ЕВГЕНИЙ МИРОНОВ. ПРЫЖОК В ОБЛАКА

Актеры нового кино
2004
Эльга Лындина

Часть 1
B картине режиссера Андрея Кончаловского "Дом дураков" Евгений Миронов снимался всего один день. Сыгранная им роль названа эпизодической. Однако в титрах имя актера выделено особо: "При участии Евгения Миронова". Разумеется, в этом несомненный знак уважения к актеру, занимающему сегодня одно из первых, а может быть, и первое место в ряду своих сверстников-коллег.

Мне же увиделся дополнительный смысл в появлении этого титра, заявленного в финале картины. Быть может, это только мое истолкование. Тем не менее... Именно герой Миронова, молодой лейтенант, врывающийся буквально на какие-то мгновения в "Дом дураков" – дом для умалишенных, оказавшийся в пограничье бушующей в Закавказье войны, самый достоверный и трагичный персонаж фильма. Издерганному, давно живущему на разрыв, внутренне... израсходовавшему все возможные и невозможные душевные ресурсы, этому человеку не передышка нужна, вряд ли это теперь ему доступно. Он слишком привык жить в безумии, хаосе мыслей и поступков, в постоянной готовности к смерти. Уничтожая других, он уничтожил и себя. Что, в общем, понимает. Впрочем, для того, чтобы задуматься о себе, нужно остановиться и взять паузу. У лейтенанта на то нет ни времени, ни желания, ему это не приходит в голову и тогда, когда паузу и можно было бы взять.

Жить больше нечем. Жить можно, только приняв "дозу". Она позволяет оставаться на войне как бы живым. У Миронова лейтенант – человек абсолютно выбитый из колеи, по которой прежде шагал и намеревался когда-то шагать дальше. Но вернуться назад уже невозможно. Безымянный лейтенант позволяет за несколько минут его экранной жизни по-настоящему ощутить максимальную катастрофичность наших дней. Не только на войне. Мы притерпелись к ужасу. Взрывы домов, взрывы в метро, обвалившиеся крыши в аквапарках, гибель людей, плененных террористами в театральном зале на Дубровке... С мирной жизнью в стране давно покончено. Война идет повсюду, не только на Кавказе, что мы отчасти осознаем. Хотя инстинкт самосохранения заставляет закрывать на это глаза. А Евгений Миронов мгновенно заставляет зрителей глаза широко раскрыть. Увидеть происходящее во всей его жуткой доподлинности. И ужаснуться.

Вероятно, умный, опытный Миронов отдавал себе отчет, что у него есть всего несколько минут, чтобы заговорить об этом. У актера не было времени долго вступать, приближаться к кульминации, к моменту, когда его герой просит у главного врача психиатрической больницы что-нибудь ему "вколоть". Все – кульминация, и это абсолютно точно решено: лейтенант давно живет вне всяких норм. Вне реальности. Поэтому что окружающие его реалии – кошмар, бред, бессмыслие и безысходность. Он чем-то похож на лошадь из стихотворения Некрасова, которую вспоминает у Достоевского Иван Карамазов. Иссеченная сплошь, она "пошла вся дрожа, не дыша, как-то боком, с какой-то припрыжкой, как-то неестественно и позорно". Сразу, не разгоняясь, Миронов берет огромную высоту и удерживается на ней. Неимоверная боль в его глазах, когда он протягивает руку врачу. Боль перед агонией.

Мир, сплавленный кровью и смертью, расползается в прах. Скепсис, отчаяние, цинизм умертвили душу обыкновенного, рядового человека – вот что страстно и темпераментно сыграно Мироновым в "Доме дураков". Эпизод "при его участии" – как написано в титрах – трагически-символическое знамение времени.

Трагическое начало, собственно, присутствует во многих работах Миронова последних лет, сконцентрировавшись в роли князя Мышкина в экранизации "Идиота" Достоевского. Иногда устоявшееся представление об актере, который довольно часто появляется на экране, мешает "увидеть поверх зрения", отказавшись от того, что вошло в твое зрительское сознание. Или, даже не отказываясь, понять, что актеру этому давно тесно в границах, в которые ты его поместил. Так и с Мироновым, пришедшим на экран милым, ясноглазым, простодушным Сашей из фильма "Любовь". Добрым, светлым московским парнем, какие в начале 90-х годов прошлого века практически исчезли с экрана. Их место заняли маргиналы, крушители, персонажи из криминального мира. Миронов же всей своей природой, актерской и человеческой, тому противостоял. Хотя у него было несколько ролей на любимой им сцене в "Табакерке" (Театре-студии Олега Табакова) отчасти такого плана.

Роли в кино, за исключением самой первой, наверное, роли, у Миронова были заметны и серьезны, то-есть, не было в них некой необязательности, случайности появления на экране, как это подчас случается с начинающими артистами. А до этого был закрытый военный город Татищево-2 Саратовской области, где родился и вырос Евгений Миронов.

Закрытые города – славное изобретение советской системы – жили несколько иначе, чем вся огромная страна Советский Союз. Однажды в Сибири мне довелось побывать в таком городке. С первых минут удивляло отсутствие родного дефицита, горькой болезни той эпохи. Не было очереди в книжном магазине, где я купила Пастернака и Булгакова. На прилавках в универмаге лежали нормальная обувь, костюмы, трикотаж. Чистые, прямые улицы, новые дома, аккуратно высаженные деревья. Вместе с тем в воздухе жило напряжение. Иначе и быть не могло – оборонная промышленность, сугубая секретность, заранее, в Москве, оформлялся так называемый "допуск", тщательная проверка при въезде в город...

Конечно, для Жени Миронова особенности проживания в закрытом городе были как бы естественны – он там родился, прожил детские и отроческие годы. Ровесники из Татищева вспоминают, что школьник Женя был замкнут и несколько странен. Читая об этом, поначалу трудно связать замкнутость и странность мальчика с доброжелательностью, распахнутостью, которыми покорял Миронов десять лет назад, то-есть в 1993 году, когда мы познакомились в Сочи на "Кинотавре". Но, быть может, в детстве и отрочестве он замыкался в себе неосознанно, целиком подчиняя себя тому, куда его властно призывал талант. Страстная устремленность к назначенному дается немногим и свидетельствует о подлинном даре, который с малых лет настраивает на реализацию. Не исключено, что странным казалось и то, что мальчик по своей воле идет заниматься в хореографическом кружке, где пляшут одни девчонки. Мужское ли это дело! Занимается там дурацкими, нелепыми, с точки зрения нормальных пацанов, экзерсисами. Еще более странным, вероятно, казалось то, что Женя никогда не дрался. Как он скажет позже – не дрался принципиально, даже тогда, когда чувствовал себя обиженным.

Эта черта, должно быть, пришла от воспитания, от атмосферы родного дома. От матери и отца, никогда не поднимавших руку на своих детей, Женю и дочь Оксану.

"Я рос, как в оранжерее. Если уронил ты ложку или вилку, тебя обцеловали бы всего... И я всегда с ужасом слушал, как мои одноклассники рассказывали, что их порют... У нас была идеальная семья. Мы устраивали кукольные спектакли для родителей и гостей. Разыгрывали всяческие баталии, строили шалаши, окопы у нас всяческие были... Главные женские роли играла сестра".

К режиссуре Женя приобщился в школе. Его первое создание в этой сфере, мюзикл, так он сам называет свой режиссерский дебют – "Красная Шапочка"на музыку... Верди! Режиссер Женя сам читал текст, сам был оркестром: играл на фортепьяно, аккордеоне (он занимался в музыкальной школе), на барабане... Успех был огромный настолько, что с того времени за Женю Миронова сражались два параллельных класса. Имея такого замечательного режиссера и человека-оркестра, класс имел бы все шансы вырваться в первые ряды!

Однако бывали и провалы, это иной раз случается и со звездами. Юного Женю увлекало трагическое амплуа. Ради этого он выучил песню о славном комсомольце, умиравшем от ран на сырой земле. Как образец вокального искусства был выбран Иосиф Кобзон. Певец сам себе аккомпанировал на расстроенном пианино. Учителя рыдали, сострадая горькой судьбе героя песни. Когда Женя закончил, бурно аплодировали. Но одноклассники не оценили трагических нот в исполнении Миронова: они хохотали, внося диссонанс в якобы победу продолжателя традиций Иосифа Кобзона. Один из одноклассников вообще четко сформулировал позицию остальных, посоветовав Жене стать циркачом.

Пережить провал было нелегко, зато урок запомнился. Впрочем, у Миронова провалов больше не будет. Разумеется, не все его работы одного уровня, по-другому и быть не может. Но в принципе он всегда побеждал, безусловно. Кроме, быть может, "Орестеи". Но об этом позже.

Увлечение сценой, атмосфера семьи в школьные годы напрочь исключили для Жени шатанье по подъездам, дурные компании с распитием злых напитков и иными радостями подростков. Попытка закурить завершилась обожженными ресницами и бровями. Потом Миронов все-таки будет курить, и много, когда ему надо будет расслабиться в короткие минуты передышки на съемочной площадке или на театральной репетиции. Но это придет уже в его взрослые годы.

Окончив восемь классов, он поступил в Саратовское театральное училище. Саратов по праву гордится созвездием актерских имен, имеющих отношение к саратовской земле: Борис Бабочкин, Олег Янковский, Олег Табаков, Борис Андреев... Из младшего поколения – Ксения Качалина, героиня фильма "С любовью, Лиля" Марина Зубанова... Когда Женя Миронов сдавал приемные экзамены в училище, мама была рядом с ним, как никто, наверное, разделяя мечты и надежды сына. Когда-то она сама, звавшаяся в ту пору Тамара Доронина, играла в народном самодеятельном театре. Работала электромонтажницей. Выйдя замуж за водителя Виталия Сергеевича Миронова, ушла со сцены, которую по-настоящему любила. Родились сын и дочь Оксана, семья и работа забирали все ее время. Но своим детям она передала преданность актерскому делу.

Завершив учебу в Саратовском театральном училище, Миронов мог бы остаться в театре, прекрасно работать, получать вскорости и первые роли. Но любовь к профессии и честолюбие активно стимулировали желание уехать в Москву и снова стать там студентом. Учеником. Имя учителя уже тогда было для него безусловно: Олег Павлович Табаков, земляк, потрясающий артист. Снова Женю поддерживала и вдохновляла мама, настраивая на непременную встречу в столице с Олегом Павловичем – такую, чтобы мэтр прослушал Миронова. С этим Женя и направился в столицу:

— Окончив Саратовское театральное училище, я приехал в Москву с одной мечтой – учиться в Школе-студии МХАТ и обязательно у Табакова. Стою, мерзну на Тверском бульваре, возле МХАТа – тогда еще не поделенного, и поджидаю Олега Павловича. "Здравствуйте, – говорю, – я из Саратова". Хитрый был ужасно – думал, Табаков сразу купится: сам саратовский. Он на ходу продиктовал домашний телефон и исчез. Недели через две я добился показа.

Но показывался Миронов не Табакову, а его коллеге, сотоварищу по руководству студенческой мастерской, прекрасному актеру и педагогу Авангарду Леонтьеву, в будущем партнеру Евгения. После показа Миронов был принят сразу на второй курс. Тот самый, где учились будущие звезды театра и кино: ВладимирМашков, Ирина Апексимова, Валерий Николаев, Филипп Янковский, ставший впоследствии режиссером.

Часть 2
О студенческих годах Миронова в Школе-студии МХАТ иногда рассказывают в связи с тем, что Женю, случалось, принимали за сына Андрея Александровича Миронова. Пользуясь этим, можно было – если очень понадобится! – позвонить по телефону с вахты института. Дежурившие там старушки обоих Мироновых обожали...

Андрея Миронова Женя видел только раз в жизни.

Вместе с сестрой Оксаной они долго бродили по Москве, осваивая столичные просторы. Побывав на Красной площади, в Историческом музее, где все мы бываем в детстве, а потом забываем о его существовании. Словом, изрядно устали. Женя предложил младшей сестре показать еще и "Мосфильм" – студию, где снимают кино. И они отправились в новое путешествие.

Сам Евгений тоже тогда впервые переступил порог "Мосфильма". В это время в одном из самых больших павильонов режиссер Юрий Озеров снимал монументальную эпопею "Освобождение" – многосерийный фильм о Великой Отечественной войне. В одной из серий, которая как раз и снималась, Андрей Миронов играл одну из главных ролей.

За "окнами" декорации шумели ветвями деревья. Приглядевшись, Женя увидел, что листья на этих "деревьях" – пластмассовые. Не выдержал и сорвал"листок" – на память.

Он заметил, что сестра страшно устала. Нашел стул, сел на него, не менее утомленный, чем девочка, и посадил Оксану к себе на колени. Хрупкое сиденье провалилось, Женя и Оксана с шумом упали на пол. Естественно, в их сторону оглянулись работавшие в павильоне, в том числе и Андрей Миронов, почему-то захохотавший.

