Этим летом к многочисленным проектам Театра наций прибавился еще один — «Театры России — Северному Кавказу». Об этой и других программах театра рассказывает его художественный руководитель Евгений Миронов.

— Как начинался Кавказский проект и почему он важен для вас?

— В прошлом году мы были с Театром наций на гастролях в Грозном. Там открылось новое здание Русского драматического театра имени Лермонтова. Но я узнал, что до того, как он открылся, в городе чуть ли не 20 лет не было ни собственного русского театра, ни гастролей театров из Москвы и других городов. Меня это поразило. Я понял, что на территории Российской Федерации есть целые регионы, в которых и русскоязычная публика и коренная обделена, удалена от общей культуры. Так возникло решение организовать театральную программу на Северном Кавказе и совместить ее с нашим традиционным Фестивалем театров малых городов России, который в этом году как раз намечался в Пятигорске. Мы рассчитывали, что два фестиваля в одном месте увеличат резонанс от такого театрального десанта. Так и произошло. В фестивале «Театры малых городов» приняли участие почти полтора десятка коллективов — от Северодвинска до Мытищ. Но столичный театр в нем всего один — мы, организаторы, Театр наций. А «Театры России — Северному Кавказу» — это целый парад лучших московских театров, которые давно в такие места не выезжали. Кроме нас, это Театр имени Вахтангова (он открывал фестиваль), Московский Художественный, «Сатирикон», «Табакерка». Были также моноспектакли — в городах, где сложно организовать гастроли большой труппы или нет для этого условий. Например, Александр Филиппенко ездил в Махачкалу, Авангард Леонтьев — в Назрань. В Нальчике и Черкесске выступал МХТ, «Сатирикон» — в Грозном, Театр наций и Вахтанговский — в Пятигорске, Театр Олега Табакова — во Владикавказе. Вместе мы проехали весь Северный Кавказ. Не могу сказать, что все получилось. Где-то публика не готова, где-то — власти. В одном из городов, например, не смогли продать билеты. И дело не в том, что людям неинтересно, просто не было информации, рекламы. Не всем местным начальникам понятно, что смысл большого культурного события — объединение людей. Все слои населения, все социальные группы должны участвовать. В каких-то городах это получилось. Например, во Владикавказе, где выступала «Табакерка», в театре чуть не сломали двери, так много было желающих попасть в зал. — Какие перспективы у проекта? Может быть, это путь Гергиевского Пасхального фестиваля и ежегодных волжских гастролей Оркестра Михаила Плетнева?

— Сейчас эта перспектива — «российские театры — не знаю кому». Первый год адресатом был Северный Кавказ. Дальше, может быть, будут Камчатка, Якутия или какие-то еще регионы, куда не доезжают, как в советские времена, московские труппы. Что касается Пасхального фестиваля Валерия Гергиева, в рамках которого он во главе своего оркестра окультуривает необъятные пространства, — это замечательное дело. Но в случае театра было бы несправедливо, если бы один коллектив покрывал собой все города. Это неизбежно превратилось бы в «чес», что недопустимо. Театральный проект такого масштаба — дело государственное. — Геополитическое.

— Абсолютно точно. На заседании Совета по культуре при президенте я (и не я один) этот вопрос поднимал. Путинменя поддержал, и, надеюсь, будут сдвиги в этом отношении. Но мы решили не ждать и кинули пробный камень уже в этом году — привезли спектакли на Северный Кавказ. Полпреду президента Александру Хлопонину понравилось, и хотелось бы, чтобы он это начинание продолжал. — Такое движение культуры от центра к провинции — инициатива «сверху» или «снизу»?

— Это моя личная инициатива. Я увидел в Чечне, что есть потребность, и решил сделать. — Сегодня таких начинаний становится все больше. За последние годы в стране появилось сразу несколько региональных фестивалей: и в Новосибирске — Мацуева, и в Сочи — Башмета, и детский фестиваль-конкурс Спивакова. Когда инициатив много, интерес к регионам перерастает в общественное движение. Потребность децентрализации культуры вполне объективна. Она — сама по себе, отдельные люди ее только «ловят» и претворяют в реальность.

