Знаменитый актер Евгений Миронов свой личный план по рефлексирующим интеллигентам в кино выполнил. Теперь он бегает, прыгает, плавает, дерется и рассказывает об этом Дмитрию Савельеву.

От любви до ненависти один шаг. От "Любви", второго и лучшего фильма режиссера В. Тодоровского, который открыл миру глаза на артиста Евгения Миронова, до звезды, каковой сегодня Миронов, что уж тут, является, расстояние в пятнадцать лет. Не такое великое расстояние, чтобы успеть столько. Он, как сыгранный им в кино Хлестаков – " к себе на четвертый этаж" взлетел к самым вершинам. К настоящим, не зияющим высотам. Чудесный и неповторимый Зиновий Гердт, с которым Миронов в "Ревизоре" посчастливилось партнерствовать, чуть раньше, глядя на Женю в фильме "Анкор, еще анкор!", толкнул в бок супругу: "Ого, этот мальчик перешибет однофамильца".

Сейчас рассуждать о категориях "перешиб – не перешиб" смысла нет. Хватит и того, чтобы вспомнить: за пятнадцать лет, что ни громкий фильм – то обязательно Миронов в кадре и титрах. А в театре – Бумбараш, Иван Карамазов, Гамлет, Орест, Лопахин, и еще в недалеком будущем Иудушка Головлев в спектакле К. Серебренникова, который тот собирается ставить во МХТе. Да и призами-наградами Миронов увешан, как новогодняя елка, увенчанная звездой.

Не любит он слова "звезда", пущенного в свой адрес, отказывается от таких почестей. "Зачем Вы, Женя, стесняетесь быть звездой? – спрашиваю я. – Ведь это правда." "Потому что не понимаю, что это такое и как себя вести", – отвечает Миронов. "Вести себя надо, как ни в чем не бывало", – даю я с умным видом совет постороннего. А он улыбается. Но готов признать, что поиграть в звезду при случае может и иногда ловит себя за руку: заигрался. "Я же артист, могу увлечься ролью, а звезда – та же роль."

Артист он настоящий. Не в том смысле, что отличный: кому еще после ролей в "Любви", "Анкоре", "Мусульманане", "Вишневом саде", "Идиоте" требуются дополнительные подтверждения? А в том смысле, что артист он на сто с лишним процентов, не "от и до" с перерывом на обед и сон, как некоторые. Говорит, что и во сне над ролью работает, что бытовое и творческое сцепились крепко, не растащишь. И терпеть не может, когда при нем звучат банальности вроде той, что актер – зависимая профессия. От качества сценария, вкусов режиссера, воли продюсера. Я имел неосторожность брякнуть про зависимость, а вас предостерегаю: не надо. Миронов за это, конечно, не ударит, он вообще мирный и людей просто так не бьет, но с легким металлом в голосе объяснит, что все это чушь собачья, что вот он, например, сам себе хозяин, сам путь держит, сам по компасу сверяется.

Понятно, так любой артист про себя сказать может, но не у всякого убедительные подтверждения найдутся, а у Миронов они есть. Не просто коллекция отказов (недавно он пополнил ее Иешуа и Иваном Бездомным, которых последовательно отклонил, чем вряд ли обрадовал взявшегося за "Мастера и Маргариту" режиссера В. Бортко), а случаи осознанных и решительных созидательных действий.

Кто не знает, это Миронов немецкого театрального гуру П. Штайна на "Гамлета" раскрутил, а не наоборот. "После "Орестеи", которую Штайн поставил, – объясняет логику своих действий Женя, – возникло опять желание поработать вместе. Я о Гамлете никогда не мечтал, но со Штайном – другое дело. Он знаток Шекспира, лекции читает, " Гамлета" никогда не ставил. Мы с Клариссой Столяровой, помощницей Штайна, поехали к нему в Зальцбург, остановились у него. За завтраком зашел разговор: есть у Шекспира пьеса, Вы за нее не брались – может, интересно будет? Тот сказал, что подумает, начались вялотекущие переговоры, а потом он – бах! – в Москву приезжает: я готов. Всех врасплох застал."

Случай номер два ненаказуемой мироновской инициативы имел место совсем недавно и касался уже не театра, а кино. Миронов твердым шагом пришел в компанию "Централ Партнершип", принес синопсис сценария "Побег", сказал: готов это играть. Глава компании Рубен Дишдишян прочитал и ответил: готов это продюсировать. "Женя, – говорю я, – не припомню случая, чтобы артист так вот заряжал продюсера на проект." "Почему же? На Западе сплошь и рядом." –"Я не про Запад, я про нас." – "Значит, пора начинать."

