Театр Наций опять в центре скандала – как будто наверстывает упущенное. Когда-то очень давно здесь работал великий антрепренер Федор Адамович Корш, потом – тоже в исторически удаленном прошлом – размещался филиал Художественного театра. Последние лет пятнадцать краснокирпичный терем на улице Москвина (ныне – Петровский переулок) внимания широкой общественности не привлекал. Все изменилось без малого месяц назад, когда руководитель Федерального агентства по культуре и кинематографии Михаил Швыдкой подписал два приказа – об увольнении с должности директора Театра Наций Михаила Чигиря и назначении вместо него известного актера Евгения Миронова.

С этого момента в тереме, как в булгаковской нехорошей квартире, стали происходить удивительные вещи. Скажем, под занавес минувшей недели некий аноним пригласил печатные и электронные СМИ на открытую встречу нового директора с сотрудниками театра. Сам Миронов узнал об этом последним. Успел отправить к ни в чем не повинной прессе помощника с бумажкой: "Сообщение... является полной дезинформацией. Благодарю за внимание". Однако, как говорится, ложки нашлись, а осадок остался. Многие СМИ за этот фальстарт на Миронова обиделись. Свою версию случившегося Евгений Миронов раскрыл в эксклюзивном интервью обозревателю "Известий" Елене Ямпольской.

— Жень, когда ты узнал об этом странном письме? Откуда, на твой взгляд, оно взялось?

— О своей вымышленной пресс-конференции или, точнее, о встрече с работниками театра в присутствии журналистов, я узнал совершенно случайно. Прилетел в Москву, ехал из аэропорта домой, и тут мне позвонили знакомые – для уточнения деталей... Сказать, что я удивился – ничего не сказать. Возможность разговора с прессой на данном этапе мною даже не рассматривалась. Я очень уважительно отношусь к средствам массовой информации и обязательно проведу такую "установочную" встречу, но не раньше, чем полностью к ней подготовлюсь. К тому же впереди у меня были три премьерных спектакля "Женитьба Фигаро" и всего один день для репетиций. Кто-то знал, что в Театре Наций меня точно не будет, и именно поэтому разослал такое письмо. С единственной целью – настроить против меня прессу.

— Значит ли это, что в театре, руководимом тобой без году неделя, уже сложилась сильная оппозиция?

— Ну, какая оппозиция? Оппозиция была у Анатолия Васильевича Эфроса, когда он пришел в Театр на Таганке. А здесь труппы нет, только административный коллектив. Воевать я ни с кем не намерен. Вообще всем сейчас надо успокоиться. Сотрудникам театра – в первую очередь. Многие проработали не один год, волнуются по поводу своей дальнейшей судьбы, в кабинетах валерьянкой пахнет... Но я заявляю твердо: если кто-то захочет остаться и работать вместе со мной, я буду счастлив. Хотите уйти – вольному воля. Только подлостей не надо, подстав не надо, безответственные письма, пользуясь моим именем, не надо рассылать.

— Пока ты числишься директором, но, понятно, что единственная подходящая тебе функция – худрук. Кто будет ведать финансами?

— Именно этим я сейчас и занимаюсь – поиском директора. Мне посоветовали несколько кандидатур, с каждым надо встретиться, поговорить. Потом необходимо изменить устав театра, разделить обязанности художественного руководителя и директора. Но главное сейчас – найти инвесторов и привести здание в порядок. Когда я в первый раз после своего назначения туда попал, у меня был шок. Оно практически не охраняется. Любой грабитель может туда проникнуть совершенно спокойно. Правда, брать там нечего. Вместо прекрасного зала, в котором я когда-то смотрел эфросовского "Тартюфа", – фактически котлован. Сцена оснащена на уровне сельского Дома культуры. Роскошный кабинет директора, а электрических мощностей не хватает. На территории, принадлежащей театру, какие-то неведомые фирмы ведут строительство. В общем, не знаю, чья тут вина, но что такое замечательное здание оказалось в такой... попе, – это потрясает.

— Тактические задачи понятны. А стратегические? Что именно ты хочешь – или мечтаешь – здесь создать?

— Культурный центр. Открытую площадку мирового уровня. Это реально.

— В Москве уже есть Центр Мейерхольда, Центр на Страстном. Там ничего не происходит. Местечковые междусобойчики.

— Я пока не хочу структурировать: здесь будет то-то, то-то и то-то. Надо подумать. Надо – и мне ничуть не стыдно об этом говорить – поучиться. Моя совесть чиста – я ни у кого ничего не просил. Мне выпала возможность себя попробовать, и я постараюсь сделать так, чтобы здесь ключом забила жизнь. Чтобы на этой площадке работали все – от молодых до режиссеров мирового уровня. Я не под себя ее готовлю. Когда кто-то пишет: "Вот, мы посмотрели "Женитьбу Фигаро" и теперь представляем, какие спектакли будут играться в Театре Наций", – это чушь собачья.

— Как ты относишься к заявлениям своего учителя – Олега Павловича Табакова – что Театр Наций надо вернуть МХТ в качестве филиала?

— Знаешь, он при мне никогда таких заявлений не делал. Наоборот, можно сказать, благословил меня. Добрые слова произнес напутственные...

— Скажи честно: ты не жалеешь, что ввязался в эту историю?

— А я пока до конца и не понял, во что ввязался. Жалеть не о чем – ничего еще не сделано. Это моя единственная просьба и к сотрудникам Театра Наций, и к журналистам: судите меня по делам.