— Правильно, и не случайно все, кого вы назвали, входят в Совет при президенте по культуре. Но «снизу» хотят, а «сверху» обязаны. Хотеть можем мы, потому что мы ездим по стране и видим, в каком состоянии культура. А там, «наверху», четкого понимания, что значит культура, нет. Его, как мне кажется, и не было никогда. Многие во властных верхах считают, что это какая-то игрушка, которую иногда можно повертеть в своих интересах. Они не понимают, что без культуры воспитать можно только стадо баранов. Наверное, стадом легче управлять, но это не народ, и это не государство. Оно может развалиться при следующей смене власти, а то и раньше. Рухнет вся система. Единственное, что может предотвратить беду, — культура. Потому что только культура помогает стать личностью. Мы это понимаем и об этом говорим, а «наверху», если они нас слышат, должны выполнять. — Проект поддержки театров малых городов существует с 2002 года. Почему Северный Кавказ обособлен в отдельную программу?

— Потому что там дело обстоит хуже всего, особенно с русской культурой. У этих народов своя потрясающая национальная культура, им есть что показать. Но нельзя существовать обособленно, это приводит к межнациональной вражде. Мы живем в многонациональном государстве, нельзя допускать разобщения. — В свое время в вузах практиковался лимит на прием студентов из национальных республик, а в творческих вузах работали национальные студии. Сейчас это есть?

— Есть, но опять же благодаря воле отдельных людей. Например, когда мы летели на Кавказ, я говорил об этом с Александром Сокуровым. Он набрал курс как раз в Нальчике. Я спросил, а кому это надо. Он ответил: «Мне. Я хочу учить там режиссеров». — Для разных людей Северный Кавказ означает что-то свое. Для одних это торговцы на рынках. Для других — пальба в центре городов. Для третьих — национальная кухня, традиции. Как воспринимаете его вы?

— Не считая прошлогодних гастролей в Грозном, я был первый раз на Кавказе. До этого знал о нем только из книжек — из «Хаджи-Мурата» гениального, из Лермонтова. Так что это первое соприкосновение, даже не знакомство. Для меня Кавказ прежде всего — это немыслимо красивая природа. Обидно, что так много было там «заминировано». Я говорю об ощущении: «заминировано» в умах. Это несправедливо. Такая бьющая энергией природа, мощнейшие горы, валуны, реки, лес, такая концентрация культуры — и исконной, местной, и нашей общей, русской! Этот край связан с именами Пушкина, Лермонтова, Толстого. Грустно, что все это пропитано чувством какой-то опасности. Не ходи, берегись, шаг влево‑вправо — чужие, или даже враги. Так несправедливо, что захотелось въехать туда на громадной театральной повозке и хотя бы немного изменить все к лучшему. Это маленький шаг, первый. Потрясающе, что мы открывали фестиваль «Маскарадом», знаменитым спектаклем Римаса Туминаса в Театре Вахтангова. В Пятигорске многие не могли поверить, что это произойдет. Там есть замечательный Театр оперетты, но он один, драмы нет. Все привыкли, что нужно обслуживать отдыхающих, туристов, и о драме просто забыли. А тут спектакли — «Рассказы Шукшина» Театра наций и Вахтанговский. Из всех городов стянулись, чтобы посмотреть, — из Ставрополя, Минвод, Кисловодска, Железноводска, из сопредельных республик. — В Советском Союзе была своя национальная политика. Когда система сломалась, стало не до нее. Но, может, и хорошо, что те, прежние, связи разрушены? Национальная политика в СССР при всех плюсах имела один серьезный изъян — доминирование русской культуры над другими. Какой ужас, они не знают нашего Пушкина! Но ведь и мы не знаем их «Пушкиных», их традиций и языков! Так мы и жили — у каждого свой культурный ареал. Вроде соседи, а в лицо незнакомы. Даже внешне не в силах отличить чеченца от ногайца или калмыка. Сейчас культурные связи между нами слабые. Так давайте налаживать их заново, не выстраивая иерархию культур — второстепенных и главных.

— Это вопрос не в моей компетенции. Мое дело маленькое — сделать так, чтобы на Кавказе услышали снова хороший русский язык. Или же, наоборот, чтобы узнали что-то новое и ощутили свою причастность к нему. Например, наш спектакль «Рассказы Шукшина». Он проходил очень хорошо, несмотря на то что в зале сидели люди разных национальностей. Вот в одном из рассказов разговор шел про сапожки: муж жене купил на последние деньги сапожки, белые, в деревенскую грязь, да еще они не налезли… А эта тема близка абсолютно всем. — Кавказский фестиваль — это разовая акция или он станет ежегодным мероприятием?

