ЭСКИЗ КОНЦА ВРЕМЕНИ

Газета "Время новостей"
16.10.2007
Марина Борисова

"Мистерион" – сценическая композиция, составленная из двух музыкальных произведений – "Комедии на конец времени" Карла Орфа и "Мистериона" греческого авангардиста Яни Христу. Идущие без шва, оба сочинения стали частями целого – светомузыкального шоу производства Кирилла Серебренникова. В этом громком, в прямом значении этого слова, событии три слоя.

Первый – культурно-статусный. Вечер стал российской премьерой двух сочинений нового времени, что для нашей жизни, – прямо скажем, небогатой на современную музыку, – огромное событие. Сочинения эти неравнозначны во всех смыслах. "Комедия на конец времени" почитаемого в России немецкого классика и автора "Кармины Бураны" – грандиозное творение, обращенное, ни больше ни меньше, к основам бытия: лихо закрученное, серьезное, эффектное музыкальное действие для немалого числа участников – певиц, чтецов, хоров, ансамбля ударных, роялей и оркестра – с чисто немецкой дотошностью рисует картины конца света, где орудуют сивиллы, анахореты, последние люди и Люцифер. Картина Страшного суда, впервые представленная в Зальцбурге в 1973-м под управлением Караяна, по-брехтовски отчетлива, театральна и условна: понятно, что это осмысление автором зла свого века, но осмысление, опирающееся на мифологические архетипы: то, что мы слышим, может происходить всегда и везде. Это модуль, который каждый наполняет своим жизненным и культурным опытом. "Мистерион" Христу, напротив, вещь маленькая, тихая, сосредоточенная в себе. Звучащая сразу после Орфа, она воспринимается растерянным послесловием после катастрофы: это пустота, после которой как будто уже ничего и не будет.

Второй слой – исполнение. Завязать эти опусы в одно целое взялся Теодор Курентзис, ставший в этот вечер центром Концертного зала им. Чайковского: жест Курентзиса, стоявшего в центре партера, объединял большое количество рассредоточенного по залу исполнительского народа, которого было едва ли не столько же, сколько публики. Известные певицы – среди них Татьяна Куинджи, Наталья Загоринская, Вероника Джиоева, Юлия Корпачева, Татьяна Горбунова – стали сивиллами, известные драматические актеры – среди них Елена Морозова, Сергей Медведев, Евгений Миронов – на греческом, латыни и немецком озвучивали страшные тексты, расположившийся в амфитеатре хор кричал "Горе!", Ансамбль ударных Марка Пекарского исторгал апокалиптические шумы и отсчитывал удары сердца. Однако все это многоголосье, претендующее на создание вселенской картины, для того, чтобы стать единым и энергически сконцентрированным музыкальным целым, должно было пройти через полноценный репетиционный процесс. На премьере же оно воспринималось многообещающим эскизом, в котором величие сочинения угадывалось, но не могло быть пережито, не становилось частью собственной жизни – несмотря на то, что музыка именно для того и предназначена.

Наконец, третья позиция – представление. Зачем превращать дебют очень яркого музыкально произведения в театральную постановку – это открытый вопрос. В музыке все так внятно прописано, что она в принципе не нуждается в театральных комментариях, если ее хорошо исполнить. Тем более в таких: педалируя комический элемент, постановщик довел все до гротеска, до пародии, до абсурда. Вещи вечные он превратил во временные – в тоталитарное безумие XX века с его физкультпарадами, свастикой, пятиконечной звездой, ставшей общим нимбом национальным диктаторам, и пр. Все они – такие же очевидные, как Ш и Б на таблице для проверки зрения, набившие оскомину гигантские буквы политического алфавита. Зрелище было ими перенасыщено, будто его автор решил использовать все это в качестве рвотного средства, чтобы покончить с тем временем раз и навсегда. Терапевтический эффект сработал: после массированной атаки на зал каждый наверняка ощутил себя ответственным за ужасы своего века. В том числе и за тот беспредел, что случился на закрытии фестиваля TERRITORIЯ.