Спустя много лет, после смерти Андрея Миронова, его мать Мария Владимировна играла в спектакле Театра-студии Олега Табакова. После выхода на экран картины "Любовь", где играл Евгений, Мария Владимировна поцеловала Женю. Конечно же, в знак признания...

В годы учебы родители помогали Евгению, как могли. Первые три месяца он жил у дальних родственников. За проживание убирал и готовил для них. А по ночам придумывал этюды для занятий по мастерству.

Пока не наступил счастливый день: Миронову дали место в общежитии, в комнате на троих. Приезжала к нему мама. Отец опекал Оксану, учившуюся в Санкт-Петербурге в училище имени Вагановой. Сейчас она – известная молодая балерина, работает в Москве.

Жизнь в столице обычно оказывается не сразу принятой теми, кто провел детство и отрочество в провинции, пусть в большом городе. Надо, чтобы он постепенно стал твоим, огромный, грохочущий и орущий, этот безумный мегаполис, существующий по понятиям, далеким от юных провинциалов. Но меганормы и мегамасштабы все больше входили в сознание студента Школы-студии МХАТ Евгения Миронова. Олег Павлович Табаков с его идеальным, прицельным умением вычислить, на что способен тот или иной его ученик, очень скоро оценил талант, энергию и трудоспособность своего ученика-земляка. Естественно, после окончания Школы-студии он забрал Евгения к себе, в "Табакерку".

Поначалу, разумеется, были вводы. Первая главная роль пришла в спектакле "Билокси Блюз", где Миронов играл Юджина Джерома. Символично, что первый раз эта роль была сыграна актером в его родном Саратове во время гастролей "Табакерки". После этого Евгений тяжело заболел. Попал в больницу. Выпало почти восемь месяцев... Из больницы Женю, похожего на узника Освенцима (он весил тогда двадцать килограммов), на руках – не фигурально, а буквально – принес в кабинет Табакова Авангард Леонтьев. Там его известили, что он назначен на главную роль в спектакле "Прищучил" по пьесе Барри Киффа. "Надо дальше жить и работать!" – сказали Жене его учителя. И это, действительно, подняло его на ноги.

Он играл главную роль в знаменитом спектакле "Табакерки" "Матросская тишина". Потом сокурсник Владимир Машков, решив дебютировать в режиссуре, пригласил сокурсника Миронова сыграть во внеплановом спектакле "Звездный час по местному времени". Репетировали на свой страх и риск по ночам. Показали спектакль Олегу Павловичу Табакову, и он взял его в репертуар своего театра.

Волей-неволей сравниваешь этот спектакль с фильмом "Облако-рай", поставленным по той же драматургии режиссером Николаем Досталем, правда, с какими-то вариациями в диалогах. В фильме Досталя Колю играл выпускник циркового училища Андрей Жигалов. Его Коля был довольно обычным, разве что несколько чрезмерно экспрессивным парнем, который вот так, вдруг, выпаливает, выдумывает нечто оглушительно-нелепое, что, наверное, и есть его сокровенная мечта: вырваться из родного захолустья, рвануть прямиком через всю страну на Дальний Восток! А уж там откроются перед ним такие миры!.. Жигаловский Николай, сам того не осознавая, все глубже и глубже как бы увязал, тонул в несбыточной мечте, окончательно не понимая, как из этого выбраться.

У Миронова Колька был другим. Этакий чуть-чуть деревенский юродивый. Пусть самую малость, но все же не такой, как все остальные. Но пьющий – как все. Заброшенный, драный, нечесаный и запущенный, он так хочет хотя бы недолго быть в центре внимания, стать особенным, интересным для всех. И, если повезет, любимым. Интуитивно он понимает: люди всегда нежнее, терпимее и теплее к тем, с кем надолго прощаются. Оттого Колька врет, что уезжает, что ждет его в новых краях другая жизнь, такая, которая им всем – знакомым и друзьям его – и не снилась. Он впадает в эйфорию, дарованную иллюзиями. Решает поприличнее выглядеть, раз уж он такая персона, раз он у всех на виду! Но внезапно, на какие-то мгновения осознает, что живет в им же сочиненной фантазии, фантасмагории, а все ждут от него реального поступка. Ре-а-льного! Таких поступков, на который покусился Николай, в его Богом забытом поселке уже давным-давно никто не совершал. Тем больше чести ему, Николаю, если он все же рванет на Восток! И автор несбыточного романа на тему собственной жизни неожиданно будто замирает. Ему становится стыдно за свои отчаянные выдумки, за то, что на него так уважительно смотрят люди, так верят ему... Колька-то знает, что все туфта, бред... Он смеется странным, громким смехом, вызывающе и печально, этот симпатичный "чудик" Коля...

Еще один мироновский "чудик" – Хомутов в "Анекдотах" по Александру Вампилову. В отличие от фантазера Николая, он – приглаженный, внешне вполне прибранный, по началу даже раздражающий этой скучноватой аккуратностью некий агроном, постепенно открывающийся в невероятном в наше время желании помочь людям. Взять и просто помочь, не ожидая благодарности и возмещения в разных формах. Однако современные люди так уродливо сломаны, что чужая доброта рождает в них острую подозрительность: видимо, добрый дядя чего-то от них хочет, коли с помощью своей лезет! Хомутов с печалью начинает это понимать. Жить с таким душевным грузом ему невозможно. Иссякли люди – вот его боль.

Агроном Хомутов – предтеча нескольких будущих героев Миронова. В частности, первые ступени актера на пути к Достоевскому.

В "Табакерке" в 1989 году он получает роль Александра Адуева в "Обыкновенной истории". Ту самую роль, которая когда-то оказалась звездной для его учителя, Олега Табакова. Миронов давно хотел играть Адуева-младшего. Но в середине 80-х Табаков передал ее другому своему воспитаннику более ранних лет, талантливому Игорю Нефедову, вскоре трагически завершившему свой путь. Через три года Миронов начал репетировать в "Обыкновенной истории".

Для этого нужна была немалая отвага. Евгений понимал: так или иначе – его будут сравнивать с молодым Табаковым, с его классическим Сашенькой Адуевым, покорившим когда-то зрителей. Виновата – я не видела Олега Павловича в этой роли. Но как автору очерка о Евгении Миронове, мне в этом смысле легче: для меня точка отсчета – в сыгранном уже Евгением Мироновым. Он стал Адуевым через четверть века после Табакова, в то время, когда в нашу жизнь начали активно входить "новые русские". Жесткие, деловые, прагматичные до мозга костей. Обуянные жаждой денег, жаждой максимума материальных благ. Иногда – любой ценой.

Оговорюсь. Всем этим отнюдь не намереваюсь подчеркнуть, что Миронов таким образом сразу подстроился под облик хозяев жизни, впитав новые веяния и настроения. Для него была важна прежде всего нравственная эволюция Адуева-младшего, который очень быстро принимает правила игры. Миловидный, легкий, стройный мальчик поначалу начинал взрослую жизнь, уверенный, что все его надежды, желания непременно сбудутся, ведь ради счастья рожден человек, не так ли? Он летел на своих маленьких, домашнего изготовления крылышках, парил, рвался в небеса, весь лучезарный, сияющий. Любовь, карьера – все впереди! Все умные дядюшкины наставления – мимо, мимо! Миронов-Адуев незадумчиво отбрасывал версию прозаического существования Адуева, но вместе с тем играл его так, что становилось ясно: твердой почвы для настоящего полета у этого симпатичного провинциального юноши нет. Подобную беспочвенность очень трудно сыграть, и Миронов сразу давал понять, что все в мальчике чересчур мило, трогательно, чтобы долго оставаться его сущностью.

Поначалу и любовь Сашеньку обманула. И движения в карьере не было. Все это удары не из легких. А сопротивляться всерьез, сохранить себя Сашеньке просто не дано. Прав был умнейший циник-дядюшка: что делать, если и ангелочек спускается на грешную землю! Мир оборачивается к человеку своей прозаической стороной, заслонив остальные.

Постепенно холодная трезвость господина Адуева начинает пугать. Он на глазах тяжелеет, утрачивая былую грацию мотылька. Плечи опускаются. Тускнеет взгляд. Происходит как бы духовное замирание. Как оборотная сторона – нарастающий, прочный цинизм, куда как покруче дядюшкиного.

Не стану приравнивать мироновского Адуева к современным банкирам, олигархам и прочим господам такого толка. Многие из них нечестивцы, практически обобравшие страну. Миронов никогда не идет от прямых параллелей, от примитивных аналогий. Повторяю – актера прежде всего волнует эволюция. Пусть вниз, подчинение героя мысли о том, что каждый имеет право быть равнодушным, жестоким всеми жестокостями породившей его действительности. При этом он хорошо знает, что надо в меру проявлять к другим точно рассчитанное внимание, хотя по возможности минимальное, чтобы, не обременяя себя, создать некий имидж порядочного человека и достойного гражданина. В этой роли Миронов безошибочно нашел точный прием: менял темп речи. От захлебывающейся скороговорки – к процеживанию слов. Он все больше ценит самого себя, нового господина Александра Адуева. Впрочем, такого уж ли нового? Из пустоты в конце концов вылупился тот, кто отлично уживается с такими же, как он.

В это время в кино Миронов, уже начав сниматься, играл совершенно другие роли. Кино по-настоящему начнется для него, мне кажется, с картины Александра Митты "Затерянный в Сибири". Роль второго плана была новой ступенью для молодого артиста, снимавшегося до этого в эпизодах. Вряд ли сегодня кто-нибудь вспомнит такие картины с его участием, как "Делай – раз!" или "Перед рассветом"? Герой из"Затерянного в Сибири" – иное. Молодой парень, попавший в сталинский послевоенный концлагерь без вины виноватым. Миронову надо было вписаться в эти страшные обстоятельства. Парень открыт, интеллигентен, он – талантливый поэт. Во всем непреходящем кошмаре лагерных будней он смог сохранить потаенный оптимизм. Может быть, оттого, что молод, не хочет верить, что для него все кончено. Он сердцем соучаствует в истории взаимоотношений врача Анны Ильиничны и американца, по ошибке попавшего в советский ад. В эти минуты он жив...

Вероятно, не составляло для Миронова особого труда сыграть такого парня, он во многом оставался в роли самим собой, легко идентифицируя себя с героем. Он будто прикасается к трем, иногда четырем клавишам – но при этом возникает личная мелодия, с нарастающим трагизмом.

У автора сценария "Затерянного в Сибири", драматурга Валерия Фрида, арестованного в 1944 году по ложному обвинению в покушении на Сталина, молодость была схожей с историей героя Миронова. Фрид написал книгу воспоминаний о лагере "Записки лагерного придурка", изданную в 1995 году. В его книге – огромное количество подробностей, связанных с персонажами сценария "Затерянный в Сибири". "Вольная кассирша", которая все время приводила с собой маленькую дочь, напоминает врача Анну Ильиничну и ее девочку. Иногда Фрид вообще включал целые эпизоды, которые сохранились в его памяти, например, драматическая сцена, когда блатные намереваются изнасиловать в бане начальницу санчасти. Упоминаются в "Записках" молодые люди, безвинно попавшие в заключение, одни из них выжили, другие – погибли. Читая "Записки" Фрида, я все время проецировала героя Миронова на реальных людей, братьев Суховых, Алексея (кстати, одноклассника Валерия Фрида) и Ивана. Об Алексее Фрид писал: "умнейший был парень, наверно, самый одаренный из нас". Миронов одаренность молодого зэка сыграл. Хотя во время монтажа, как пишет Фрид, из фильма выпал эпизод, когда парень читает стихи из своей тетради, на самом деле принадлежащие перу Валерия Фрида и его друга, постоянного соавтора Юлия Дунского, написанные ими в лагере. Жаль сцены, которая дополнила бы портрет героя. Миронов сыграл талантливого человека, парень существовал как бы в двух мирах – так бывает с настоящими художниками. Это помогало зэку выжить. Конечно, он не мог до конца уйти от страшных реалий, в конце концов убивших его. Но параллельно он уходил в себя, в свой мир, что позволяло подняться над окружающим кошмаром. Точно зная, что им не ограничено наше земное существование.

Актриса Елизавета Никищихина однажды сказала о Миронове: "Над парнем светящийся столб, это что-то выше, чем обычная актерская игра". Возможно, свет – некое производное от человеческой сути Миронова, что сразу его выделяет. Отсюда его отношение к своим героям, которых он, безусловно, романтизирует. Даже и тогда, когда они греховны. Об этих его созданиях речь впереди.

Часть 3
А после "Затерянного в Сибири" Евгений почти сразу появляется в двух ролях, когда к артисту хотелось обратиться словами Гете: "Откуда у тебя, дитя, дары все эти?.."

