Самый масштабный театральный проект десятилетия

Настойчивое желание Петера Штайна поставить эсхиловскую трагедию в России едва ли продиктовано потребностью в "римейке", взрывным успехом его чеховских спектаклей на Родине драматурга или режиссерской плодовитостью. Если Запад, понимая глобальность происходящего в России, стремится как-то поддержать процесс обновления, то постановка Штайна, скорее всего, вид культурной гуманитарной помощи, хотя и недешевой для нас. В этом свете, а не в отвлеченно-эстетическом, надо рассматривать его попытку "предупреждения из прошлого". Может быть, спектакль припоздал, выйдя в глухую пору всеобщей усталости, но он не только о Клитемнестре и Агамемноне – он об обществе, как бы это ни набило нам оскомину. Мы не первые и, увы, не последние, кто тщетно пытается отыскать путь наименьшего из зол. На самом деле "Орестея" начинается еще на ступенях ЦАТРА – этого бессмысленного в своей пятиконечной звездности, неудобного и величественного здания-символа. Беломраморные марши лестниц, золотые звезды, леса колонн и ужасная акустика – это наша, отечественная "Орестея", пролог к эсхиловской. Опору всего многочасового зрелища составляет мощный дуэт двух женщин: Клитемнестры (Екатерина Васильева, позже Татьяна Васильева) и Кассандры (Наталия Кочетова). Обе античные дамы – в притворстве ли, в злодействе, в обосновании своего права на убийство или в ясновидении ужасов жизни, обнаруживают такую силу натуры и глубину страстей, уровень самосознания, что, разумеется, ни нарочито-прозаическому Агамемнону, ни шакалистому Эгисту не тягаться с ними. Ни Орест (Евгений Миронов), ни тем более Электра (Татьяна Догилева) не обнаруживают ужасной мощи духа, присущей матери. Они, скорее, управляемы общественным мнением хора пленных троянок и повелениями своих богов. Боги появляются во плоти в третьей части, "Эвменидах", и тех из зрителей, кто выдержал весь марафон, ждет режиссерский сюрприз: "Эвмениды" меняют жанр, переходя в сферу фарса, почти памфлета. Многие недоумевают и попросту не приемлют этой режиссерской вольности Штайна. Но публика ох как узнает нагловатую демагогию элегантного Аполлона Кифареда (Игорь Костолевский) и напор Афины, железной леди в кокетливом хитончике (Елена Майорова). Не говоря уже о столь знакомых нам склоках и драках в ареопаге, этом детище нарождающейся и уже коррумпированной, циничной демократии. Если чем и раздосадовали "Эвмениды", то не тем, что режиссер позволил вольность, а тем, что позволил ее недостаточно. Если уж вступать в диалог с классиком, то на нашей же, "на датской почве", как сказал бы принц Гамлет.