"Я И СЕЙЧАС УЧУСЬ!". ЕВГЕНИЙ МИРОНОВ – О СЕМЬЕ, ТЕАТРЕ И МЕЧТАХ

Газета "Аргументы и факты"
23.11.2011
Юлия Шигарева

29 ноября актер Евгений Миронов отметит юбилей – 45 лет. Сам юбиляр к этому событию относится спокойно, если не с иронией. Но Первый канал решил сделать подарок всем поклонникам артиста – фильм о Миронове, который выйдет в день его рождения. "АиФ" представляет наиболее яркие фрагменты из монологов Евгения, записанных во время работы над фильмом.

О ВОЗРАСТЕ


Возраст этот сложный – у тех, кто перешагнул 40-летний рубеж. Каждый мужчина внутренний экзамен устраивает: он что-то к этому возрасту сделал? Или не сделал? Или сделал, но не все?

О КУЛЬТУРЕ

Включаешь телевизор, смотришь передачу какую-нибудь замечательную – про композитора Софию Губайдулину или про Аркадия Райкина, 100-летие которого недавно отметила страна, и думаешь: какие это великие имена, высочайший уровень культуры! В то время они были востребованы – на Райкина невозможно было попасть. А сейчас мы заказываем (под "мы" я имею в виду миллионы телезрителей) совершенно другую музыку. Ужасную, низкопробную, которая потакает каким-то низменным инстинктам. Как этому противостоять? Говорить, критиковать? Бессмысленно! Противостоять – это значит что-то делать. Даже если уже не хватает здоровья и силы брать неоткуда.

О ТЕАТРЕ НАЦИЙ

Глава театра... А ведь это было совершенно не мое – руководить. Не помню, чтобы я был заводилой компании и уж тем более кем-то командовал. Говорят: вот у него свой театр! А вы бы пришли сюда в тот момент, когда я с прорабом разговаривал. У меня было ощущение, что я играю пятерых Гамлетов, – по эмоциям, по нервам. Ну, чему тут завидовать-то?

ОБ "ИДИОТЕ"

Начиная работу над ролью князя Мышкина в фильме Владимира Бортко, я в тысячный раз прочитал первые строчки романа. Там было написано, что Мышкин – худенький молодой человек... Год пришлось сидеть на диете. И когда у меня в конце-концов остался один нос, режиссер говорит: "Прибавь килограммов, потому что когда смотрю на тебя, обращаю внимание только на нос!"

Я долго искал ключ к роли и вдруг понял, что князь Мышкин – он светится! У меня потом много ролей было – и Гришка Отрепьев в "Борисе Годунове", и Гамлет, и Бумбараш. Но все эти роли стали Мышкиными. Я ничего не смог с собой сделать. Он настолько зашел в кровь и в голову, что пришлось его просто выдавливать из себя. Такой он оказался сильный парень.

ОБ УЧЕБЕ

Когда из Саратова на учебу в Москву собирался, я знал, куда еду: к Табакову. Видел по телевизору, как он с артистами разговаривал, и понял: я должен быть в этом театре, учиться у него на курсе. Приехал, стою с чемоданом, жду у входа Олега Павловича. Думаю: "Ну, первое время смогу пожить у него. А потом что-нибудь дадут: квартиру, общежитие. Мне все равно что – я же искусством приехал заниматься!"

От такой наглости, говорят, горы раздвигаются. Конечно, Олег Павлович меня не поселил у себя дома . И я прошел сложный процесс попадания на курс, потому что педагоги меня отфутболивали. Один сказал: поезжай в Саратов, вернешься через полгода. Но не тут-то было! Я смог убедить Олега Павловича и был принят в Школу-студию МХАТ. Как артист, я себя изучаю каждый раз. Короче, я ученик – вот что я понял. Я и сейчас учусь.

О ПРЕПОДАВАНИИ

Вспоминаю, как мы учились у Табакова. Что его заставляло после спектакля, когда он только что отыграл тяжелую роль, ехать в подвал в "Табакерку" и с нами репетировать? А мы еще позволяли себе ругаться, спорить. Не могу представить, что я после "Калигулы" куда-нибудь поеду. И все же: если я так выстрою свою жизнь, что смогу посвятить время преподаванию, – возьмусь. Уже возраст такой – поделиться хочется.

О ДВУХ МИРОНОВЫХ

Я очень любил Андрея Миронова и никогда не хотел быть похожим на него. Потому что это невозможно. Это же был человек-фейерверк. Но мне в голову не приходило, что у меня такая же фамилия. Мне-то казалось, что и так ясно: я другой Миронов. Правда, в студенческие годы я этим фамильным сходством пользовался. В общежитии со служебного телефона разрешали звонить только детям актеров. И – мне! Я сначала не понимал, за что такое счастье. Пока бабушка-вахтерша как-то не сказала: "Ты не бойся, мы же все понимаем. Ты – внебрачный сын Миронова. Похож-то как!" Вахтерши меня жалели: что столичная звезда в Саратове "наследила".

О СИЛЕ СЦЕНЫ

Есть в театре закон странный: нельзя останавливать спектакль, даже если у тебя кто-то умирает. Я играл спектакль в день похорон моего папы. Это было очень тяжело. Геройский поступок, никому не нужный. Но на сцене ты о боли – и душевной, и физической – забываешь. Мы играли спектакль "Калигула" в уникальном месте – под Римом, на античной вилле Адриана, которой много тысяч лет. Я выходил на сцену со сломанной коленкой. Но вспоминал о ней только в антракте. Потому что она резко начинала ныть, как зубная боль. А на сцене ничего этого нет!

О СМОКТУНОВСКОМ

Меня сравнивают с Иннокентием Смоктуновским. Мне это странно. Потому что прекрасно понимаю – мне далеко еще до уровня Иннокентия Михайловича. Но мне действительно предлагают те роли, которые играл он: Гамлет, Иудушка Головлев, князь Мышкин. Но мой Иудушка – он другой. Он – муха. Думал, что всю жизнь Богу служит, а оказывается – навозу. И в этом весь ужас: что можно знать все заповеди и при этом делать страшные вещи.

О СЕМЬЕ

Профессия моей мамы, по большому счету, – мама. Сколько она в нас с Оксаной, моей сестрой, вкладывала! Мама стимулировала не столько мои актерские способности, сколько человеческие качества.

Сперва я учился в музыкальной школе, в классе аккордеона. Я ненавидел его. Просил: "Мам, я хочу на фортепиано!" А она говорила: "Женя, ты что? Мы живем в маленьком городке. Если что, будешь зарабатывать на свадьбах – это же хлеб!" Потом свое умение я использовал единственный раз в жизни – в фильме "Анкор, еще анкор!" Петра Тодоровского играл на аккордеоне. Такая вот история!