На сцене своей "Табакерки" он играет Бумбараша в спектакле "Страсти по Бумбарашу", опять же поставленном Владимиром Машковым. До этого, еще в начале 70-х на Киевской киностудии сняли картину "Бумбараш" по ранним рассказам Аркадия Гайдара. Заглавную роль в картине сыграл Валерий Золотухин. Сейчас этот фильм, наверное, назвали бы мюзиклом. Зажигательная музыка Владимира Дашкевича на стихи Юлия Кима (негласно запрещенный советской властью, в титрах он был назван Михайловым), стремительное, энергичное действие, веселая ирония – все это выделяло фильм среди потока безликих в массе своей комедий тех лет. К сожалению, режиссеру"Бумбараша", Николаю Рашееву, в дальнейшем больше не удалось создать картину, столь же яркую и самобытную, которая даже спустя тридцать лет после выхода на экран способна увлечь зрителей.

Машков ставил свой спектакль в совершенно иной общественной ситуации. Рухнула советская власть. Рухнул Советский Союз. В соответствии с конъюнктурой у многих кинематографистов и театральных режиссеров резко поменялись оценки "белых" и "красных". "Красные" превратились в яростных губителей человечества и цивилизации, "белые" обрели статус патриотов и страдальцев. Владимир Машков искал свое решение прозы Гайдара. Он выбрал рассказ о взбаламученном море, о несчастной стране, в которой брат пошел на брата, друг предает друга и нет больше места тишине, свету, любви. По этой выжженной и разоренной земле мечется светловолосый парнишка, растерянный, теряющий почву под ногами. Кажется, против него все и все. Он ищет опору для себя, но возможно ли найти ее? Бумбараш у Миронова и Машкова по-своему персонифицировался со страной, катившейся в бездну...

Действительность оказывалась беспощадной и к Саше, сыгранному Мироновым в культовой картине Валерия Тодоровского "Любовь", сделавшей Женю сразу любимым и знаменитым по праву.

Тодоровский долго искал исполнителя этой роли, главной в его фильме. От исполнителя, как никогда, зависела судьба всей картины. На пробы приходило много молодых актеров, в том числе и Миронов. В отличие от других, Женя проявил недюжинную настойчивость, в общем, не свойственную ему, на редкость скромному человеку. Сценарий он знал до проб, что само по себе удивительно. На пробах обычно актерам дают прочесть две-три страницы. Более того – Женя сказал режиссеру, что Саша – это его роль, и только его.

Видимо, Саша уж очень его пленил, если деликатнейший Миронов так решительно повел себя. Уже после выхода картины он не раз говорил, что в юности с ним произошла история, очень похожая на пережитую героем "Любви", полюбившим еврейскую девушку. Она ответила на его чувство, но потом уехала с родными в Израиль. Нечто подобное случилось и в судьбе Евгения в годы его учебы в Саратовском театральном училище, и девушку, которую он любил, звали Маша, как героиню картины.

Несомненно, собственное прошлое приблизило актера к роли, помогло сразу понять путь героя. Но эта история еще и очень соответствовала внутренней позиции самого Миронова, идущей от его семьи, от его корней. Его удивительной искренности и абсолютному неумению и в малом изменить себе – тому, что заложено в нем Богом, родными, принятое им как основы своего бытия.

Все это не означает, что роль Саши удалась потому, что актер играл просто самого себя. Конечно же, свое, мироновское, было отдано сполна, но Миронов и богаче, и разнообразнее, противоречивее, если хотите, как всякий очень одаренный человек. Кстати, об этом говорил и Валерий Тодоровский: "Женя – человек мятущийся, в самом хорошем смысле в себе неуверенный. Перед съемкой не спит ночь, пытается что-то придумать, его все не устраивает. Чисто поверхностно такие люди – тяжелые, они терзают и себя, и окружающих беспрерывными сомнениями... "

Здесь я позволю себе совершить прыжок во времени и из года 1992-го, когда снималась "Любовь", оказаться в 2002 году, цитируя еще одного режиссера, работавшего с Мироновым, Николая Лебедева. Об их совместной работе в фильме Лебедева "Змеиный источник" еще предстоит рассказать. А сейчас приведу слова Лебедева, встречавшегося с Мироновым в Санкт-Петербурге, когда актер снимался в "Идиоте" у режиссера Бортко: "Сейчас Женя, мне кажется, светится, у него глаза святого человека. Идет огромная внутренняя работа. Миронов меняется, обращаясь к каждой новой роли... "

Повторю слова Лебедева – "меняется, обращаясь к каждой новой роли". И Саша потому не был слепком с личности Миронова. Скорее, гранью ее.

Собственно, коротко сюжет картины "Любовь" уже понятен. Что стало для актера точкой отсчета во внутренней эволюции Саши? Думаю, что столкновение с реальным, взрослым миром, заставившим его увидеть по-новому прежде всего самого себя. Характерные для Миронова простота, правдивость – не только его метод. В этом его мироотношение, та глубина, с какой он принимает реалии, дающая силы верно оценить все, что приходит в его жизнь. Принять или не принять...

Возможно, где-то в подсознании, а может быть, то было интуитивное предчувствие грядущей удачи, настоящей славы, Миронов многим пожертвовал ради съемок в "Любви". Из его уст я слышала историю о том, как уже после того, как он был утвержден на роль Саши, жизнь подвергла его серьезному испытанию. Театр-студия Табакова отправлялась на гастроли в Америку. Для молодого артиста со скромной зарплатой, жившего в театральном общежитии, такая поездка много значила и в материальном плане. Особенно если учесть, что во время гастролей суточные составляли сорок долларов. Миронов колебался – съемки или гастроли?

— Я вспомнил, что Лев Толстой в подобной ситуации бросал жребий: что выйдет, так он и поступал. Я написал на одной стороне листка название картины, на другой слово "гастроли". Положил под подушку, утром вытащил и прочел: "Любовь". Словом, отказался от гастролей, что выглядело полным безумием в глазах окружающих. Наших артистов я провожал в тоске, хотя старался не показать виду. Сомнения еще грызли меня.

Кстати, Женя хитрил: перед этим режиссеру он говорил, что, возможно, все-таки поедет на гастроли. Не на весь срок, а на неделю, на две... А сроки съемок были железными! На Новый год Женя вместе с родными поехал в Санкт-Петербург, к сестре. Там рассказал, что подписал договор со студией, заставивший его отказаться от гастролей в Америке. "Ты сумасшедший!" – такова была реакция матери.

На самом деле он выиграл. Во всех отношениях.

Саша из "Любви" – обыкновенный московский парень, каких десятки. Живет стихийно, целиком ориентируясь на знакомое, общепринятое, доступное и приятное ему, так, чтобы не очень задумываться. Он учится в институте, потому что надо получить высшее образование, "корочки" – как все. Бывая в разных компаниях, знакомится с девушками, встречается то с одной, то с другой. Но так, чтобы не обременять себя слишком серьезной связью. В меру выпивает... В общем, жизнь его укладывается в нечто среднестатистическое – человек из толпы, хороший, нормальный человек...

В 1991 году такой персонаж был почти уникален. Героями были личности деструктивные, мятежные, существующие в странной амплитуде: от подавленности безочарованием жизни до стремительности поступков, ведущих в бездну. Так жили персонажи Олега Меньшикова (Меньшиков на шесть лет старше Миронова, но начал сниматься еще в 1980 году), вобравшие в себя неизбывный протест против окружающего мира, не позволявший им согласия с самими собою. Покой – в смерти.

У Миронова, вернее, его героев, иной посыл к жизни, иная стать. Саша из "Любви", лейтенант Володя из картины Петра Тодоровского "Анкор, еще анкор!", мусульманин Коля Иванов из "Мусульманина" Владимира Хотиненко, перенося жестокие обиды судьбы, боль отверженности, одиночество, – несмотря ни на что, они принимают жизнь как благо. Они оставляют за плечами легкую дымку юности. Настает "полдень", когда человек знает, что в реальности добро и зло перемешаны, они не отказываются от борьбы не с миром, но с тем, что мешает им жить в согласии с собой. При этом убежденные в разумном начале человека – созданного по образу и подобию божьему...

В 1993 году, сыграв Володю в картине "Анкор, еще анкор!", Евгений Миронов скажет:

— Мне кажется, в кино сейчас вообще необходим "хеппи-энд", люди устали от чернухи, бесконечных катастроф. Быть оптимистом – штука более ценная. Хотя, может, сам я нередко страдаю от этого.

...И будет всегда страдать. Таков удел доверчивых, чистых душой оптимистов. Правда, постепенно они не то что теряют веру, но в определенном смысле уходят в себя. Берут в тиски природную открытость, откровенность, предпочитая отдаление и молчание. Нечто подобное произойдет с Мироновым с течением времени: он сам скажет, что жизнь научила его "прятаться в ракушку". Но в принципе это не сделает его менее искренним в отношениях с миром – по большому счету.

А Саша, сыгранный им в начале пути, был прозрачен и очаровательно ясен. Он знакомится с красивой, чуть загадочной девушкой Машей, которая входит в его жизнь так, что он сразу идет за ней, не отклоняясь ни на градус. По мере развития их с Машей отношений меняется наивный взгляд Саши. Взгляд мальчика, который до знакомства с любимой едва ли знал, что мир делится на русских, евреев, татар и пр., и пр. Не знал, что есть ярые антисемиты, ни перед чем не останавливающиеся в борьбе с "христопродавцами"-евреями... Что ответная реакция на это самих евреев – отторжение от "неевреев", отъезд-бегство на историческую родину, что кажется им спасением, полным разрывом с прошлым, чего бы им это ни стоило.

Многое из этого Маша еще до встречи с Сашей уже успела познать на собственном опыте. Она чувствует себя старше, мудрее мальчика, который пока не хлебнул и малой толики из того, что выпало на долю девушки. Сашу ее опытность, печальная, неутолимая, раздражает, злит. Он привык к ясности. Пытается взять верх в отношениях с Машей – все-таки он мужчина! Но его полудетские, петушиные наскоки смешны, постепенно взрослея, парень сам начинает это понимать. А над всем встает их чувство, нарастание необходимости друг в друге, невозможность жить врозь.

Игра Миронова идеально оправдывала вынесенное в заглавие слово "Любовь". Саша входил в дом Маши полным чужаком. То была семья среднеинтеллигентная, всю жизнь попранная, униженная, во многом обойденная жизнью из-за знаменитого "пятого пункта". В этой семье все время все ссорятся. Они издерганы, измучены долгим-долгим ожиданием, в скандалах разряжают свое нетерпение. Они ждут письмо из ОВИРа, дающее право на отъезд в Израиль. Для Саши Машины родные поначалу кажутся почти пришельцами с другой планеты. Умная, миролюбивая бабушка. Мама, постоянно находящаяся на грани истерики, а иногда открыто в нее впадающая. Глава семейства, приходящий муж и отец... Саша разглядывает их с удивлением и ощущением собственной силы человека, прочно стоящего на ногах. Так ему кажется на первых порах, этому мальчику из крепкой рабочей семьи, живущей в спальном районе. Довольной, в общем, тогда еще твердой зарплатой. Полученной от завода квартиркой в "хрущобе", дачным участком в восемь соток. И, конечно, сыном, пока оправдывающим их ожидания. Как после этого вписаться нормальному Саше в атмосферу Машиного дома, где все постоянно бередят свои раны, взвинчивая себя, нагнетая мрак, придавая всему и всем роковые очертания? Как связать себя с этими людьми, которые только стонут или ругаются, а сами-то и гвоздя вбить не умеют или сменить перегоревшие пробки? С другой стороны, Саше любопытен новый для него круг, в который он попал. Ему нравится чувствовать себя сильнее, увереннее, старше, чем семья, потерявшая почву под ногами.

Благодаря Миронову и прекрасной, рано ушедшей из жизни актрисе Наталье Вилькиной, игравшей мать Маши, в картине возникло встречное движение людей, поначалу находящихся как бы на разных полюсах. Они неосознанно устремляются друг к другу, чтобы в результате найти нечто общее для них обоих. Спокойный парень и постоянно бурлящая в негодовании, гневе женщина в конце концов понимают, что вполне могли бы сосуществовать под одной крышей, они взаимно интересны и нужны один другому.

