В ПОИСКАХ ЧУВСТВЕННОГО СЮЖЕТА

"Независимая газета" №084
08.05.1996
Андрей Добровольский

"Режиссура – это сочинение иного мира", – говорит Валерий Фокин

Валерий Фокин (р.1946) окончил Щукинское училище, где в 68-м поставил свой первый спектакль "С вечера до полудня" по пьесе Виктора Розова.
... В январе этого года выпустил в "Современнике" "Карамазовы И АД" (см. "НГ" от 01.02.96). На 10 мая назначена премьера "Анекдотов" по Достоевскому и Вампилову в Театре-студии п/р Олега Табакова. ...

— Важно ли для Вас вопреки всему навязать зрителю свой замысел?

— Конечно. Но все это возможно при одном условии: если зритель этого хочет... Я не питаю иллюзий и понимаю, что весь зрительный зал не может быть со мною солидарен, тем более когда это не камерный спектакль на 50-60 человек, но мне хочется думать, что часть зрителей меня чувствует, и именно к ним в первую очередь я обращаюсь. Поэтому мне важно, чтобы прежде всего "мой зритель" понял и почувствовал мой замысел, чтобы я проник в него этим замыслом, чтобы я заставил его сопереживать, сочувствовать этому замыслу, вызвал общую эмоцию. Иначе все не будет иметь смысла. Но при этом первым всегда остается право авторского замысла, а вторым – право зрителя принять или не принять этот замысел.

— А если не принимает замысел зритель, которого Вы априорно считали "своим"?

— Если говорить о спектакле "Карамазовы И АД", то, безусловно, он прежде всего интересен тем зрителям, которые склонны к самоанализу и в силу этого могут делать какие-то выводы. Ведь многие интеллигентные, образованные люди Достоевского вообще не принимают. Он их угнетает, раздражает. И я понимаю почему. Это трудный писатель. Он требует активной душевной работы. Не все это любят. Человеку вообще свойственно стремление к душевному комфорту, к комфортной оболочке. А любитель или поклонник Достоевского ищет очень определенные вещи – прежде всего в себе самом. Занимается самоедством...

— Говорит себе гадости...

— Говорит себе правду, которая всегда состоит из гадостей, если говорить серьезно. Главное – договориться с самим собой... Поэтому прежде всего воспринимают Достоевского те, кому важен этот самоанализ. А есть зрители, которым откровенно скучно, которые просто пришли на модный спектакль и в спектакль "не въезжают". Дело даже не в сложности композиционного построения или в отсутствии традиционного сюжета. Они "не въезжают" потому, что спектакль их отторгает... Что ж делать?..

— Имеет ли перспективу сюжетостроение, основанное на выявлении внутреннего конфликта героя, или же традиционное сюжетостроение заведомо выгоднее, учитывая будущие взаимоотношения со зрителем?

— Я много ставил спектаклей с четкой драматургической конструкцией, с четким сюжетом, но только в последние годы почувствовал, что дело совсем не в сюжете, не в драматургической конструкции... Я почувствовал, что драматургическая конструкция мне мешает, что она меня сковывает... Именно поэтому в последние годы я не ставлю пьес. Не потому, что нет хороших, а потому, что они мне не нужны. Сегодня меня интересует "чувственный" сюжет, напряжение которого должно быть выстроено по определенным законам. Через слово... Нет, не через слово. Тогда через что? Скорее, через дыхание, через атмосферу. И эта атмосфера должна быть чрезвычайно заманчива, таинственна, напряжена... Театр – это ворожба. Какой бы сюжет ни был, все равно зрителя надо заманивать, затягивать. Даже если он чего-то не понимает и не в силах ощутить весь смысл происходящего, все равно с самого начала он должен быть втянут в эту игру. Поэтому сегодня главным для меня является построение "чувственной" напряженной атмосферы. Чтобы все дышало тайной, таинственностью... Когда вроде бы ничего не происходит. Как в детстве, когда я боялся проходить мимо кладбища. Солнечный день, все спокойно... А посмотришь туда, в ту сторону, и какой-то озноб охватывает... И мчишься, не разбирая дороги... "Чувственная" атмосфера для меня связана и со страхом, и с шоком, и с агрессией. Со всем тем, что характеризует психологию человека... Более всего я ненавижу театр, в котором зритель имеет возможность удобно расположиться, сосать конфету и пребывать в благодушном состоянии. Наверное, и такой театр тоже имеет право на существование. Наверное, и в нем тоже имеются замечательные достижения, но они меня не интересуют. Я обязательно должен раскачать зрителя... ...

— В Ваших последних спектаклях особое место занимает тщательная разработка шумовой и музыкальной партитуры живого звука...


— Сначала в моих спектаклях музыка была или подобрана, или ее писал композитор. Она была более удачна, менее удачна, но она была иллюстративна. ... Последние несколько лет мы с Александром Бакши работаем с живыми шумами и музыкой, которые существуют вне записи. Живой звук и живой актер должны быть сопоставимы с точки зрения сиюминутности, "сегодняшности" происходящего и на сцене, и в зрительном зале. Живой звук вы всегда отличите от записанного именно из-за того, что он рождается "здесь и сейчас". В спектакле, который я сейчас репетирую в театре Табакова, некую музыкальную основу делают сами актеры. Сами. Губами, ногами, руками...

...

— На спектакль "Бесы" Льва Додина Вы пришли вместе с Евгением Мироновым, с которым в то время репетировали "Карамазовы И АД". Это был профессиональный интерес или продолжение репетиций – "культпоход в театр", созидающий "объем роли" Ивана Карамазова"?


— И то, и другое. На "Карамазовых" произошла наша первая встреча с Евгением Мироновым, и я, надо сказать, остался удовлетворен ее результатом. Он актер с большим будущим... Но надо было находить общий язык. Например, с Леонтьевым, с Райкиным мне не надо находить такого языка. Он уже найден годами совместной работы. А с Мироновым его надо было устанавливать. С этой целью всегда выгодно что-то вместе посмотреть, тем более когда это тоже Достоевский, чтобы столкнуться, проверить, обратить на что-то внимание, обсудить. ...

— Ваша ближайшая премьера у Табакова?..


— Да. Это "Бобок" Достоевского в соединении со "Вторым анекдотом" Вампилова... "Бобок" я до этого поставил в Польше, а "Второй анекдот" – в "Современнике"...

...