— Не знаю, может, акция, а может, кто-то еще подхватит флаг. Почему нет? Мы сделали, это было нелегко. Несмотря на поддержку Администрации президента и Минкульта, было непросто. Мы все брали в свои руки, но с принимающей стороны не очень четко все было, не налажены механизмы. Мы думали и о том, чтобы пригласить кавказских артистов к нам сюда. Но там мало серьезных драматических театров. Если они и существуют, то правильнее, может быть, нам самим пока ездить туда и помогать реализовать те проекты, которые потом будет не стыдно показать в Москве. — Когда в 2006 году вы возглавили Театр наций, программа поддержки театров малых городов уже была. Как вы к ней отнеслись? Как к чужому наследству, которое, хочешь не хочешь, надо принимать, или как что-то, что вам самому понятно и близко?

— Я сам провинциал, я из Саратова. Это большой город, в нем хорошие драматические театры. Но я прожил 14 лет в Татищево‑5 Саратовской области. Это военный городок. Честно говоря, если бы я не пошел в Дом культуры (сейчас он разрушен), я бы, наверное, никогда не стал артистом. Таких мест у нас много. Это маленький городок Тара под Омском, Лысьва в Пермском крае, Златоуст, Тобольск, Минусинск, да мало ли… Я подумал, что в них живут такие же мальчики и девочки, которым нужен театр. Важно их не упустить, потому что больше им там делать нечего, и они уезжают оттуда. А можно жить и работать, потому что появились музей, филармония, театр — какие-то очаги культуры. Таких городов, где менее 100 тыс. жителей, у нас больше 950. Из этих 950 только в 90 есть сносный театр. Иногда его и театром-то невозможно назвать, потому что это покосившийся дом, где по нужде ходят на улицу. А в таких городах живет значительная часть населения нашей страны! И я подумал, что надо что-то с этим делать. Фестиваль наш — маленькая толика того, что следовало бы предпринять. Но даже это дает свои результаты. На театральной карте России появились маленькие города с интересными театрами. Уже с репертуаром. Где-то директор хороший, где-то худрук. Есть театры, в которых такое развитие только началось. Там работают выпускники столичных театральных вузов, которых мы направляем: ЛГИТМИКа, Щукинского училища, РАТИ. Молодые ребята здесь обивают пороги театров, и их не берут. Для них первый шанс себя проявить — как раз в таком театре, пусть он далеко, и название не выговорить. Да, это тяжелый опыт, но он себя оправдывает. У нас в театре сегодня работают два режиссера, которых я увидел в провинции. Они выпускники РАТИ, и я удивился их мужеству и их поступку. Не только за это, но и за их талант я пригласил их в Театр наций, и они уже начинают репетировать. То есть это замечательная была идея, которая до меня родилась: сначала создать условия на местах, а потом при помощи фестивалей театры объединить. Но те усилия были недостаточны — раз в два года проходил фестиваль. Я, когда пришел, решил, что это каждый год должно быть. Тогда в регионах возникнет стимул готовиться, искать новые пьесы. — Маршруты фестиваля меняются. Вы возвращаетесь в места, где уже побывали?

— Несправедливо делать фестиваль всегда в одном городе. Во-первых, потому, что во время подготовки налаживается инфраструктура. Мэр города или губернатор начинает предпринимать соответствующие шаги. А если не начинает — я сам прошу помощи у Администрации президента. Потому что я считаю, что это не только мое дело. В городе Балаково мы это сделали. Не потому, что это моя родина, Саратовская область, а потому, что там вообще ничего не было, и надо было ситуацию менять. Нас ждут во многих городах именно для того, чтобы начать организацию процесса. В будущем году фестиваль пройдет в Московской области (там есть культурная концепция у властей), потому что в прошлом году победителем в конкурсе был город Химки. Я думаю, будет хорошо, так как есть поддержка от губернатора. Столицей фестиваля будет Коломна. — У таких культурных «атак» есть один побочный эффект, который бьет по артистам. Сначала с ними носятся, они в центре внимания. А потом вы уезжаете, и они остаются один на один со своей беспросветной жизнью. Это травма.

— Насильно не осчастливишь. Поэтому я за контрактную систему. Это важно в любом театре, в том числе и провинциальном. Они могут написать письмо в Театр наций, если мы их не заметили. Могут прислать записи своих спектаклей, попросить, чтобы какого-то режиссера к ним направили. Такая практика существует. Если артисты действительно хотят работать, они могут этого добиться. Все варианты возможны. Попасть на фестиваль, приехать в Москву, победить. — Какими вы видите оба эти проекта — Кавказский и малых городов — при условии, что в вашем распоряжении все — административный ресурс, деньги, время?