Когда картина вышла на экран, а было это в пору упоения гласностью, свободой, – в оценке фильма Тодоровского главным образом выдвигалась тема антисемитизма, острая, болезненная, тогда и теперь. Наверное, всегда. Маша, ее родные, все их сородичи по крови от века унижены. Не только обывателями, в общем, не слишком глубоко отдающими себе отчет в смысле своих поступков в таком плане. Прессинг при советской власти был абсолютно откровенен сверху. Но не стану углубляться в историю этой проблемы, за которой тысячелетия. В начале 90-х, по мере хода перестройки, печально известный "пятый пункт" переставал быть преградой для евреев в учебе, карьере. Официальное неприятие, табу на нацию ушло. Однако осталось неистребленным у определенной части российского населения, независимо от социального и интеллектуального уровня этих людей. Один из таких, корчащийся в ненависти к "жидам", преследует семью Маши. Анонимно звонит, грязно оскорбляет, не унимается, все более и более распаляясь. Отпор ему дает повзрослевший Саша, уже соприкоснувшийся с этой, прежде не знакомой ему стороной нашей жизни. Миронов играл сцену отпора, который Саша дает анониму, необыкновенно темпераментно, азартно даже, с какой-то нарастающей, веселой радостью, как ни парадоксально... Причем весь его монолог обращен... к телефонной трубке. Нужно было иметь дар воображения, огромную фантазию, чтобы придумать и увидеть, именно увидеть того, к кому обращен поток слов Саши. Миронов играет сражение, дуэль с конкретным, ненавистным ему человеком. Общим – его и Маши – врагом. Он не дает им быть вместе, он рушит их любовь. Саша идет в бой, даже несколько как бы наслаждаясь тем, что может, наконец, защитить свое чувство, людей, к которым уже успел привязаться. Сцена монолога Саши стала кульминацией страстной, эмоциональной картины Валерия Тодоровского.

Но по прошествии времени, когда снова смотришь "Любовь", мне кажется, проступает более глубинный мотив фильма, органично включающий в себя и тот самый телефонный разговор с антисемитом. Это мотив духовного становления мальчика, нервами соприкоснувшегося со злом и грязью жизни. Осознающего, что порой невозможно быть любимым и счастливым в мире порочном, безжалостном к чистоте, вере, большому чувству. Безжалостном к совестливым – Миронов и позже будет еще не раз наделять своих героев этим драгоценным качеством, которое часто весьма обременяет существование таким людям.

И еще... Становление, взросление Саши связано с мыслью о неизбежных на нашем пути потерях. Что играть невероятно трудно. А Миронов сыграл практически без текста. Без партнеров. В эмоциональном объяснении с Машей во время их поездки на дачу Саша еще на что-то надеется после долгожданной близости с девушкой. Вдруг она все же передумает, откажется уезжать? Останется с ним в Москве? Она не передумала... Саша помогает отъезжающим паковать вещи. Он излишне оживлен и энергичен – все, он уже простился с Машей. Умелец, он сейчас за главного в неумелой семье интеллигентов, делает все ловко, красиво, споро. Он не хочет ни на минуту остановиться – иначе задумается, станет совсем плохо. Закричит, зарыдает... Но в нервной взвинченности парня есть еще что-то от надежды. Актер и режиссер нашли идеально верную интонацию, открывающую истинное Сашино душевное состояние. Страшно подумать, что будет, когда он останется один, – наверное, завоет, как раненый зверь.

Накопление, нарастание драматического состояния – еще одна черта в таланте Миронова. В "Любви" он завершает историю отношений с Машей как бы тихим замиранием души. Но стон во взгляде, в том, как он стоит, как говорит с тем же анонимом. Он теперь одинок в своей боли. Но уже достаточно вырос, чтобы все выдержать. И жить дальше.

"Любовь" сделала Миронова всеми любимым. Прошу прощения за тавтологию, иначе не скажешь. Всеобщему признанию помогало обаяние и естественная скромность актера. Этим он сразу покоряет в общении. Его уважение к людям, кто. бы это ни был – режиссер, журналист, да любой человек, – делает Миронова близким. И ничто, кажется, пока не изменило его.

Часть 4
После съемок в "Любви" пришел шквал премий. В 1993 году на сочинском "Кинотавре" у Миронова были серьезные соперники, в том числе Меньшиков, снявшийся в конкурсном фильме "Дюба-Дюба". Но победил Евгений Миронов. Кстати, до "Кинотавра" он побывал в Женеве на кинофестивале "Звезды завтрашнего дня". Там была получена им первая международная премия, связанная с забавными воспоминаниями актера, выросшего в советской стране и жившего в нищей в то время России:

— Приехав на конкурс в Женеву, почувствовал себя немыслимой "звездой" Европы. Мало того, что у меня было два превосходных переводчика (для официальных церемоний и общений вне этикета), – я жил в лучшем отеле, мне сшили смокинг – специально для церемонии награждения, а сама церемония транслировалась на тридцать стран! В Женеве, кстати, подружился с Даниилом Бергманом, сыном величайшего режиссера, замечательным парнем (он привез в Швейцарию картину о своем детстве, снятую по сценарию отца). А далее, уговариваясь о встрече в Москве, Даниил Бергман спросил, можно ли ему будет по приезде остановиться у Миронова. "Да, – пригласил Миронов. И скрепя сердце добавил: – На один день... "

Как было объяснить взошедшей на мировой экран звезде, что в Москве он живет в театральном общежитии, в одной комнате с переехавшими к нему матерью, отцом, сестрой плюс собакой... Вряд ли бы Даниил Бергман смог бы это нормально воспринимать! И был бы прав. Потому что наши отечественные актеры первой лиги существуют во многом ненормально, если иметь в виду быт. Правда, сейчас ситуация начала исправляться. За счет того, что исполнителям такого уровня стали платить относительно прилично, и они могут сами приобретать квартиры, дачи, машины... Но речь идет пока о немногих.

Жене Миронову еще предстояло дождаться квартиры, полученной в первую очередь благодаря усилиям "отца родного", Олега Павловича Табакова (видимо, не зря сложилось в стихотворную строку!). и уже потом актер сможет купить для себя и своих родных более просторную квартиру в центре Москвы.

После съемок у Валерия Тодоровского Миронов попал на съемочную площадку к Петру Тодоровскому, отцу Валерия, в картину "Анкор, еще анкор!". Место действия – маленький военный городок, скорее поселок, где-то близ западной границы Советского Союза. Время действия – начало 50-х, годы, когда Жени Миронова еще не было на свете. Хотя, естественно, что-то ассоциировалось у него во время съемок с его детством в закрытом городе Татищево-5. Герои фильма – военные.

— Армия, – говорит Миронов, – уникальное место, где, по-моему, ничего не меняется. Все очень похоже: те же ситуации, даже фамилии совпадают – у персонажей и реальных людей, которых я знал по городку Татищево. Потом войти в атмосферу фильма мне было не так сложно. Петр Ефимович Тодоровский делал картину о своей юности, это режиссер со светлым мироощущением, и мы быстро нашли общий язык.

Наверное, Миронов прав, говоря о сходстве ситуаций и людей 50-х и 80-х годов, связанных с армейской службой. В нашей стране, в общем, мало что менялось долгие годы, не случайно возникло понятие "застой", относящееся к брежневской эпохе. И все же начало 50-х прошлого века – время особенное. Судя по картине, еще жив или только недавно умер вождь всех времен и народов, товарищ Сталин. На маленьком скученном пространстве сведены люди, давно, хорошо знающие друг друга и чаще всего друг друга ненавидящие. Жаждущие любым путем сделать карьеру, что означает вырваться из жалких местных будней, нищеты и постоянного унижения – кто бы ты ни был... Такими их сделала любимая страна, где все зиждется на фальши, подлости, лжи.

Разумеется, есть исключения – тем хуже для них. Вряд ли сложится судьба у лейтенанта Володи Полетаева, сыгранного Мироновым, наверное, сломанным исходом своего романа с красавицей Любой, гражданской женой местного начальника гарнизона, Героя Советского Союза, пустившего себе пулю в лоб. Не из ревности – после того, как понял: жизнь прожита впустую, выигрывают подлецы, а его Господь и родители наградили порядочностью и чувством собственного достоинства, что совсем не ко двору властям предержащим.

В мелодрамах Петра Тодоровского всегда активно социальное начало во взаимоотношениях героев. Его герои зависимы от времени, в котором они живут, от рожденных данным общественным строем обстоятельств, которым они пытаются противостоять, но все бесполезно, исход такой борьбы драматичен для честного человека. Иногда трагически – как в "Интердевочке". Иногда травмой, от которой невозможно избавиться, сколько бы ты еще ни жил. Молоденький лейтенант Полетаев оказывается в гуще именно таких обстоятельств, которые разрешаются так, как они не могли не разрешиться. Застрелился командир-соперник. Отправлен в лагеря друг Володи, ординарец командира, умный, талантливый, смело мыслящий парень, подведенный под трибунал старой, уродливой стукачкой из военной цензуры. Выслана Люба. Зато успешно делает карьеру тупой алкоголик-майор, благодаря жене, лживой и подлой потаскушке, ловко обделывающей свои делишки в постели тех, от кого зависит повышение в должности ее жалкого мужа. Володе Полетаеву все это предстоит узнать. По началу ему невдомек, что на самом деле творится вокруг него. Занавес, сотканный из юношеской эйфории, скрывает от Полетаева истинный смысл происходящего рядом с ним. По большому счету он так до конца и не узнает всего, отправленный в Сибирь, на новое место службы. Володя Полетаев – не Саша из "Любви", который после отъезда Маши, наверное, не успокоится, пойдет дальше, доискиваясь правды. Миронов верно понял, что Володя и Саша – разные люди, из разного времени, выросшие в разных обстоятельствах. В чем-то Володя старше – он уже успел хлебнуть самостоятельной жизни, ощутить ответственность за подчиненных, знает, что есть армейская дисциплина... Хотя все это вряд ли может сравниться с тем, что прошел и пережил Саша, теряя свою любовь, наверное, навсегда.

Володя не предаст Любу, станет уговаривать ее остаться с ним. Но в конце концов смирится с потерей, понимая, что советскую железную стену ему не прошибить. Ударится – и разобьется.

В роли Полетаева Миронов стремится – и довольно настойчиво – уйти от приставшего к нему после "Любви" актерского имиджа исполнителя ролей славных, мужественных, очень достойных простых парней. Умный и тонкий, он быстро осознал губительность такого пути. Ему скучно повторяться, как бы это ни было удобно и необременительно. Хотя многое от вышеназванных прекрасных человеческих качеств есть в лейтенанте Володе. Однако... "По жизни Миронов человек из белого мира. А найти в белом идеал – это высший пилотаж. Это, в конце концов, идея нового столетия". Так сказал о Миронове Владимир Хотиненко, снимавший актера в картине "Мусульманин". Но в "белом мире" живут разные "белые люди", соответственно по-разному мыслящие и чувствующие. Вот что важно и близко Миронову – разность! Различие! Отличие...

И потому Полетаев – фигура несколько иного толка, нежели Саша. Самое горькое в истории Володи и Любы то, что милые, светлые мечтания молодого человека трагически обречены. С одной стороны, они вступают в противоречие с тем, что заложено в парне довоенного и первого послевоенного поколения. Он не привык жить по собственным, только его законам бытия. Надо считаться с кошмаром советской системы или добровольно уходить из жизни. Причем приходится все чаще принимать их, как единственно возможный закон твоего существования. Быть может, и так сложится будущее лейтенанта. Быть может, он уже замечен как неблагонадежный, стукачей для этого хватает. И кончит очень скоро, стоя перед трибуналом.

Миронов не то чтобы подминает – он отчасти переставляет акценты в образе Полетаева, если сравнивать это со сценарием. Что нередко случается, когда играет сильный, яркий артист. У Миронова Полетаев не столь инфантилен, как было у драматурга. Более энергичен в наступлении на Любу, хотя и Любу в отсутствии активности нельзя упрекнуть. Вместе с тем Володя Миронова – еще не окончательно сформировавшаяся личность. Актер оставляет зазор для зрительских размышлений: куда же повернет в итоге дорога лейтенанта Полетаева? Кем он станет после того, с чем столкнулся при первых шагах во взрослую страшную жизнь? Растерзанное чувство. Память о гражданском муже Любы, полковнике, Герое Советского Союза, не вынесшем грязи и доведенном до крайности. Ложь, корысть, предательство – все это он увидел. А не параноик ли капитан Лиховол (Владимир Ильин), пишущий безумные, нелепые признания в любви десяткам незнакомых женщин, чтобы вот так ощутить себя на короткие мгновения человеком? Лиховол отправляет их полковой почтой, а потом, как безумный, несется на коне за фельдъегерем, чтобы эти письма вернуть... Безумна вся страна, советская держава, огромная тюрьма, задыхающаяся в унижении, страхе и хором распевающая бодрые песни о любимом товарище Сталине под аккомпанемент лейтенанта Полетаева? Что-то очень дурное надвигается на всех, кто хотя бы в малой степени пытается сохранить свою душу. Мироновский Володя начинает задумываться об этом.

