ШИРЛИ МАКМЫРЛИ

"Русский журнал"

Евроремонт "Бориса Годунова"

Длинный деревянный помост, небольшой зал, зияние пустых мест. На помосте стоят брадатые служители церкви в ризах и панагиях, кадят кадильницами и что-то напевают на церковнославянском диалекте. Горят высокие свечи. Между попами затерялся мужчина в штатском. Очевидно, это и есть Годунов. Зрители поерзывают на пластмассовых стульчиках и вежливо прикрывают ладонью зевки. В чувственной памяти картина не вызывает ничего, кроме дурацкого анекдота (голубой в церкви – дьякону: "Мужчина, а мужчина, у вас сумочка загорелась"). Вечная беда иностранцев: они клюют на местную экзотику – в данном случае, православную обрядность – не чувствуя контекста. Просто лепят наугад приметы местного колорита, не зная, как отзовутся они в чутких душах аборигенов. Впрочем, французам "Борис Годунов" Деклана Доннеллана должен понравиться. Точно так же, как Москве понравился "Сид", поставленный им с французскими актерами.

Режиссура Доннеллана вообще как нельзя лучше подходит для спектаклей на экспорт. Его театр "Чик бай Джаул" составил свою славу производством театральной продукции, которая с равным уважением воспринималась на всех континентах. Поначалу он ставил в основном английскую классику. Шекспир и его современники отличались крайней темнотой стиля. Меньше загадок задают постановщику только, пожалуй, античные драматурги. Доннеллан задался целью доступно растолковать классиков. Чтобы средний европейский интеллигент не терзался вопросом, почему Яго такой злой, а Гамлет такой нерешительный. Для этого он переносит действие пьес во времена не столь отдаленные. "Герцогиня Амальфи" у него шла в костюмах 1930-х, Борис Годунов носит костюм от Армани.

Режиссер тщательно подыскивает мотивировки каждой реплике. При этом психологические нюансы, которые он умеет открыть в тексте, часто поражают своей тонкостью. Но политические мотивировки раздражают своей прямолинейностью. Сделать из Бориса Годунова банального политического интригана – значит упростить до предела "Комедию об истинной беде Российского государства". Нет сомнений, что на выезде элементарная четкость концепции принесет режиссеру дополнительные очки. Зарубежная публика с удовольствием убедится, что не так уж загадочна русская душа. Но на родине пушкинского стиха хочется более нестандартных решений.

В постановке "Бориса Годунова" повторяется история с "Сидом". Французская интеллигенция долго сомневалась, возможно ли поручать иностранцу постановку главного национального шедевра. Французская Академия утверждала, что "Сид", "их все", не поддается переводу на другие языки. Доннеллан столкнулся с множеством трудностей, подбирая французских актеров, но мужественно все преодолел и вывез-таки "Сида" на Авиньонский фестиваль. Его спектакль очень понравился иностранной критике – в том числе и русской – и многочисленным туристам. Критика французская разнесла его в пух и прах. Что-то он недопонял в загадочной французской душе, не сообразил, какие струны не стоит задевать. В результате его "Сид" с успехом гастролирует по всему миру – за исключением Франции.

Доннеллан очень правильный, расчетливый и профессиональный режиссер. Единственное, чего ему не хватает – это нерациональных порывов фантазии, за которые постановщику можно простить что угодно. В его режиссуре это особенно заметно, когда он сталкивается с махинами драматических шедевров – слишком много человеческого. Доннеллан презирает тайну, которая мерцает в сердцевине великих пьес. Он под одну гребенку стрижет и Отелло, и Сида. Все они выглядят у него маленькими людьми, скромными клерками, невесть как попавшими в пыточную камеру трагедии. Их жалко. Они по-человечески понятны, особенно когда с недоумением оглядываются вокруг, силясь понять, что это происходит с ними. Эта гримаса недоумения – фирменная примета доннеллановских героев. Несколько раз она ложится и на заскорузлые черты Александра Феклистова, но совсем ему не идет.

За Феклистова в "Борисе Годунове" особенно досадно. Роль царя Бориса написана словно специально для него – хмурого угрюмца, умеющего сверкнуть глазом из-под набрякших век, властительного злодея, сумевшего и в преступлениях сохранить странное благородство и демоническое величие. Только что он продемонстрировал все это в роли Клавдия в "Гамлете" Петера Штайна. Театралы вспомнят и его Арбенина в "Маскараде", насквозь прожигавшего безумным взглядом притихший партер. Но в "Борисе" он словно забыл собственные умения. На протяжении всего спектакля он безуспешно борется с вычурным пластическим рисунком роли, с трудом пытаясь психологически оправдать рваные марионеточные жесты. По мысли режиссера, Борис – прожженный политикан, изолгавшийся лицемер. Даже оставшись в одиночестве, он продолжает врать – Богу и собственной совести. Ломается так и этак, изумленно-иронически произносит хрестоматийные строки. Насмешливо цитирует: "Да, тяжела ты, шапка Мономаха". С отвращением к самому себе передергивается. Но Феклистову тесно в этом рисунке, в этом замысле. Как всякому большому актеру, ему хочется ловить мальчиков кровавых и всерьез проживать муки своего героя. Интеллигентный постмодернизм ему явно скучен. Концепция Доннеллана не дает свободы его жутковатому темпераменту. В результате все его актерские силы уходят на преодоление режиссерского замысла. И когда ему единственный раз это удается – в сцене с Шуйским – у нас бежит мороз по коже. Остается надеяться, что, покатав спектакль на гастролях, Феклистов убьет в себе Доннеллана и заиграет так, как ему привычно.

А вот молодые актеры – Евгений Миронов (Самозванец) и Ирина Гринева (Марина Мнишек) с удовольствием вписались в спектакль англичанина. Сцена у фонтана стала самой веселой и изящной в спектакле. Режиссер часто повторял, что хочет поставить пушкинскую пьесу как комедию, но до конца ему это удалось только в польских эпизодах. С достоевтовской психологией артистов старшего поколения справиться оказалось не так легко. У них никак не получалось найти верный тон – интеллигентный и легкий, чтобы слегка отстраненно докладывать свои монологи. Авангард Леонтьев в этом выхолощенном пространстве был неузнаваемо безличен. Игорь Ясулович пытался брать характерностью, но тоже не очень удачно. И все бояре, поляки, попы и солдаты вышли похожими друг на друга до неразличимости.

Доннеллан – идеальный режиссер для среднего класса. Он демонстрирует нам сокровища мировой драматургии, но тщательно скрывает ее чудовищные тайны. Он наводит лоск на кровавые сцены и учит героев хорошим манерам. В сегодняшней России этот стиль очень востребован. Новому поколению актеров хочется выглядеть на сцене красиво. Творческие муки, к которым питает слабость Феклистов, уходят в прошлое вместе с нудной духовностью. Так что, забросив на время свой "Чик бай Джаул", Доннеллан обрел вторую родину у нас. В прошлом году он чинно и культурно поставил "Зимнюю сказку" в питерском Малом драматическом, в этом – осуществил евроремонт "Бориса Годунова". Его книга по актерскому искусству называется парадоксально – "Играть правду". Но гоняясь за мелкой достоверностью, он то и дело упускает истину трагедии – иррациональную, слепую, неумолимую.