— Как бы я их развил? Знаете, полпред Хлопонин мне сказал: «Только не балет: население Северного Кавказа в основном мусульмане». Такие вещи надо иметь в виду. Но мы живем в цивилизованном государстве и не можем остановить общее развитие. В этом году темой фестиваля была «Русская классика». В следующем я бы посвятил его современной драматургии, или европейской, или какому-то одному из театральных жанров. И хотя в современной драматургии есть авторы достаточно жесткие, к которым на Кавказе не готовы, но если говорить о перспективе, его жители должны входить в контекст современной культуры. Они не могут застыть на одной точке и вечно ограничиваться Пушкиным, Гоголем и Толстым. — Конечно, талант смелым должен быть. Если талант не стремится вперед, а только озирается и дрожит, он в лучшем случае создаст правильную вещь, но великую — никогда. Работать с современным искусством, не получившим признания, — всегда риск. - Ваша зона риска — фестиваль «Территория». Где вы и где он? Вы сами согласились бы в этом играть? Скажем, во французском «Па-де-де с экскаватором» (группа Beau Geste, 2012)?

— Нет, это не моя территория! Фестиваль «Территория» хорош тем, что благодаря ему я могу понять свою территорию и увидеть территорию соседей, чему-то поучиться, посмотреть. Я с удовольствием наблюдал за этим экскаваторщиком и увидел, как можно в мертвый механизм вложить душу. Было ощущение, что он живой, что танцовщик разговаривает с каким-то страшным существом. Экскаватор — монстр, продукт нашей цивилизации, и вдруг человек находит с ним общий язык. Потрясающая тема. Такие вещи мне много дают как актеру, и я могу применить их на своем месте. Мы настолько ленивы, настолько замкнуты на самих себя, что иногда расширить кругозор и попытаться полюбить не свое — полезно. Это наш путь — потрудиться понять кого-то, кроме себя. Если говорить о личном участии, пути современного искусства порой от меня очень далеко лежат. Но они дают мне свободу. — А кто подарил фестивалю такое имя — «Территория»?

— Не помню. Все мы. Для меня оно означает, с одной стороны, абсолютную открытость и разрушение границ, а с другой — наоборот, огораживание себя от банальности, пошлости, успокоенности, скуки. От мертвечины. — У вас есть еще проект, который не дает огораживаться и скучать. Благотворительный фонд «Артист». Его цель — поддержка пожилых работников сцены, которые отдали жизнь театру, а теперь прозябают, лишенные заботы и внимания. Как вы в него пришли? Начинала его Мария Миронова?

— Нет, мы начинали вместе. В 2008 году ко мне в театр явилась Маша Миронова и сказала, что подготовила ужин для артистов. Я ответил: «Прекрасно, а я сейчас с одним банком тоже придумываю схему, по которой можно им помогать». Параллельно с моей подругой Наташей Шагинян мы начинали программу помощи детям-инвалидам. Сейчас фонд действует в двух направлениях: «Актеры — актерам» и «Актеры — детям». Позже в него вошли Игорь Верник и Леонид Ярмольник. — А есть еще участники, волонтеры. В спектаклях, концертах, аукционах фонда задействовано огромное число артистов всех возрастов и жанров. Практически все, чьи имена на слуху, так или иначе имеют к нему отношение! Это и радует и поражает.

— Да, важно, что есть люди, которые не могут спокойно смотреть на недостойную жизнь своих учителей. Недавно мы с сестрой и племянниками смотрели «Я шагаю по Москве». И вы знаете, хорошее все остается. Это востребовано сейчас и всегда будет большим дефицитом. Основав фонд, мы решили не ходить с протянутой рукой, а учиться зарабатывать. С этим связаны акции фонда «Артист», которому в этом году исполнится пять лет. На каждый его день рождения мы устраиваем аукцион. Приглашаем друзей, придумываем тему и лоты. Например, один аукцион посвящался роману Ильфа и Петрова «12 стульев». 12 издательств делали каждое свой стул, а мы продавали. В другой раз мы взяли картину «Бриллиантовая рука», потом «Золушку» и т.д. Кроме того, дважды в год мы устраиваем тематические концерты «Признание в любви», которые уже стали традиционными. Последний посвящался Чайковскому и фон Мекк, их переписке. Здесь нам очень помог Владимир Спиваков, который вместе с Юрием Башметом поддерживает «Артиста». — Помощь нуждающимся артистам всегда была в традициях русского театра. В СССР их худо-бедно тянуло государство, но с его крахом они оказались предоставлены самим себе. То, что сейчас благотворительность возвращается в нашу жизнь, — добрая примета. Это значит, что возрождается преемственность поколений, связь времен.