Интересно, что, став признанным героем экрана, Евгений продолжал играть в эпизодах, если его устраивала роль; он любил и любит малое пространство, что, вероятно, дает ему возможность максимальной концентрации, к которой он вообще склонен. Возможность быстро прийти к взрыву. Такому, который может за несколько минут вместить всю боль героя. Причем он может в такой ситуации рассказать не только о настоящем, но и о будущем сыгранного им человека за какие-то мгновения.

Однажды Миронов охотно согласился поехать на "Мосфильм" с другом Володей Машковым, чтобы подыграть тому в эпизоде фильма "Лимита", где Машков играл главного героя. Увидев их дуэт, режиссер"Лимиты" Денис Евстигнеев стал увеличивать роль эпизодического персонажа. Она стала ролью второго плана. А по сути, друг героя Миша благодаря Миронову стал одним из главных героев картины.

"Лимита", на мой взгляд, лучший из трех снятых Евстигнеевым фильмов. Он одним из первых среди наших молодых (тогда!) режиссеров заинтересовался темой, к которой позже обратятся многие другие кинематографисты. К судьбам олигархов, к пути их восхождения к богатству. И о драматическом крушении – не материальном, а духовном, ими нередко осознанном. О внутреннем распаде людей, принявших за путеводную звезду яркий и неверный огонь, уничтожавший вокруг все подлинное и истинно ценное. В результате экстраполирующих свое душевное, духовное (если таковое присутствовало) на общество, его породившее.

Сценарий "Лимиты" был написан талантливыми, рано ушедшими из жизни Петром Луциком и Алексеем Саморядовым. В чтении, признаться, он производил более сильное впечатление, нежели в экранном прочтении режиссера. Сценарий был подвергнут переделке рукой Ираклия Квирикадзе (только зачем было нужно?). Из-за этого сместились драматические акценты.

Прототипом главного героя отчасти послужил друг детства Евстигнеева, крупный бизнесмен Сергей Мажаров, кстати, субсидировавший фильм "Лимита". Мажаров окончил жизнь трагически, был убит в Париже в своей роскошной квартире. Еще раз этот человек оказался в зоне внимания кинематографистов, когда Сергей Бодров-старший снимал в Америке картину "Давай сделаем это по-быстрому", причем снова главную роль играл Владимир Машков.

Но вернемся к Мише Евгения Миронова, к герою, который и имя-то получил благодаря актеру: поначалу он был безымянным. Видимо, укрупняя, дописывая роль, режиссер понимал, что Миша может стать неким оппонирующим началом относительно главного персонажа. Как-то Миронов рассказал, что, думая о Мише, он уже во время первой съемки вспомнил своего одноклассника, необыкновенно одаренного мальчика, жившего в собственном как бы замкнутом мире, уходя таким образом от реалий, их жестокости, грубости, цинизма. Разумеется, такие люди выглядят нелепыми, мало приспособленными к будничной жизни. Это касается Миши из картины "Лимита", он вообще вне земных игр, запершись в мире компьютеров, программ и т.п. Обуявшая его поколение жажда материальных благ, денег, роскоши Мишу не занимает, он вне этого.

Он доверчиво наивен и безоглядно добр – нонсенс в наши дни! Верен в дружбе, убежденный, что и остальные люди исповедуют те же принципы во взаимоотношениях. Ему совершенно невдомек, что именно старый друг безжалостно, корыстно его использует, причем отдает себе отчет в этой низости. Если хотите, беззащитность Миши в чем-то сродни героям Достоевского. Отсюда, мне кажется, начинается путь Евгения Миронова к его лучшей роли – князю Мышкину, которого он сыграл в 2003 году. Связь безусловна, есть некая прямая, ведущая актера от Миши к князю.

— Все, что я делаю, – я ищу в себе, – говорит Миронов. – Мало того, могу сказать, что характер артиста зависит от ролей, которые он сыграл, в нем отпечатки, которые оставляют персонажи. Что может быть интереснее, чем искать в себе неизвестное и находить? Человек, конечно же, не знает самого себя. Правильно сказано, что человеческий мозг используется на тридцать процентов. Театр – это возможность реализовать остальные семьдесят. Я могу лететь, умирать, испытывать миллион состояний.

Миша из "Лимиты" – тот самый человек, который летит. Способен летать. Как многие герои Миронова. Люди сдержанные, застенчивые, деликатные, целомудренные – отчего кажутся иногда чуть юродивыми, слишком невероятными для нынешнего циничного и злого общества. Но они об этом не догадываются. И Миша не догадывается. До последней своей минуты, подставленный давним другом. Замечательно, что Миша (так играет его Миронов) совершенно не чувствует тяжести своего мироощущения, той обременительной ноши, которая пала на его плечи. Он простодушно, охотно позволяет использовать его уникальный талант, потому что иного способа существования для себя не представляет. Многим это кажется аномалией, отклонением от нормы, почти безумием: нормой сегодня стала нравственная аномалия, законом жизни. Но именно в Мише, в его полете, его утопических представлениях о мире и есть продолжение жизни. В его исключительности нет ничего нарочитого, неискреннего. Кстати, у актера будут еще роли такого плана, в которых он свободно соединит исключительность с бытовыми подробностями, не боясь прозы жизни.

Возможно, кто-то, прочитав эти строки, скажет: "Конечно, теперь легко выносить подобные суждения – Миронов все это уже поразительно играл в "Идиоте". Все же рискну, осмелюсь... Повторю, что в отрешенном от суеты, доверчивом провинциале Мише действительно есть что-то общее с князем Мышкиным. Их роднит то, что оба не способны избежать наступающей на них людской жестокости и пошлости. Что и обрекает их на гибель.

Часть 5
В 1996 году в Театре-студии под руководством Олега Табакова Миронов играл заглавную роль в спектакле "Еще Ван Гог..." в постановке Валерия Фокина. Роль была практически без слов. Сюжет условен: безумный русский художник попадает в психиатрическую больницу. Диагноз – синдром Ван Гога, одного из величайших гениев. Для больного в этом мире важны только краски. Они смешиваются, перемешиваются в его сознании, словно на холсте: синие, желтые, мучительно яркие. Чтобы в итоге сложиться в неповторимое живописное полотно. Все остальное неважно. Жизнь будто обтекает этого человека, не затрагивая его, он не прикасается к реалиям. Рядом с ним хоровод больных. Рядом санитары, связывающие больного"Ван Гога". Как и положено обращаться с безумными... Но так ли безумен тот, кто ищет красоту, отказываясь принять безобразие? За что платит очень дорогой ценой.

Для Миронова красота реальна, возможна – при всей ее ирреальности и невозможности. Но ужасно то, что доступна она лишь единицам. Таким, как мироновский "Ван Гог", что больной прекрасно осознает. Помнится, во время спектакля у меня нарастало ощущение, что герой Миронова, может быть, и на самом деле Ван Гог? И еще Евгений Миронов сыграл закономерное одиночество гения. Причем оно тем глобальнее и мучительней, чем больше одарен человек. Связь здесь, в общем, прямая.

При отсутствии текста Миронов доносил беспредельную отторженность своего героя мимикой, пластикой – он все время будто что-то искал... Что именно? Может быть, прекрасные восточные картины, которые возникали в его воображении и он был готов их немедленно писать? То были мгновения его торжества. Очень короткие. Но, вероятно, так и бывает, когда часы спрессовываются, кажутся секундами, и за эти условные секунды создаются шедевры.

...Коля Иванов Миронова из "Мусульманина" – не гений, совсем нет. Он простой сельский парень, рекрутированный на афганскую войну, где попал в плен. В плену сознательно (не под давлением окружающих!) принял мусульманство. Но вернулся домой, в Россию, в родное село. Вернулся другим человеком.

— Я хорошо помню, как зародился наш фильм, – вспоминает Хотиненко. – Ялта. Начало 1994 года. Первый кинофорум молодых кинематографистов. Мы со сценаристом Валерием Залотухой идем по ялтинской набережной. Залотуха говорит: "Знаешь, у меня есть идея... " А дальше следует история о парне, вернувшемся из афганского плена, где он принял ислам... "Остальное ты напишешь", – сказал я тогда Залотухе. Дальше весь процесс работы шел как бы параллельно. Залотуха писал сценарий, я придумывал фильм. Позже все совместилось. ...Могу понять смущение некоторых зрителей: отчего же ислам? За этой религией тянется шлейф агрессивности, опасности, угрожающей миру... Меня увлекла та сура, в которой говорится: кем бы ты ни стал, главное, чтобы ты уверовал... Уверовал!.. От этого мы шли. ...Актерских проб у нас практически ни для кого не было. Давно приметил Евгения Миронова и Александра Балуева, увидев их в фильме "Жена керосинщика". Встретился с Мироновым, поговорил с ним о роли Николая и понял, что не ошибся.

А легко ли согласился сам Миронов на эту роль, которая вполне могла оказаться для него не приемлемой, чуждой его христианской вере? Как абсолютно погрузиться в мир человека, изменившего тому, что послано ему от рождения Свыше? А без абсолютного погружения Миронов играть не умеет. Кстати, православие Миронов принял, будучи уже достаточно взрослым человеком. То-есть, глубоко осознанно. Сам он так говорит об этом:

— Сначала я был как бы условно верующим или даже неверующим. Семья моя – неверующие люди. Потом некие обстоятельства повлияли на меня, и в девятнадцать лет я крестился вместе с матерью и сестрой в своем родном Саратове. Я хочу быть верующим. Выбор меня на эту роль (речь идет о Коле Иванове из"Мусульманина" – Э.Л.) случаен. А мне это показалось очень интересным. Потом начались мучения. Многие считают, что за смену веры ждет какая-то кара. И передо мною встал выбор... Если спросите, верил ли я в фильме, я скажу – верил.

О том, как Миронов шел к роли, рассказал Владимир Хотиненко: "Женя ходил в мечеть и молился. Он узнал все это изнутри. Не верили, что он сам исполняет азан – призыв к молитве. Но он не просто долдонил молитву, а понял ее суть. Так мало кто работает... А Женя – пока не загонит под кожу... Он и на чистой технике мог бы, но никогда себе этого не позволяет. По крайней мере, на моих глазах. Помню, его очень вымотала сцена в "Мусульманине", когда вешался брат его героя. От него просто искры сыпались, его страшно было тронуть. Вообще он человек с характером, достаточно жесткий".

По про шествии времени, мне кажется, сыгранное Мироновым в "Мусульманине" выглядит иначе, чем когда картина вышла на экран. В начале нового века ситуация изменилась, и очень остро, в связи с рядом террористических актов, предпринятых фанатиками-экстремистами 11 сентября в Нью-Йорке и Вашингтоне. Взрывы домов в Москве, Волгодонске, кошмар в концертном зале на Дубровке во время спектакля"Норд-Ост". Гибель тысяч невинных людей... Женщины-мусульманки, камикадзе, взрывающие себя, чтобы уничтожить десятки других неверных, как говорят о инаковерцах мусульмане. Интересно, как бы ко всему этому сегодня отнесся, как бы себя повел русский парень Коля Иванов с Рязанщины, будь он в живых? Не погибни он от руки русского фанатика?

Не принял бы всего этого. По сюжету, ритуально, актер играет Колю-мусульманина. По главной сути играет веру в то, что мир, несмотря ни на что, может быть добром. Стремясь никого ничем не оскорбить, сохранить чистоту, совестливость, стыдливость. Последнее очень важно для Миронова.

Подвергая себя испытаниям, не изменяя этому, через какие бы муки ни пришлось пройти. Коля вернулся, потому что тосковал о родине и потому что ждал испытаний. Истинная вера сопряжена для него с испытанием. Миронов опирается на такие критерии.

О нем справедливо пишут, как об актере экспрессивном. В "Мусульманине" он загоняет экспрессию вглубь, рождается мощная пружина. До поры до времени она сжата. Если вырвется – будет страшный взрыв. Интуитивно Коля знает это. Оттого Миронов играет необычно для себя. Он тих, задумчив, гасит вспышки гнева, собирая свою волю в кулак. Он по-новому видит свою деревню, земляков, по-новому воспринимает тех, кого когда-то знал.

