Не везет, не везет на русской сцене бессмертному творению Альсан Сергеича Пушкина! Уже почти два века не везет. Как ни поставят – все неудача... На пресс-конференции актеры уверяли, что уж англичанину-то Деклану Доннеллану удалось, наконец, переломить несчастливую сценическую судьбу "Бориса Годунова". На поверку вышло – нет.

В "англизированной" постановке по пушкинской трагедии актеры халтурили, а режиссура скромненько не просматривалась.

А еще Александр Феклистов (Клавдий и он же царь Борис) и Евгений Миронов (принц датский и Лжедмитрий) говорили, что между штайновским "Гамлетом" и "Борисом Годуновым" в постановке Доннеллана нет ничего общего. Обнаружилось – есть. А именно: катастрофически плохая игра актеров.

Но в спектакле Штайна "деревянность" второстепенных персонажей подчеркивала жизненность главного – Гамлета, а игра Миронова поражала глубиной, интеллектуальностью, внутренней пластичностью. Смелые режиссерские решения (Офелия с электрогитарой, бродячий актер в облике Мэрилин Монро) выражали режиссерскую мысль, а не были лишь эдакой щекоткой, нужной, чтобы расшевелить и оживить скучающую публику.

У Доннеллана глубины не оказалось ни в чем. Ни в игре самого Миронова (ерничал, смешил, но не знал, ЧТО играть), ни в интерпретации Пушкина (до этого дело, по-моему, вообще не дошло), ни в сценических приемчиках (типа истеричного телеобращения к "московским гражданам"). Меня удивило, что публика (достаточно избранная) с готовностью смеялась самым дешевым шуткам. Опытный театрал объяснил: "Ты разве не понимаешь? Люди рады хоть чему-то посмеяться! Это как разрядка, а то умрешь со скуки".

Евгений Миронов все на той же пресс-конференции объяснял, что Доннеллан, будучи иностранцем, "хитрым англичанином", не стал копаться в пластах русской истории, не испытывал священного ужаса перед русским классиком, а взял да и с моцартовской легкостью превратил "Годунова" в изящную захватывающую историю. И, на взгляд Миронова, избежал провала.

Преклоняюсь перед талантом Миронова-артиста, но согласиться не могу. Провал налицо. Может быть, актерам просто изнутри спектакля не видно, каков он со стороны? Или им вообще свойственно считать, что они участвуют в удачном проекте, – иначе ж какой смысл выходить на сцену... И еще один вопрос, на который у меня нет ответа: почему именитые режиссеры-иностранцы не чувствуют, что русские актеры у них так плохо играют? Из-за незнания языка, из-за других взглядов на театр?

В "Годунове" мне больше всех понравился мальчик, который играл и убиенного царевича, и хулигана, обидевшего юродивого Николку, и сына Годунова. Потягаться мастерством с народными и заслуженными он, конечно, не мог, зато так трогательно, так сосредоточенно старался... Искренне был уверен, что совершаемое им важно, нужно, имеет смысл. По молодости лет он имеет право не понимать этого смысла, зато простодушно верит дяде режиссеру, который велел ему делать то-то и то-то, говорить так-то и так-то.

Дяди же актеры и тети актрисы либо лениво, без всякого внутреннего воодушевления проговаривали свои реплики, либо с непростительным усердием лепили на сцене внутренне бессмысленные образы.

Дело не в том, что нашу национальную гордость, "наше все" обидели. Даже если бы Доннеллан ставил не Пушкина, а Мушкина или Сушкина, Смита или Джонсона, – в спектакле должен родиться некий смысл. Смысл с большой буквы. "Гамлет" был прошит им насквозь, как электрическими токами. "Гамлет" был пространством завораживающей мысли, которая держит, не отпускает. "Годунова" хочется забыть, как сон пустой.