— Просто надо быть людьми, вот и все. И еще какая-то цеховая солидарность должна быть. Мы все равно одной крови, и нельзя допустить, чтобы рядом кто-то нуждался в самом необходимом. Нельзя забывать про тех, кто был до нас. Потом это бумерангом вернется. — А у нас в театре появилась такая солидарность?

— Появилась, но не в театральном мире, а в мире благотворительном. Многие фонды возглавляют актеры. Не все, конечно, но и Ингеборга Дапкунайте, и Чулпан Хаматова, и Алина Кабаева, и Наталья Водянова, и Костя Хабенский — это все творческие люди. Не так давно у нас с Чулпан появилась идея в какой-то из дней объединить все благотворительные фонды и сделать праздник. Например, в Парке культуры. И чтобы в этом празднике участвовали не только сами фонды, но и люди, которые хотят их поддержать. Такой Праздник непослушания в Парке культуры на следующий год! — С вашим приходом программа Театра наций уплотнилась до предела. Помимо российской повестки есть и зарубежная. Это два фестиваля — «Другой театр из Франции» и «Шекспир@Shakespeare». Оба — про сближение отечественного театра с западным. Они живы?

— «Другой Театр из Франции» в этом году подзаглох, потому что проект «Театры России — Северному Кавказу» перевел внимание на себя. А для «Шекспира» мы придумали новую форму развития. Следующий год Театр наций целиком посвящает этому драматургу. У нас будет несколько интересных премьер. Молодой режиссер Роман Феодори ставит с Чулпан Хаматовой «Укрощение строптивой» (выйдет в конце октября). Канадец Робер Лепаж ставит Шекспира со мной. Тимофей Кулябин готовит «Сонеты». И в апреле мы будем справлять день рождения Шекспира, которому исполнится 450 лет. — Кроме государства, кто ваши партнеры во всех начинаниях?

— Те же, что помогают нам на протяжении 10 лет. Сбербанк — в числе основных. Генеральным спонсором он стал год назад, но вместе мы давно, за что мы ему очень благодарны. Театр наций — необычный, без своей труппы, с большой российской и международной программами. Наша задача не только выпустить спектакль, но дать начало целому театральному движению. Для этого у нас есть очень мощная фестивальная деятельность, есть молодежная «Территория», Фестиваль театров малых городов. Это многозатратные проекты. А существует еще программа поддержки молодых режиссеров. Когда мы выпускаем их на большую сцену, мы не экономим. Это не должно быть дешево и просто. Им надо освоить полноценно свою профессию, надо учиться осваивать бюджет, в этом смысле они хозяева. Без поддержки Сбербанка ничего бы этого не было. — В августе у вас начались съемки в Исландии. Это ваш первый фантастический фильм. Как получилось, что вы согласились в нем участвовать?

— Понравился сценарий, понравился режиссер. Это Дмитрий Грачев, молодой и очень интересный парень. Он работает в легком жанре, к детективу обратился впервые. Для него это тоже испытание, как и для меня. Действие происходит на планете Хлябь. Что из этого получится, не знаю. Проект коммерческий, думаю, это будет развлекательное кино. — А вы часто в незнакомую воду ступаете?

— Второй раз. Первым был фильм «Охота на пиранью». Было интересно помахаться саблями на крыше поезда. Мне никто больше этого не предлагал. А тут придется бороться и с кораблями пришельцев, и с чудовищами, обитающими на болоте. Не знаю, смогу ли серьезно это играть, верить в предлагаемые обстоятельства. Но очень интересно найти себя на чужой почве. Тем более это не просто приключенческая история. Во всяком случае, мне хочется развивать ее в эту сторону, и режиссер со мной согласен. Мне хочется понять, почему мой герой там оказался. Он поставил себя в такие тяжелые обстоятельства, потому что считает себя виновным и должен преодолеть в себе свои страхи и комплексы. Мне кажется это интереснее, глубже, чем просто бороться с какой-то пиявкой гигантского размера. — Каких еще премьер Театра наций ждать в будущем сезоне?

— «Три дня в аду» по пьесе новодрамовца из Белоруссии Павла Пряжко и спектакль «Камень» в постановке Филиппа Григорьяна. Оба пройдут на Малой сцене, которую мы открыли в январе и которая целиком отдана молодым авторам для поисков и экспериментов. Вместе с «Укрощением строптивой» — это три абсолютно неожиданных экспериментальных работы.