В христианстве есть понятие – царство любви. Мусульманин Коля Иванов поверил в это светлое царство, и самое трагичное, поверил, что ждет оно его там, где он родился и где это вряд ли когда-нибудь станет возможным. С другой стороны, в том и сила верующего... А в родной деревне Коли перемены если и произошли, то к худшему. Залотуха и Хотиненко знают сельскую жизнь – ее драматические будни – и не боятся говорить об этом, едва ли оставляя надежду. Всюду спившиеся или спивающиеся, сошедшие с круга люди. Их несчастные матери, жены, дети. Нищета, рожденная и ленью, и бесперспективностью любых поступков во имя лучшего будущего, и – как результат – глубокой апатией. Колебания в настроениях возможны, когда в Богом забытом селе вдруг появляются пачки "зеленых". Только это как-то будоражит душу, рождает желания, отнюдь не благородные. Желания просыпаются во время коротких пауз среди хронического запоя, занимая жалкие остатки сознания. И при виде всего этого беспомощно бьется Колина мысль: что же делать? Надо как-то помочь людям! Пластика у Миронова всегда берет начало в сущности характера его героя. Причем она меняется. Она версионна. У Коли Иванова эмоции бурлят, но он долго прячет их, не давая выхода. Это концентрация и прошлого, и настоящего опыта бывшего советского солдата, афганского пленника Иванова. Поначалу свою идею о безгрешном, свободном от зла мире Коля пытается претворить во взаимоотношениях с людьми, и это оказывается много труднее, чем он представлял себе вдалеке от дома. Приходит новый взгляд. То, что раньше казалось нормой, давно забыто. Вместе с тем Коля не дает себе права судить несчастных, какими они справедливо ему видятся.

Уже говорилось, что Хотиненко однажды назвал Миронова "человеком из белого мира". Это значит, что актер привержен к определенным идеалам. Как и Коля Иванов. Что есть своего рода вызов в наши дни, когда порок нередко возводится в достоинство и становится предметом восхищения, любования. В том числе и в искусстве. Чистая идея Коли Иванова – та необходимость, с признанием которой человек обретает подлинную нравственность.

О неистовом трудолюбии Миронова не просто широко и давно известно. Порой реальные события во время его работы над той или иной ролью становятся почти легендой. Два эпизода, случившиеся на съемках "Мусульманина", близки именно к этому жанру. Хотя все так и было на самом деле. "Как-то Женя летел к нам на съемки, – вспоминает Хотиненко. – Летел, кажется, из Греции. Что-то случилось с самолетом, он чуть не загорелся. Женя переехал из одного транспорта в другой, перепрыгнул с рейса на рейс, прилетел к нам и встал перед камерой".

История от Хотиненко вторая, еще и забавная: "На "Мусульманине" нам надо было срочно снять сцену, где Женя доит корову. Сцена дневная, но днем мы ее снять не успели, а Жене – срочно улетать, и надо снимать ночью... Вся съемочная группа ушла ловить овец, которые разбежались, остались мы с Женей вдвоем. И вот двенадцать ночи, а корову нужно брать у соседей, двух братьев, весьма сурового нрава.

Обычно ассистент отдувается, а тут я понимаю, что придется самим. А Женя только что из Европы, обласканный публикой, критикой. Орденоносный, ему какой-то приз там давали, еще духи не выветрились.

Ночь, темень кромешная, мы, две сиротинушки, тихонько зовем хозяина: "Фе-дя!" Вроде разбудить надо, но чтобы раздражения не вызвать. Жаль, никто не запечатлел эту картину, как мы стоим и блеем под окнами. Наконец загорается окно: "Чего надо? Какая корова? Ночь на дворе!" – И через слово нецензурщина. Потом Федя корову все-таки привел. Мы с Женей почувствовали себя такими счастливыми после того, как нас обложили матом, и пошли на декорацию.

Понимаете, это было абсолютно не его дело, но он повел себя в этих обстоятельствах по-товарищески. А сколько раз он выручал людей деньгами! А как они памятник Лене Майоровой ставили! Он делает такие вещи, которые я сам пропустил бы и не сделал".

Актеры, да и другие художники, часто ревностно относятся к успехам коллег. Видимо, это связано с публичностью профессии, рождающей особый ракурс во взгляде на другого. Евгений Миронов – один из немногих, к чьей славе, признанию, успехам, победам сотоварищи относятся на редкость благожелательно, отдавая дань таланту Миронова. Очевидно, есть что-то в природе Евгения, его миропозиции, что ограждает актера от зависти, оговоров и т.п. И еще помогает зрителям верить его героям, противопоставляющим идее разъединения людей идеи, их объединяющие. Убежденности, что в каждом таятся великие силы любви. Иногда они изуродованы, растерзаны. Но в принципе господь наделил ими свои создания...

Часть 6
В 1994 году знаменитый немецкий режиссер Петер Штайн выступил в совместном проекте – Германия-Россия – постановке "Орестеи". Среди наших актеров проводился конкурс на роли в будущем спектакле. Точнее, Штайн видел их на кассетах, присланных потенциальными исполнителями. Утвердил звезд Екатерину Васильеву, Елену Майорову, Игоря Костолевского и т.д. Ореста, главного героя, режиссер поначалу не нашел. Миронов свои видеокассеты прислал, но на пробы сам приехать не смог, вернее, не успел. Тогда Международная конфедерация театральных союзов помогла актеру поехать в Мюнхен на встречу со Штайном, после чего он был утвержден на роль Ореста.

"Орестея" была одной из самых значительных постановок в середине 90-х годов. В Москве "Орестея"шла на огромной сцене Театра Российской армии, только там было возможно реализовать столь масштабное зрелище. Длился спектакль семь с половиной часов. Игрался в два вечера по будням (мне именно так довелось его посмотреть). По субботам и воскресеньям спектакль шел целиком, испытывая зрителей на прочность.

Буду честна, высказывая свою точку зрения. Постановка Штайна внешне впечатляла, была мощна, продумана в каждой детали. Но мне показалось, что талантливый режиссер как бы излишне спокоен в своем отношении к человеку, слишком от него отстранен. Как-то веяло равнодушием от того кровавого конфликта, который разворачивался на сцене. Штайн, на мой взгляд, пытался теоретически разъяснить не поддающийся объяснениям иррационализм мира. Если хотите, стихийное бессмыслие жизни, которое на самом деле часто таит в себе некий высший смысл. Что составляло силу, мощь древнегреческой трагедии.

Штайн впрямую расставил противоборствующие силы. Хотя драматург, мне кажется, совсем не так прямолинеен. Орест мстит матери, убившей его отца. Месть сына беспощадна, жестока, она влечет за собой гибель других людей. Да, в древнегреческой трагедии есть момент некого резонерства. В постановке Штайна оно брало верх. Уходили сомнения духа, амплитуда решений. То, что Толстой называл "склонностью к умствованию", мешало эмоционально принять "Орестею"...

Орест – центральная фигура постановки, на которой, в первую очередь, сказалась трактовка сильного, убежденного, реализующего свой взгляд режиссера. Но здесь Штайн не нашел в Миронове послушного, покорного исполнителя. Холодный ум режиссера – и живая энергетика, экспрессия актера, причем актера, который по природе своей всегда обращается к сердцам зрителей. Он был точен, как всегда пластичен, искренен, темпераментен. И все же мне недоставало любимой мною мироновской искренности и боли, его душевности. Орест был абсолютно поглощен идеей мести, он был целиком в плену у нее, не в силах прорваться за им же очерченный круг. При том, что Миронову всегда тесно в рамках жестко поставленной перед ним одной задачи.

У Штайна он все же оказался исполнителем больше, чем творцом. Для Миронова это обидно мало. Женя говорил мне, что позже, когда Штайн выпустил "Орестею" как бы во второй раз, многое доработав, изменились и спектакль, и его Орест. К сожалению, мне этого увидеть не удалось.

"Орестея" физически изматывала актеров, особенно Миронова, игравшего главную роль. Но он спокойно переносил это, великий трудоголик:

— Отдыхать я не умею. Когда у меня появляется свободное время, сразу наваливается хандра и... как это? – депрессия. Ой, я этого страшно боюсь. Поэтому стараюсь побольше работать. Впрочем, и путешествовать мне нравится. Если бы я не стал артистом, то подался бы в странники. Спасибо профессии, я объехал всю Европу, был в Японии, Америке. Это прекрасно... В этих поездках, кстати, я сумел кое-что важное понять. Когда я был маленьким, меня водили в саратовский городской парк "Липки", я смотрел там на памятник Чернышевскому и думал, что ничего совершеннее быть не может. Думал я, конечно, иначе, но смысл такой. А сейчас в Риме прикоснулся к творениям Микеланджело и... Улетая из Москвы в Италию, я казался себе человеком, многого добившимся в жизни. А вернулся другим, вдруг увидел, как мало успел.

В последней фразе, думается, многое от неистовой требовательности актера к самому себе. Спокойно неистовой – так будет вернее. Потому что требовательность Миронова – не внезапные вспышки, не спонтанные обращения к себе, а неизменное движение, искания, желание не повторяться. В его естественной, даже страстной любви к работе нет ничего насильственного. Это сущность Миронова, в которой он сам порой признается.

...Мне посчастливилось видеть Евгения в той его театральной роли, которая кажется мне недооцененной. Может быть, потому что спектакль, о котором пойдет речь, шел очень недолго. Это "Последняя ночь последнего царя" по пьесе Эдварда Радзинского в постановке Валерия Фокина, много работающего с Мироновым. Спектакль шел в антрепризе "БОГИС". В чем-то он был несовершенен: явная публицистичность не очень органично соединялась с лирикой.

Главные герои – старый большевик и его младший товарищ по партии, – участники расстрела государя и его семьи в июле 1918 года в Екатеринбурге, находятся в психиатрической больнице. Все происходящее на сцене – их воспоминания о прошлом, окрашенные болезненным бредом виновников страшного преступления перед Богом и людьми. В спектакле были заняты талантливые артисты: Михаил Ульянов, Александр Збруев, Ирина Купченко. Ульянов и Купченко играли, в чем-то и повторяя себя, свои былые крупные роли. Герой Ульянова напоминал его Антония из "Антония и Клеопатры" Шекспира, которого он когда-то играл на вахтанговской сцене. Купченко казалась несколько постаревшей Лизой Калитиной ее кинодебюта в "Дворянском гнезде". Интереснее был Збруев – Николай II: растерянный, безвольный, смятый бурей император всея Руси, уже не император, а отец, муж, понимающий, что он и его близкие обречены.

Самой яркой фигурой, концентрировавшей зрительское внимание, был герой Миронова. У него вроде бы типичная судьба молодого революционера тех лет. Простой парень, активно отдававший дань веяниям начала века. В том числе и перемена простого русского имени, данного ему родителями, на пламенное имя Марат. Хотя парень вряд ли хорошо знаком с судьбой одного из вождей Французской революции. В конце концов он вернется к своему подлинному имени и к самому себе, поняв всю ничтожность и опасность идеи, увлекшей его. Истина – в любви, и только ей надо служить.

Марат в команде, охраняющей бывшего императора и его семью. Он, один из конвоиров, незаметно для себя влюбляется в младшую дочь императора, великую княжну Анастасию. Разумеется, все фантастично: революционер, конвоир, большевик – и царская дочь! Только все это невероятное, фантастичное все больше и больше овладевает Маратом, захватывая его чувства и помыслы, освобождая от служения фальши и злу. Возвращает Марата к естеству его – а значит, к добру, жертвенности. Марат спасет Анастасию от расстрела. Такова версия ее судьбы в воспоминаниях сошедшего с ума Марата. Но, быть может, он как раз нормален в обществе временно победивших борцов за свободу? А это они сорвались с оси?..

В "Последней ночи последнего царя" Миронов продолжает близкий ему мотив духовного обновления, точка отсчета которого – Саша из "Любви". Вместе с тем, набрав к этому времени достаточно большой профессиональный опыт, актер стремится к более глобальным обобщениям. Человек, даже поддавшись на время ложной идее, не может отказаться от своего высшего назначения, не очиститься от привнесенного ложью. Даже расплачиваясь за это жизнью.

Миронов играл Марата примерно в одно время с Иваном Карамазовым в инсценировке романа Достоевского, поставленной Валерием Фокиным на сцене театра "Современник". Кажется, по всему ранее сыгранному Миронову должна была бы быть назначена роль младшего брата, Алеши. Того, о котором его брат Дмитрий говорил: "божий человек". А в другой раз, отправляя Алешу к Катерине Ивановне, произносит: "Я бы мог послать всякого, но мне надо было послать ангела". Кстати, Миронов играл Алешу в отрывке в годы учебы в Школе-студии МХАТ. Актер сам выбрал роль Ивана.

— Да, с Алексеем было бы проще, – признается он. – Но это ведь и менее интересно. Если я вижу, что роль дается без труда, то от нее отказываюсь. Алексея я сыграл бы хорошо, потому что плохо не умею. В моих словах нет бахвальства, а только реальная оценка собственных сил. Что же касается Ивана, то таких ролей мне еще не предлагали, поэтому я не могу ручаться за результат. Но в этом главная прелесть! Алексей – пройденный этап, я уже внутренне перерос эту роль. Мне хочется с чертом поговорить. Пора!

Разговор Миронова с чертом состоялся.