Главный герой "Побега" –успешный кардиолог, у которого было все, а в один момент не стало ничего, включая любимую и любящую жену: ее убили, его выставили убийцей, впаяли срок. Но он сбежал и теперь должен восстановить справедливость, да еще спасти в финале тяжелобольную дочку опера, который за ним гонится. Миронов в кадре исправно и ловко выполняет все то, что положено персонажу экшн-фильма. Он решил превратить себя в героя боевика с психологической подоплекой – и превратил.

Идея здравая. Видя нежелание горы прийти в гости, Магомет сам направился к ней. Магомет – это Женя, сыгравший когда-то мусульманина в нашумевшем фильме В. Хотиненко, а гора – наша режиссура. Об актерской судьбе Миронов она не печется, к риску не склонна, и поисковыми работами заниматься ей лень. После "Анкора", где он сыграл эротическую сцену с Ириной Розановой, какой бы сценарий ему ни принесли – везде прыжки из постели в постель. Теперь всех ввел в гипноз князь Мышкин. Вообще же главное предложение, которое по жизни поступает артисту Миронову, – сыграть существо рефлексирующее, тонкой душевной организации. Он это может отлично, но он может в тысячу раз больше и из совсем других областей человеческих проявлений. Удался им с режиссером Е. Кончаловским их "Побег" – второй вопрос. Ценна попытка, актерская воля к резкому движению туда, знаю куда.

Правда, поначалу, не скрывает Миронов, "мы с Егором не вполне понимали, о чем делаем кино. Все в работе произошло. У меня и с Мышкиным так было, и здесь: в одно мгновение стала ясно, что это – про себя. Про то, что все в твоей жизни может измениться, перевернуться с ног на голову. Я почему-то сразу Ходорковского вспомнил". "Погодите о Ходорковском, давайте про Вас. Интересно, посещала ли Вас такая малоприятная мысль, что вот сейчас я актер Миронов, у меня крутая известность со всеми вытекающими отсюда и втекающими сюда последствиями, а завтра – никому не нужен, всеми забыт-заброшен, нет меня." – "Знаете, никогда не было страха перед будущим, которое Вы мне тут нарисовали." –"Ну, я же гипотетически, в порядке бреда." – "Да, я понимаю." И вот тут мне Женя объясняет, что зависимой свою профессию не считает, разве только в малой степени.

Глядя на Миронова в "Побеге", можно предположить, что он специально высвободил время и активно занялся физподготовкой. Но я же знаю, что этого времени в его сумасшедшем календаре не сыскать. Нет, оказывается, ходил на тренировки в бассейн: по сценарию его кардиолог – мастер спорта по плаванию. "Я потом на экране в одной сцене с удовлетворением разглядел у себя подобие мышцы." – "Когда Вы в воду прыгаете?" – "Нет, когда обливаюсь ею, по пояс голый у колодца."

От услуг каскадера он отказался ("кроме двух сцен, не скажу каких"). Решил поставить над собой эксперимент. "На самом деле я столкнулся с такой нагрузкой... Раньше с усмешкой относился к артистам этого жанра. Думал: бегать – это ладно, а вот ты попробуй психологическую драму сыграть. Сейчас не усмехаюсь, понял, как ошибался. Мы с Лешей Серебряковым, моим преследователем по сюжету, каждый раз после очередного дубля с великим трудом ковыляли на исходную позицию. У одного что-то колет, у другого где-то стреляет."

"Побегу" предшествовали съемки в фильме А. Учителя "Космос как предчувствие", там Миронов – боксер. Брал уроки бокса в юниорской школе, работал в спаррингах с двенадцатилетними пацанами, " учился азам этого чудовищного спорта". "Чудовищного?" – переспрашиваю. "А какого? В боксе ты не имеешь права чувствовать чужую боль, а я воспитан так, что воспринимаю ее, как свою. И когда мне говорят: бей по печени изо всех сил, я сразу себе печень представляю, у меня ассоциации неправильные." И смеется. "Что, понравилось? По печени бить?" –"Это тоже пригодилось". И рассказывает забавный случай

Приехал он на съемки "Космоса" в Феодосию, собаку с собой взял. А Украина тогда крутила "Идиота", и артист Миронов почувствовал, как настигла его слава. Расслабился от всеобщей любви и уличных восторгов, вышел вечером в парк, даром что темно, с собакой погулять. Подходят трое: снимай куртку. "Я никогда в жизни не бил человека. И тут, откуда что взялось, бью в челюсть. Он летит. Но их трое. В следующий миг полетел я – в клумбу. Первая мысль была, что нос сломан. А вторая – вот психология артиста: на какие роли могу теперь рассчитывать. Представляете? Больной на голову человек." – "И что за роли в голову пришли?" – "Только Сирано и вспомнил".