В гостях в Москве – "Гамлет", сенсация сезона, четырехчасовой спектакль, сделанный знаменитым Петером Штайном. Премьера совпала с финансовым кризисом. Кризис продолжается, а вот показы те, осенние, закончились. Но вот теперь, уже на манеже Цирка на Цветном бульваре, они возобновились.

"Гамлет" должен был за это время широко покататься по странам мира, чтобы снискать мировую славу. Но – не случилось, хотя Штайн и сделал по просьбе западных партнеров укороченный вдвое вариант. И есть надежда, что наши прекрасные актеры Евгений Миронов, Ирина Купченко, Александр Феклистов, Михаил Козаков, Михаил Филиппов покорят наконец и зарубежную публику.

Покорили ли они нашу? Однозначно не ответить. Да, режиссер – превосходный Мастер, давний друг России (его чеховские постановки стали у нас событием, как и семичасовая "Орестея" с нашими актерами). Да, актеры в спектакле – лучшие из лучших. Изобретательна сценография: игра на манеже. Но зачем, к примеру, Фортинбрас выходит в камуфляже, шлеме и с автоматом? (Кстати, утверждают спецы, эти три вида экипировки несовместимы друг с другом.) Зачем эта "дискотечная" сцена, где Гамлет выплясывает с полуголыми девицами? К чему почтенный Владимир Этуш (Первый актер) является в дамском гриме и костюме? По шекспировским временам это вовсе не диво, но тут в тексте новое обоснование: актерам нынче кушать нечего, кризис, вот и приходится вертеться...

Меня тоже смутили эти поверхностно-злободневные "привязки" к нашему насущному. Потому что спектакль, как и всегда у Штайна, претендует на масштаб космический, общефилософский, и девицы, и камуфляж при такой задаче лишь раздражают и мешают. Потому что в нем есть главное – Гамлет. (Боже, сколько мы видели "Гамлетов" без главного героя!) Миронов – редкий актер, способный пропускать через себя высокое напряжение и неистово доказывать, что актерство – это прежде всего страсть. К финалу спектакля у него совершенно безумные глаза и лицо бледное, как мел... Это очень страстный спектакль, один из немногих (а "Гамлетов" в Москве идет четыре), способных высечь искру в публике, заставить сострадать. И очень русский, с нашими вечными "проклятыми" вопросами, с вечными "русскими мальчиками". И с "мальчиками кровавыми в глазах".