УВЕРЕННОСТЬ И СОМНЕНИЯ ЕВГЕНИЙ МИРОНОВА

Журнал "Пульс"
Марина Зельцер

Впервые я услышала ими "Евгений Миронов", посмотрев фильм "Любовь". С экрана повеяло чем-то таким чистым, трогательным и настоящим. После "Любви" прошло около пяти лет. За эти годы Жени очень многое успел. Снялся у Петра Тодоровского в картине "Анкор, еще анкор!", у Дениса Евстигнеева – в "Лимите", у Владимира Хотиненко – в "Мусульманине". В ряд больших ролей попал и единственный в его творческой жизни эпизод (зато какой яркий!) – в "Утомленных солнцем" Никиты Михалкова. Только что сыгран Хлестаков в "Ревизоре" Сергеи Газарова – роль, о которой Жени мечтал и к которой серьезно готовился. Однако особенно ярко талант Миронова проявляется в театре: Адуев-младший в "Обыкновенной истории", Бумбараш в одноименном спектакле, две главных роли в новом спектакле Фокина "Анекдоты", соединившем Достоевского и Вампилова, – это далеко неполный перечень ролей в родном театре.

За стенами "Табакерки", например, сыграны: Орест в античной "Орестее" Петера Штайна и Иван Карамазов в "Карамазовых И АД" у того же Фокина – потрясающая работа, от которой становится слегка жутковато, кажется, что так играть нельзя, это уже за гранью возможного. Как говорил П. Штайн о Миронове в роли Ореста: "Выше только космос". При этом в Евгении нет ни капли сумасшедшинки. В жизни он абсолютно нормальный человек. Зрительская любовь, признание коллег (разнообразные призы, включая "Нику", за кинороли) не превратили его в вальяжного, всем довольного мэтра. Евгений работает с прежним неистовством и азартом, часто забывая об отдыхе...

В ТЕАТРЕ

— Женя, твой друг Володя Машков как-то признался, что Табаков во время учебы его не очень любил, ругал, и вообще Володя его просто раздражал. А как складывались твои отношения с Олегом Павловичем?

— Думаю, то, что сказал Володя применимо ко всем его ученикам. Мы не то что его раздражали, но он всех нас ругал и был строг, как Роден, отсекая все ненужное. А это болезненный процесс.

— А сейчас у тебя отношения с Олегом Павловичем изменились?

— Изменились. Раньше я его боялся сильнее, теперь меньше. Сегодня мы больше с ним коллеги, даже играем вместе в нескольких спектаклях.

— Я смотрела "Обыкновенную историю", где вы оба играете. Было ощущение, что ты там больше "горишь", ведешь спектакль.

— Этот спектакль ведут и дядя, и племянник. Поэтому кто-то ведет сейчас, а кто-то потом подхватывает. Такое доброе соперничество.

— Ты много играешь "на стороне". Как относится к этому Олег Павлович?

— Думаю, понимает, что это необходимость, способ реализации моей какой-то творческой грани. Хочется попробовать разные площадки, разных режиссеров. Не всегда это возможно в нашем маленьком театре. Вместе с тем я не знаю такого театра, в который хотелось бы уйти, даже с перспективой большого количества ролей. Меня вполне устраивает мой родной театр.

— Женя, так сложилось, что у вас в театре почти все одного поколения, и в принципе многие могут претендовать на одни и те же роли, причем есть менее "звездная" часть коллектива. Нет ли тут почвы для конфликта, зависти?

— Нет, в нашем театре это исключено. И это не сказка, у нас совершенно отсутствует какая-то зависть. Может, я на себе не ощущаю, но мне кажется, этого нет. Наш театр маленький, и, главное, Табаков, видимо, изначально заложил нравственный фундамент, такие отношения, которые сохраняются до сих пор.

— Ты много играешь в спектаклях, связанных с мистикой, с Богом, с чертовщиной. Это и "Карамазовы", и "Анекдоты". Один актер, занятый в спектакле, вспоминал, что на репетициях "Анекдотов" ему бывало не по себе, и когда накладывали маску, и в гробу; другая актриса сломала на репетиции ногу. Не боишься таких ролей?

— Думаю, либо актер не совсем это имел в виду, либо журналист не так интерпретировал. Я стараюсь об этом не думать. Это профессия. Я же не шаманством занимаюсь. Хочу пробовать все. Люблю искать новое, потому что старое скучно. Актер должен быть уверен в себе. И сомневаться тоже. Именно в слиянии сомнений и уверенности что-то получается.

В КИНО

— Тебе приходилось работать с режиссерами разных поколений. Есть какая-то разница с точки зрения актера?

— Наверное, есть. Но я бы на первое место поставил талант, на второе – характер, на третье – возраст. Я не могу ругаться с режиссером, который старше меня. А с теми, кто младше или ровесники, чувствую себя проще, по делу высказываю претензии.

— А мог бы сниматься у талантливого, но по-человечески не симпатичного тебе режиссера?

— Могу. Но приятнее, конечно, когда эти вещи совпадают. Например, на съемках "Ревизора" Сергея Газарова собралась великолепная команда. Было приятно работать.

— Что ты скажешь о "Ревизоре"? О критике, шквалом обрушившейся на фильм? И как ты вообще реагируешь на критику?

