку" во МХАТе имени Чехова и "Иванова" в Малом.

Во мхатовской "Чайке", которую более двадцати лет назад поставил Олег Ефремов и которая все эти годы была визитной карточкой театра, полностью обновлен состав исполнителей, и поскольку спектакль это актерский, можно говорить о премьере. Хотя первое, что приятно удивляет, это крепкая режиссерская конструкция, в которой по-прежнему удобно актерам. Левенталевские тюлевые декорации, еще красивые, хотя и старомодные, квакающие лягушки и поющие птицы, разъезжающая по сцене беседка и приглушенные звуки фортепиано создают лирическую атмосферу, которая так идет мхатовским стенам, а отсутствие указующего перста постановщика дает возможность вслушаться в текст и понаблюдать за актерами. Последнее обстоятельство для новой театральной публики, во время действия громко отвечающей на звонки своих сотовых телефонов и, судя по некоторым реакциям, пьесу не читавшей, особенно кстати. В целом же бережно сохраненный и легко узнаваемый изящный рисунок спектакля – несомненная удача режиссера возобновления Николая Скорика.

Тон на сцене задают "старики" – теперь уже ефремовского призыва. Понятие это для Художественного важное, очень почетное, ответственное и с возрастом связанное в последнюю очередь. Великолепен Вячеслав Невинный в роли Сорина, в нескольких репликах раскрывший целую драму жизни. Ирина Мирошниченко играет Аркадину тщательно, собранно, нигде не педалируя ни красоту, ни каботинство своей героини. Она без памяти влюблена в Тригорина, не может не любить сына и разрывается между двумя этими чувствами, предвидя катастрофу. Аркадина неожиданно стала одной из самых трагических фигур постановки, что наверняка обрадовало бы создателя спектакля, поживи он подольше.

Среди молодых солирует Евгения Добровольская – Маша: в ней уж точно есть те самые "пять пудов любви", о которых говорил Чехов. Присутствие этой любви ощущается даже тогда, когда она не участвует в разговоре, а просто находится на сцене; раненой птицей бьется эта Маша о прозу жизни и куда больше заслуживает и Треплева, и актерского призвания, нежели Нина. Тем более что Нина в исполнении Марины Салаковой – единственная очевидная неудача постановки, наводящая к тому же на грустные размышления: что-то уж больно бледно выглядят пока питомцы знаменитой "Табакерки" на главной сцене страны. В том числе и любимец публики Евгений Миронов, играющий Треплева не непонятым художником, а жалкой личностью, слабым неврастеником, смятым жизнью.

...

Возможно, обе постановки – при всех просчетах – являют собой удачный пример того, как и нужно обновлять классику в академических стенах. Нигде не оскорбляя зрительских чувств, не обманывая их ожиданий, а если и навевая временами скуку, то только на критиков.