— В Карамазове, как мне кажется, есть очень важные черты сегодняшних молодых людей. Категоричность, жесткость, неприятие бога и общечеловеческих законов. А с другой – он человек жутко сомневающийся и рефлексирующий, что сейчас тоже очень характерно для общества, – резюмировал Миронов после премьеры "Карамазовых". – Единственное, чего так мало в нас и так много в нем, – он невероятно совестлив. Совестлив до болезни. Именно поэтому и сходит с ума. Это очень важная черта, и я был потрясен, когда открыл ее для себя. То-есть, она, конечно, была открыта давно, но для меня стала открытием. Я сначала никак не мог понять: что же он так мучается? Ведь он не брал в руки канделябр, не убивал отца. Он всего лишь произнес это вслух. Но для него сделать и подумать – одно и то же. А сейчас слова, к сожалению, почти не имеют ценности.

С Иваном Карамазовым Миронов ступил на новый материк. В несколько отвлеченную рассудочность спектакля он внес многое от себя. Иван у него мягче, даже слабее того, каким писан он Достоевским. Он все время прислушивается – к себе, к другим. Он играет с собой и с другими, проверяя: сумеет ли подняться над общепринятой моралью. Зачем? Гордыня мучит его, один из смертных грехов, за что Иван себя ненавидит, но и справиться с собой не может. В романе Иван исповедует "мирскую науку". Он искушает Алешу, одновременно и желая искусить (тогда они как бы сравняются), но он и не хочет, чтобы Алеша принял его философию. "Ну... что же его? Расстрелять? (спрашивает Иван, рассказав Алеше о генерале, затравившем ребенка). Для удовлетворения нравственного чувства расстрелять? Говори, Алешка!"

Алеша соглашается: "Расстрелять!"

Иван торжествует: "Браво! Уж коли ты сказал, значит..."

Торжествует, потому что в эти минуты Алеша оказался как будто близок ему, его "мраку". Торжество мгновенно. Радости – настоящей – нет! В этом – Иван Миронова, стремящегося спорить с Богом и знающего всю тщету своего поединка. Шаткость позиции человека, убежденного, что люди могут жить без Христа и его морали.

Миронову, стремящемуся к абсолютному погружению в мир его героя, – Миронову, истинно верующему в Бога, – наверное, было невероятно мучительно произносить "Без Бога все дозволено". Но он произносил это с каким-то вторым смыслом – человека, увидевшего, что происходит с теми, кто живет без Бога. Наше время дает для этого тьму примеров. Миронов играл человека, не отринувшего для себя до конца веру. И потому – надежду. Его душа была уязвленной, отчего он безмерно страдал, борясь с собой. Может быть, Иван этот был внешне чуть ровнее, сдержаннее того, каким видится он на страницах романа. Но в том и сила актера, что он рассказывает еще и о себе, играя такие мощные роли.

Иван у него был "с адом в груди", как говорил о том Алеша своему брату. Актер оправдывал ответную реплику Ивана: "Есть такая сила, что все выдержит".

О себе Евгений как-то сказал в телевизионном интервью, что он – человек страстный, увлекающийся. Но притом он редко позволяет себе бурные выплески темперамента, скорее они упрятаны, затаены. Касательно Ивана, то благодаря такой скупости очевиднее бездонность пропасти, затягивающей Карамазова.

Часть 7
В судьбе актера сложилось так, что почти параллельно Миронов обращается к героям русской классики, диаметрально противоположным. В 1996 году на экран выходит картина "Ревизор" по Гоголю, где Миронов сыграл Хлестакова. Недаром в телеинтервью артист сказал о себе: "Люблю прыгать в океан", имея в виду рискованные повороты в своем списке ролей. То-есть, такие виражи – на самом деле четкая линия его жизни.

Когда-то в спектакле "Ревизор" Театра-студии Олега Табакова Миронов был занят в маленькой эпизодической роли. Через несколько лет его товарищ по"Табакерке", Сергей Газаров, предложил ему главную роль в экранизации пьесы Гоголя. Режиссер собрал уникальный ансамбль: в картине снимались Марина Неелова, Никита Михалков, Олег Янковский, Армен Джигарханян, Зиновий Гердт, Владимир Ильин, Алексей Жарков и т.д.

Снимали в Праге на студии "Баррандов-фильм", где производственные услуги были дешевле, чем в Москве. На съемочной площадке в две тысячи квадратных метров построили провинциальный русский город середины XIX века. По его улицам ездили кареты, минуя дом городничего, но чаще останавливаясь возле него. Стоял здесь и трактир, в котором проживал столичный гость Иван Александрович Хлестаков. Обо всем этом много писали во время работы над фильмом, создавая атмосферу рождения некого шедевра, которому предстоит ошеломительный успех. А картина в итоге разочаровала.

Газаров, на мой взгляд, хотел снять стремительный и фарсовый фильм – откровенно язвительный, с проекцией в российские 90-е годы ХХ века, когда все элементы общества, в столице, в провинции, оказались вовлечены во все нарастающий хаос, в котором ни для кого не остается ничего святого. Это самое то время, самое то общественное настроение, когда рождаются аферисты, авантюристы разного толка. Причем им не просто верят априори – их возносят. Можно сослаться на множество реальных фактов тех лет, начиная с печально известных строителей финансовых пирамид, но все это и так прекрасно запало в память миллионов. Картину свою Газаров, разумеется, снимал не только ради этого. Слишком мало, ничтожно мало было бы это для гениальной пьесы, где за сатирой скрыты боль, тоска по идеалу. Даже поиск идеала – как опасения за судьбу идеала во враждебной, порочной действительности.

Перед началом съемок в "Ревизоре" Миронов говорил:

— Ясно, что такая роль (Хлестаков – Э.Л.) случается раз в десятилетие. Конечно, существует бесконечное количество постановок "Ревизора", начиная от школьной самодеятельности, но я-то говорю о подлинных событиях, а не о потоке. Скажем, ХлестаковМихаила Чехова – это классика. И передо мной стоял выбор: плюнуть в вечность или... В конце концов я что-то понял о Хлестакове. Его воспринимают этаким авантюристом, а в действительности он совсем другой. Это чудо природы. Хлестаков на все реагирует иначе, чем остальные, – быстрее, резче. Мульти-пульти! Понимаете? Таким нормальный человек быть не может. И ненормальный не может. Чудо природы...

Свой достаточно своеобразный взгляд на героя Миронов претворяет в картине, играя некое странное создание, неведомо какими путями оказавшееся в российском захолустье. Этот Хлестаков похож на ангела с рождественской открытки: златокудрый, голубоглазый, прехорошенький херувим! Милое дитя, анфан терибль, совершенно далекий от подлинной системы взаимоотношений людей в окружающем его мире. Кажется, очаровательный баловник Иван Александрович в своем развитии едва перешагнул подростковый период, на котором, скорее всего, и остановится его сознание. Но это вовсе не означает, что он глуп, туп. Вполне смышленое дитя он!

Хлестаков лежит в постели, похожей на нарядную детскую колыбельку, все в кружевах, оборках, такой прелестный, розовый, невинный бэби, пробуждающийся от сна с радостной улыбкой. Вокруг него собрались заполошные чиновники, не знающие, как, чем угодить такому милому существу, осчастливившему их убогую жизнь своим появлением. Или явлением... Явился, ни на чем не настаивая, ничего ведь не требуя! Воплощая особенную ипостась, незнакомую суетной, алчной чиновничьей мошкаре, ораве ходячих нелепостей.

У Газарова в "Ревизоре" нет гоголевских "свиных рыл", нет оскаленных рож. Есть мелкий и безумный мир уродливых гримас, есть уморительное провинциальное сообщество, есть сплошь кривые зеркала. Герои фильма, кажется, не столько люди, сколько подобие людей, дошедших до откровенного неряшества, неустройства, как внешнего, так и внутреннего. "Умели сделаться лоскутными, мелкими, от головы до самого платья нашего". Именно поэтому режиссеру нужен был чудный, необыкновенный герой, метеорит, который в конце концов исчезнет, навсегда оставшись загадкой: а было ли все это на самом деле?

В последнее время Миронова все чаще сравнивают с гениальным Михаилом Чеховым. Хлестаков был одной из его звездных ролей. Разумеется, до нас дошли только восторженные описания, воспоминания, оды о его игре. Судя по картине, Миронов шел другим путем. Несмотря на то, что, по его словам, Чехов один из его безусловных, давних кумиров. Актер говорил однажды о "невероятной энергетике воздействия", присущей Чехову, когда половина зрительного зала выбегала после того, как артист произносил всего одно слово "потоп" в спектакле "Потоп", где играл Фрезера. Миронов добавлял: "Я не хочу сказать, что мечтаю, чтобы при моей игре половина зрительного зала выбегала. Я стремлюсь к менее эффектному, но, быть может, к более эффективному воздействию на зрителей". Интервьюер спросил актера: "В этом вы видите вершину мастерства?" – "В этом есть правда, – ответил Миронов. – Я пока многого не понимал, но сам всегда подобное воздействие ощущаю. Например, от Марлона Брандо. Я не знаю – от Бога это или этому можно научиться, но такое воздействие существует, и мне оно очень интересно. Оно не примитивно. И, конечно, это вершина".

В "Ревизоре" у Миронова не было ничего от подобной энергетики. Да и будь это, вряд ли бы оказалось органичным для нацеленности режиссера на почти водевильное звучание, разбавленное несколькими сатирическими красками и насмешкой... Не было гоголевской интонации и в гениально-внезапной сцене, когда на глазах у потрясенных зрителей Городничий сбрасывает с себя комическую маску и в пафосе отчаяния открывает трагическое лицо, предавшись исступленной горечи. В фильме этого не могло быть: городничий видел перед собой ангелоподобного Ванечку Хлестакова, который вот-вот упорхнет, оставив милые воспоминания. И фильм как-то упорхнул, правда, без милых о нем воспоминаний.

Пожалуй, впервые Миронов не был обласкан зрителями и обычно необыкновенно благоволящей к нему критикой... Как сам он к этому отнесся?

— Может ли меня критика раздавить? Уже нет. Это раньше я плакал из-за критики. После фильма "Любовь" я был ну просто золотой мальчик. Призы сыпались, как из рога изобилия, и когда очередной приз задерживался, я действительно недоумевал, но в конце концов он всегда падал в руки. Что бы я ни сыграл, журналисты пели дифирамбы. И так продолжалось до тех пор, пока после "Орестеи" Петера Штайна один критик не написал гадость про меня и моих товарищей. Я помню имя и фамилию этого критика, дай Бог ему здоровья. И я просто не поверил бумаге. Вот тогда меня еще можно было раздавить. Благодарен ему, потому что понял: не это главное...

Однако Женя был огорчен довольно-таки холодным приемом "Ревизора" в Сочи на "Кинотавре" в1996 году. Но не предался тоске, хотя бы потому, что был весь в работе. Мы говорили с ним тогда о крошечной роли в "Утомленных солнцем", сыгранной Мироновым с восхитительным мастерством. Сцена занимала менее пяти минут, но его молоденький командир оказался достойным партнером комдиву Котову Никиты Михалкова! Говорили и о "Змеином источнике" Николая Лебедева, где Миронов поражал, резко и жутко, в роли Андрона. "Змеиный источник" – жесткий триллер, новый для Миронова жанр.

Поначалу режиссер предлагал Евгению другую роль – фотографа, у которого погибает от рук маньяка беременная жена. Все отягощено отношениями фотографа с молодой учительницей Диной, которая ради него приехала в маленький поселок после окончания института. В итоге Миронов сыграл в этой картине маньяка Андрона.

Из моего интервью с режиссером Николаем Лебедевым:

— В вашем выборе Миронова на роль маньяка-убийцы была безусловная смелость, особенно для режиссера-дебютанта, каким вы были в эту пору. После Саши из "Любви", "Бумбараша", Николая Иванова в"Мусульманине" – Андрон, этот кровавый монстр? Я давно обратила внимание, что маньяки в ваших картинах удивительно ясноглазы, светлы обликом (речь идет и о герое картины Лебедева "Поклонник").

— А маньяки такие и есть. Это прежде всего сублимация сексуальных комплексов. Человеческая нереализованность. Когда-то в реальной жизни я ненавидел человека, который потом стал прототипом Андрона, а вот после того, как снял фильм, стал понимать и жалеть его. Это не значит, что я его оправдываю. Я ему сострадаю. Осознаю, какая им владела боль, как он мучился, любя, понимая, что он отвергнут, как пытался, несмотря ни на что, обратить на себя внимание. И как важно для него было реализовать свой комплекс невостребованной любви, невостребованность человека, оказавшегося никому не нужным.

— Вы изначально писали роль Андрона для Миронова?