— Скажу, наверное, жестко. Критику воспринимаю болезненно. До недавнего времени меня в основном только хвалили, и я привык. Когда же стали делать какие-то критические замечания... Конечно, это на меня произвело впечатление. Помню, после "Орестеи" рыдал двое суток. Но сейчас стал разбираться в людях, которые пишут. А они – разные, не всегда компетентные, не всегда доброжелательные. Кроме того, не совсем понимаю смысл этой профессии: если бы не было картин и спектаклей, критикам было бы нечего делать. Поэтому плевать в собственный колодец я на их месте не стал бы. Что касается "Ревизора", мне кажется, незачем обкладывать картину волчьими стаями, поскольку то, что хотел сделать Газаров, он сделал. Фильм пользуется успехом у зрителей. Когда комедия смешна, это не самое плохое ее свойство. А разговоры о том, Гоголь это или не Гоголь – вопрос всегда спорный. Может, и не Гоголь. И ничего тут страшного...

Я видел картину не раз. Мне не стыдно за нее. Считаю, что Сережа Газаров – молодец, организовал дело и собрал такое количество звезд. И за роль Хлестакова тоже не стыдно, хотя получилось не все, что хотелось: у меня в отличие от большого подготовительного периода оказался недостаточный съемочный, а задуманное требовало длительной подготовки именно на площадке.

— Женя, банальный вопрос, какой фильм, какая роль принесли тебе наибольшее удовлетворение?

— "Любовь" Валеры Тодоровского. Во-первых, потому что тогда я ничем не занимался, кроме этой картины. Театр уехал на гастроли, и я целиком себя посвятил ей. Во-вторых, потому что после той картины пошла слава в кругу коллег. Это было очень приятно.

— Значит, популярность ты ощутил после "Любви"?

— Ну, как сказать? Призы посыпались, узнали мою фамилию, имя и то, что я не сын Андрея Миронова. Популярность, повторюсь, почувствовал в узком круге профессионалов.

В ЖИЗНИ

— Правда, что "Любовь" автобиографична?

— Был такой момент, но не целиком.

— Прости за личный вопрос: а сейчас ты нашел свою единственную?

— Единственную, думаю, буду искать всю жизнь, как и все мы. Душевные поиски всегда идут, но сейчас у меня в этом смысле стабильная ситуация.

— Мне кажется, если ты влюблен, то бываешь очень открытым с девушкой и способен отдавать много.

— Наверное, да. Но с годами стал более закрытым. Причем не только в отношениях с девушками, а вообще.

— У тебя появилась своя квартира, или ты по-прежнему живешь с родителями и сестрой?

— С родителями. У сестры теперь своя квартира.

— А не тяжело все время вместе, ведь мама еще работает в вашем театре?

— По-всякому бывает – в семье свои сложности и радости. Но я часто нахожусь в разъездах, так что все компенсируется. Мы встречаемся и радуемся друг другу.

— Ты так трогательно относишься к своей семье, особенно родителям...

— Трогательно... Они очень много сделали для меня и сестры. Отреклись от всего и посвятили себя нам.

Я продолжу эту тему. Мне даже письмо как-то пришло... такое, что возникло ощущение – оно красного цвета! Столько в нем было возмущения и столько гнева по поводу того, что я в каких-то интервью много распространяюсь о своих родителях. Кого-то это раздражает. Но меня спрашивают – я отвечаю, стараясь говорить искренне.

— Перейдем от семьи... скажем, к музыке...

— Очень люблю Чайковского. Сейчас познакомился с замечательной Третьей симфонией Брамса и влюбился в нее. В каждый период жизни мне нравится какая-то определенная вещь.

— А из современной?

— Не знаю. Я из поколения, "отравленного" "Битлз" и "Квинами". "Квин" – такая классика, что сравнивая современных музыкантов с талантом этих людей, не нахожу никого. Если же говорить о современной классической музыке, то нравятся Гаврилин и Свиридов. А вот Шнитке пока не очень понимаю, может, не дорос до него.

— Какие телепередачи ты смотришь?

— Нравятся передачи Парфенова: "Намедни" и "Герой дня". Считаю их очень профессиональными и стильными. И сделаны они со вкусом. Раньше смотрел передачи Молчанова, но в последнее время я их не вижу.

— Твои литературные пристрастия?

— Когда по жизни сталкиваешься с произведениями того или иного писателя, происходит переоценка ценностей. Для меня иным стал Гоголь. Я в нем что-то от Ван Гога вижу – болезненно-трагическое. Пушкин сейчас очень увлекает, возможно, буду играть или поставлю спектакль. Из современных нравится Фазиль Искандер – великий писатель. К сожалению, я мало изучаю новой литературы. Много сценариев приходится читать. В результате новым для меня оказался Довлатов. Потрясающе!

— Твое отношение к комфорту?

— Я не очень прихотлив, но с какого-то момента стал обращать внимание и на эту сторону существования. Хотя во время съемок "Мусульманина" мы жили в деревне, о чем у меня замечательные воспоминания. А быт был такой: коечка, на которой я спал, ведро, из которого умывался, рядом коровник, сортир, простите, на улице. И ничего большего не нужно было. Я уже размышлял об этом, потому что тогда мог бы какие-то условия ставить. Однако не обращал на это внимания, поскольку умею как-то вживаться в окружающую среду. Но и комфорт мне тоже нравится...