Перед показом российской премьеры спектакля "Владимир, или Прерванный полет" Театр Наций устроил пресс-конференцию. Фойе Центра имени Вс. Мейерхольда было забито журналистами с камерами и без камер. Еще до начала стало очевидно: стульев не хватит на всех, а скоро выяснилось, что и постоять в сторонке тоже окажется проблемой. Ожидание главной героини могло показаться отдельным номером программы, в воздухе ощущалось волнение. Это напряженное внимание дорогого стоит. Как и факт, что билеты на все десять спектаклей были раскуплены сразу после объявления продажи. Оглядываясь по сторонам, с удивлением констатируешь: большинство пришедших родились уже после кончины Высоцкого. Обстоятельство (оно потом усилится во время спектакля) очень существенное. Вспомнилось, как В.О. Ключевский в одной лекций говорил о Лермонтове: "Он поэт нашей молодости, то-есть моей и моих сверстников, а так как я ровесник батюшкам и матушкам большинства здесь присутствующих, то и могу от их и своего лица выразить почтенным слушателям живейшее и признательное сочувствие за то, что дети поддерживают предание отцов, разделяя их симпатии. При таком преемственном сродстве вкусов мы, старики, как-то чувствуем себя меньше лишними на свете. Впрочем, поэзия не знает хронологии и всегда сближала людей, разделенных возрастом". И в самом деле, стих Высоцкого, "облитый горечью и злостью", внятен и сегодняшнему поколению. Отсюда, как мне кажется, особый интерес к "посреднику", тем более женщине-легенде, чье имя неразрывно с именем поэта.

Когда же, наконец, появилась Марина Влади, зал восхищенно вздохнул. Актриса превосходно выглядит. Она моложава (и ничуть не молодится). И волосы ее также рассыпаются по плечам, напоминая старшим о незабываемой "Колдунье" середины прошлого века.

На пресс-конференции министр культуры Александр Авдеев вспоминал, как школьником смотрел фильм, как весь его класс был влюблен в Марину Влади. Он подчеркнул, что она сыграла героиню Александра Куприна (к слову сказать, как и родители актрисы, – эмигранта, жившего в Париже на одной улице с Иваном Буниным и по словам писателя не возвратившегося, а увезенного в СССР больным стариком).

Несколько лет назад А.А. Авдеев (тогда еще посол нашей страны во Франции) увидел в парижском театре "Буфф дю Нор" спектакль Влади и тогда же пригласил актрису приехать в Москву. Театр Наций во главе с Евгением Мироновым сделал все необходимое, чтобы этот приезд состоялся.

Обращение журналистов к гостье: Марина Владимировна (напомним читателю, что часть отчества наша героиня сделала фамилией) – возникло не стихийно. Актриса сразу определила некую дистанцию (если у кого-нибудь с языка и готов был сорваться вопрос о личном, сокровенном, он сам собой отпадал). Влади подробно представляла всю команду, помогающую ей в спектакле, настаивала на том, что "Прерванный полет" появился не по ее инициативе, а по инициативе Мишелин Розан, возглавляющей вместе с Питером Бруком "Буфф дю Нор". Хотя на вопрос:"кем чувствует она себя в "Полете" – актрисой или самой собой?" – ответила не задумываясь: "здесь я женщина, любовница Высоцкого, влюбленная в Высоцкого".

Мне кажется, слова Влади – ключ к спектаклю. Любая попытка анализа – неплодотворна. Одно дело театральное действо, где актриса играет роль, и совсем иное – когда на подмостках живой свидетель событий, рассказывающий о собственной жизни. В этом случае существует опасная грань, которая может незаметно перейти в то, что Вайда назвал "все на продажу". К чести Марины Влади надо заметить: ее спектакль этически безупречен.

"Прерванный полет" начинает чудесное трио (две гитары и один контрабас) – Филипп Гарсиа, Константин Казанский, Олег Пономаренко. Увертюрой звучит попурри из мелодий Высоцкого, обрывающихся на "где тебя сегодня нет – на Большом Каретном".

За музыкантами – полог, напоминающий парус (на него будут проецироваться портреты Владимира Семеновича, его факсимильные строчки, посвященные любимой, а в финале – фрагмент сцены из "Гамлета"). Парус материализует цитату из песни, но он же – символ судьбы. В конце спектакля он упадет.

Режиссер Жан-Поль Тардье выстраивает выход актрисы при помощи простого, но впечатляющего приема. Она выходит из-за полупрозрачного полога, как будто из страны воспоминаний. В прологе Влади поет о "конях привередливых". Песни Высоцкого в ее исполнении звучат очень по-своему, что составляет, может быть, главную прелесть "Полета". Это индивидуальная манера пения, очень артистичного и, одновременно, интимного, почти домашнего. Марина Влади безошибочно чувствует оттенки, нюансы – от особого юмора Высоцкого до лирики и сарказма. Текст одноименной книги, легший в основу спектакля, используется минимально. Прелестно рассказано о первой встрече после "Пугачева", когда Высоцкий напевает парижской гостье шуточную песню о бале-маскараде, где один из персонажей говорит: "Я буду как Марина Влади", об официальном посольском приеме, где к актрисе подходит Леонид Ильич (их разговор включает легкую, но очень смешную пародию на генсека).

Песни незаметно переходят в стихи, русский язык – во французский. Отдадим должное переводчице, голос которой мы слышим в наушниках. Екатерина Абдулова (дочь друга поэта) деликатнейшим образом осуществляет синхронность, у не знающих французского нет ощущения, что они чего-то недослышали.

Еще одно достоинство действа в том, что Марина Влади рассказывает о Нем, а не о себе. Хотя всем известно – ее роль в жизни нашего Барда огромна. Но о своих заслугах в спектакле – ни пол-слова.

"Почему она так мало говорит о своей любви?" – с огорчением говорила спутнице одна из зрительниц. Тех, кто хотел узнать побольше подробностей личной жизни, "Полет" несколько разочаровал. Но таково желание Влади, неслучайно переданная в РГАЛИ переписка с поэтом запечатана без права публикации.

В спектакле есть очень трогательный момент, когда Марина Владимировна напевает колыбельную "Спи, младенец мой прекрасный". Наверное, под нее она засыпала, когда была маленькой девочкой. Волею судеб она стала "пари-рюсс". А вот Высоцкий бы не смог. Для Марины Влади важно объяснить, почему поэт, так любивший свободу, не выбрал эмиграцию. Он был "нервом своего времени и босой душой своей страны". Всемирный запой спасал от незаслуженной обиды на Власть, делавшего его беззаконной кометой. Он же неуклонно вел к смерти.

Посмертное торжество, обрывки песен с магнитофонных лент, звучавших на похоронах, явственно возвращают зал в тот памятный всем, кто его пережил, июльский день 1980 года, когда билеты на несостоявшегося "Гамлета" стали домашней реликвией.

Спектакль подошел к концу. На бис Марина Влади проникновенно спела про "Свою беду". А то, что происходило дальше, было не просто овацией. Люди шли на сцену, дарили цветы и подарки, получали автографы, фотографировали Марину Влади. И вот это длящееся чествование актрисы, несомненно, для каждого стало историческим моментом, экстраординарным событием их жизни.

Проект Театра Наций "Имена", в рамках которого состоялся "Прерванный полет" (напомним, что первой акцией был "Фауст" Петера Штайна) – не череда спектаклей, а возможность прикосновения к живым театральным легендам.