Режиссер Нового Рижского театра Алвис Херманис на днях вернулся из Москвы, где получил "Золотую маску" – его спектакль "Рассказы Шукшина" был признан лучшей постановкой в России в ушедшем театральном сезоне.

В Риге в своем Новом Рижском театре Херманис в этом месяце выпустил сразу две премьеры: "Черное молоко" и "Зиедонис и Вселенная". Перерыв между двумя премьерами – всего неделя. Но оба спектакля готовились больше года. Телеграф побеседовал с режиссером о его новых работах и о поэтическом терроризме как способе выживания.

— В России только-только состоялось вручение "Золотой маски". На Ваш взгляд, можно ли по этой театральной премии судить о том, как в России развивается театр?

— В России или Москве? Россия очень большая – девять временных зон. И "Золотая маска" считается национальной премией – критики из Москвы и Петербурга старались ездить по регионам. Если мы говорим о Москве, то там театральная жизнь очень плохая. Великую эру русского театра в первую очередь подкосили телевизионные сериалы: актеры – причем даже самые молодые, студенты – зарабатывают за один съемочный день в сериале больше, чем за месяц в театре.

Поэтому профессиональные актеры ходят в театр, можно сказать, в свободное от съемок время. Но наш случай с "Рассказами Шукшина" был исключительным. Евгений Миронов, Чулпан Хаматова – это актеры другого уровня. Они работают не ради денег.

— Правда?

— Они не то чтобы от сериалов, даже от съемок в кино отказываются. Я слышал, что Михалков хотел, чтобы Миронов сыграл в его новом фильме "Утомленные солнцем 2". Но Миронов согласился лишь на эпизодическую роль. И я думаю, что "Золотая маска" за "Рассказы Шукшина" очень важна самому Миронову, его новому Театру Наций, который нуждается в ремонте...

— Когда Вы ставили в Москве Шукшина, Вы использовали те же методы, что и с вашей рижской труппой? Метод коллективного создания, например, когда актеры являются и соавторами спектакля...

— Метод всегда один – чем меньше мне самому как режиссеру делать, тем лучше. Как можно больше ответственности переложить на актеров. Результат, по-моему, продуктивнее. Десять голов лучше, чем одна.

— Но это же требует и от актеров другого понимания театра, и от театра какого-то ощущения сплоченности, коллектива. В Москве Вы начинали работать с актерами, которых не очень-то знали.

— Быстро организовали новую семью.

— Вы уже много лет проповедуете такое коллективное творчество. К каким выводам Вы пришли?

— Коллективный метод отчасти исходит из моей собственной лени. Но конечный результат доказывает то, что спектакль получается глубже, серьезнее, если актеров использовать не только как кукол в кукольном театре, но и как соавторов, которые создают сценарий, текст. ...

— Я знаю режиссеров в других театрах, которые говорят, что очень сложно заставить актера не только играть.

— В том-то и дело, что это уже совсем другая профессия. Я думаю, что 99,9% актеров во всем мире говорят: "Я могу сделать все. Только скажи, что!" У нас по-другому. Может, это звучит парадоксально, но наша цель – не театр, а тема. Для нас театр – это только инструмент. Мы не можем быть театром, где актеры только хотят страдать на сцене. ...

— "Черное молоко" – спектакль о латвийской деревне. "Рассказы Шукшина" – о русской. Есть что-то общее?

— Когда я ставил "Рассказы Шукшина", мы ездили с актерами в Сибирь, на Алтай. Мы провели какое-то время в деревне Шукшина. Помню, что в последний вечер я пил самогон с одноклассниками Шукшина, которым уже за восемьдесят. И когда одного из них я спросил о том, что ждет русскую деревню, он начал плакать. Он сказал: деревня кончилась.

Что касается самого Шукшина, его все время пытались монополизировать, например, зюгановцы. Как символ русскости. Хотя Шукшин был очень антисоветским писателем. Кстати, в одном из самых последних изданий рассказов Шукшина есть предисловие, в котором говорится о том, что русскую деревню истребил американский империализм. Я, конечно, упрощаю, но мысль была такой. Такой же процесс происходит не только с российской, но и с латвийской, и с финской деревней. Этот мир, как Атлантида, уходит. ...