— Нет, я хотел, чтобы он сыграл фотографа. Но Женя прочел сценарий и сказал. : "Нет, нет, я уже такое играл... " И отказался. Мы говорили с ним после спектакля, только что познакомившись. Я вернулся домой и позвонил Миронову. Сказал: "Женя, у меня поднялась температура после того, как вы отказались. Я так хочу, чтобы Вы снимались!" – "Ладно, – сказал Миронов, – я перечитаю сценарий". Я думал, он утешает меня. Но Женя в самом деле сценарий перечитал, мы снова встретились, и он предложил: "А если я сыграю Андрона?" Женя искал в Андроне те же человеческие черты, которые волновали меня.

— Вы рассказали ему о прототипе Андрона?

— Естественно. Но я не предполагал, что, увидев Миронова в первый съемочный день, узнаю именно этого негодяя – сутулого, с палочкой под мышкой, с зализанными волосами... Я уверен, что Миронов – гениальный актер, абсолютно убежден! Необыкновенно многогранен и вместе с тем великий труженик! Его гениальность не просто дар, за что спасибо господу Богу и родителям Жени, а еще и колоссальное Женино трудолюбие.

Для Миронова Андрон – это беда. Великая беда человека, не сумевшего справиться с собой, со своими амбициями, надеждами, с крушением, которое настигает его со всех сторон. Сейчас на кино- и телеэкране столпились буквально сотни маньяков разного толка. Чаще всего причину подоплеки, причину их жутких деяний авторы ищут в детских драматических воспоминаниях о сексуальных домогательствах старших. Иногда – родителей, иногда каких-то случайных людей. Обычно это одинокие дети, лишенные ласки, заботы матери и отца. Их психика сломана, они подсознательно ищут повод, возможность отомстить, рассчитаться. У Лебедева и Миронова Андрон сломан по другим причинам: безумное честолюбие, в общем, почти ни на чем не основанное, нежелание смириться с тем, что он – посредственность, хотя в этом никто не повинен. То-есть, Андрон не хочет мириться с данностью, жить адекватно своему потенциалу. Уподобиться герою Томаса Манна, который сознательно укротил свои желания, претензии к жизни, хотя это в конце концов не спасло его от самоубийства. Соответствие самому себе, возможно, помогло бы Андрону. Но версии его судьбы не из круга наших размышлений в данном случае. А на экране жалкий, но тщащийся доказать миру свою значимость человек, в том числе и властной, красивой директрисе школы, с которой он связан.

Андрон живет страстью. Низкой, темной, которую он прячет за жалкой внешностью рядового клерка. Услужливого, вежливого, будто стоящего в стороне от страшных убийств, совершающихся в поселке. Андрон – не Родион Раскольников, мучительно отождествляющий себя с Наполеоном. Убивая молодых женщин, он дает выход всему, что накопилось в его душе, на какие-то мгновения он в это время выходит из рабского унижения и уничижения. Его глаза скрыты за стеклами очков. Они словно лишены всякого выражения. И все же вдруг, внезапно мелькнет в них искра отчаяния. Вернуться в прошлое, не отягощенное кровью других, невозможно уже для Андрона. Он это знает и продолжает убивать.

Лебедев построил картину так, что в финале Андрон откроет свое истинное лицо. Это разъяренный зверь. На карту поставлена его уродливая жизнь, он бьется за нее, загнанный в угол. Актер редко позволял себе такое безудержное раскрытие истинного лица человека, на котором порок поставил свою мету. Андрон в эти минуты уже мертв, что осознает... С этой роли в биографии Миронова появляется мотив истории человека, одержимого больным, гипертрофированным самолюбием.

Часть 8
В 1999 году он сыграл писателя Гурова в картине Алексея Учителя по сценарию Дуни Смирновой "Дневник его жены". Картина посвящена трагическому роману великого русского писателя Ивана Бунина с молодой писательницей, поэтессой Галиной Кузнецовой (в фильме она названа Плотниковой). Бунин был намного старше Галины. Он привел ее в свой дом в Грассе, на юге Франции, поселил там под одной крышей со своей женой Верой Николаевной, стоически переносившей столь драматическую ситуацию. В конце концов все завершилось страшно и парадоксально. Любовница покинула Бунина, сойдясь с певицей Мартой (в фильме Марга) Степун, и их лесбийская любовь длилась до кончины Марты.

Иван Алексеевич Бунин больно пережил уход Галины. Но оказался так великодушен, что в годы фашистской оккупации открыл для Галины и Марты двери своего дома, понимая, что иначе Марта попадет в газовую камеру в одном из концлагерей: она была еврейкой. После разрыва с Кузнецовой, безмерно страдая, Бунин написал гениальные "Темные аллеи", одну из вершин русской прозы.

Однако Смирнову мало интересовало подлинное эхо этих событий в душах людей, что так изумительно преломилось и претворилось под пером Бунина. В результате сценарий, а затем фильм стал рассказом о страсти пожилого, недоброго, скандального господина, почему-то именуемого Буниным, к ординарной хорошенькой даме, которая предпочла любовнику любовницу. Все это происходит на глазах у некрасивой, истеричной жены пожилого господина. Картина "Дневник его жены" балансирует на грани скабрезности, впрочем, иногда эту грань не без вызова пересекает...

На вилле Бунина живет еще один человек из России, эмигрант, неудавшийся писатель Гуров. Перекати-поле, которого все время гонит и гонит по земле. Но вот он зацепился, осел, чуть пригрелся у Буниных. К тому же влюбился в хозяйку дома. Неудачно влюбился... Или просто убедил себя, что влюблен? Подлинное имя этого персонажа – Зуров, он действительно жил у Буниных. Его положение в их доме было непонятно, но никто и не был этим озабочен. Бунин охотно помогал русским, бежавшим от советской власти, был щедр, гостеприимен. Около него кормилось множество людей. Зуров был несколько более приближен, что добавляло ему ненужные амбиции по поводу собственного творчества. Закончил он жизнь в психиатрической больнице, где его навещала Вера Николаевна Бунина.

В "Дневнике его жены" Гурова-Зурова играет Евгений Миронов. Эта роль второго плана. Но именно этот донельзя и постоянно взвинченный, нервный, экзальтированный субъект, на мой взгляд, самая интересная фигура картины. Как и Марга-Марта, сыгранная Еленой Морозовой. Они, мне кажется, по-настоящему живые люди среди остальных грубовато-вычисленных, функциональных персонажей.

Гуров отчасти похож на Андрона из "Змеиного источника". Еще одна жертва непомерного тщеславия, завышенного о себе представления, перерастающего в душевную болезнь. Но в отличие от героя "Змеиного источника", для которого месть и власть над своими жертвами стали страшным возмещением, способом временного самоутверждения, Гуров уходит в иное искажение. Он ищет любви там, где она по определению невозможна для него. С одной стороны, он живет в этом иллюзорном мире. С другой – он постоянно разбивается о реалии. Сочувствие Веры Николаевны принимается им за отклик на его чувство к ней. Причем его чувство родилось не непосредственно, естественно, это желание слабого, одинокого человека найти опору в другом человеке. Нет, это не борьба страстей, когда драматизм такой схватки мог бы стать почвой для трагического рассказа о обреченной любви. На самом деле за любовью Гурова жалкая и глубоко скрытая его ненависть к Бунину, зависть к писателю с мировой славой. Наделенному широтой души. Гуров ненавидит Бунина и за то, что тот пригрел его, как несчастную приблудную собачонку: выбросишь на улицу – она погибнет. Наверное, в глубине души Гуров это понимает. Может быть, даже не столько понимает, сколько иногда хочет объяснить себе причину царапающей его сердце боли. Отсюда его суетливость, взгляд зверька, который боится попасть в капкан. Его поступки внешне как бы лишены логики. На самом деле это логика того, кто бьется головой в закрытую дверь, которую ему никогда не открыть.

В этом духовно скудном, циничном по отношению к Бунину фильме Миронов-Гуров оказывается персонажем из другой истории. Его Гуров – человек с разрушенным внутренним миром, в конце концов до дна поверженный не поддающейся его воле жизнью. Гуров близок персонажам Достоевского. Своим исходом. Своим циническим отчаянием – Миронов сыграл и это, практически не имея сценарного материала. Это еще и дрожь оскорбленной души (что тоже знакомо по героям Достоевского), после чего становится жаль Гурова: еще одна загубленная жизнь, во многом – самим человеком.

Герой второго плана в решении Миронова стал одной из главных фигур картины Алексея Учителя, оправдывая согласие актера сниматься не в главной роли, как то положено звезде его ранга...

Миронов работает с очень разными режиссерами, особенно в кинематографе. Это и маститые – Михалков, Хотиненко, Бортко, Кончаловский... Были дебютанты – Лебедев, Евстигнеев... Чувствует ли он различие в способе общения с ними на съемочной площадке? В одном из телеинтервью, уже после демонстрации фильма "Идиот", Миронов говорил, сравнивая Михалкова и Бортко:

— Они очень похожи внешне, – шутил актер. – На съемочной площадке к Бортко подходили: Никита Сергеевич, распишитесь, пожалуйста! В чем разница? Я вам могу сказать, в чем они одинаковы, пожалуй. Все остальное – фантазия, мышление и вообще – разное. Одинаково они, на мой взгляд, работают с артистами. Они все-таки актерские режиссеры. Потому что есть режиссеры-концептуалисты. Они же – актерские режиссеры. Это значит, что им важен в кадре все-таки артист. Атмосфера – сама по себе. Но артист как личность главное. Вот это, мне кажется, их очень сближает между собой. Хотя по-разному. Способы их работы разные. У Бортко это все-таки более как бы на площадке должно быть отработано. Он должен быть уверен в том, что сейчас произойдет: миллиметр туда, сантиметр сюда его может не устроить, на самом деле. Он может спорить и ругаться по этому поводу. А У Михалкова более свободный, импровизированный стиль, когда какие-то неожиданности, наоборот, приветствуются...

Стало быть, Миронов – как всякий думающий, анализирующий свою и чужую работу художник – уже приглядывается к возможной для него режиссуре как продолжению актерской его профессии.

Он, конечно, виртуоз. За мастерство и точность Миронов платит огромным эмоциональным напряжением, не позволяя себе работать только на технике, хотя мог бы. Но тогда это был бы уже не Евгений Миронов. Видимо, сцена, кинематограф отбирают у него все силы, не оставляя ничего для того, что принято называть личной жизнью. Иногда это вызывает пересуды в охочей до таких материалов "желтой прессе". Причем чаще всего не имеет ничего общего с правдой. Как сам актер реагирует на подобные публикации?

— Спокойно. Раньше я очень болезненно на это реагировал, а потом понял, что это часть нашей профессии.

В общем, Миронову грех жаловаться. В том числе и на критику, которой он любим куда более, чем многие его коллеги. В недалеком прошлом при всей своей как бы открытости и безотказности в общении с журналистами он умело уходил от назойливых и не всегда корректных вопросов по поводу личной жизни.

Когда-то, будучи более снисходительным к представителям второй древнейшей профессии, Евгений с присущим ему обаянием и искренностью во время встреч с интервьюерами говорил, отчего до сих пор холост. Однажды рассказал, как был влюблен, как отчаянно мерз в телефонной будке без стекол и как цветы замерзали в его руках. И все было напрасно – девушка так и не пришла. В другой раз актер поведал:

— Из-за романа я профукал роль Чонкина. Никита Сергеевич Михалков и Олег Павлович Табаков посоветовали режиссеру фильма Иржи Менцелю (известный чешский режиссер, экранизировавший роман Войновича – Э.Л.) на эту роль именно меня. А у меня в это время роман. Я не ходил, а летал и думал: как хорошо все складывается. И когда пришел на пробы, то просто взгляд с трудом фокусировал. Но не от перепоя, а просто перед этим не спал ночь...

Это было сказано несколько лет назад. Ситуация не изменилась и сегодня, но теперь Миронов как-то более печально объясняет это, о чем впереди. Пока еще одна цитата из интервью актера:

— Я не делал из своей жизни легенды, как Грета Гарбо или Марлен Дитрих. Но рассказывать о своих проблемах направо и налево не хочу. Мне неприятно, что кто-то утром, за завтраком будет читать в газетах о моих проблемах.

Он прав. В будущем он станет вообще крайне редко открываться даже по поводу своей работы в газетах, журналах, на телевидении. И уж коль соглашается, то как никто серьезен и честен. Так говорил он и после премьеры "Гамлета". Признавался в том, как непросто далась ему эта новая работа с Петером Штайном. Много спорил с режиссером. Легко ли он вступает в конфликт?

— Я всегда отстаиваю свою точку зрения. Актеры бывают пластилином в руках режиссеров, но я считаю, что актер и режиссер должны быть соавторами. Иначе я не работаю. Что касается Гамлета, то именно Штайн влюбил меня в эту роль. Я никогда не хотел ее играть. Казалось, скучно ходит и нудит, нудит, ничего не делает. Сам я человек эмоциональный и люблю действие. Но когда мы начали работу над пьесой, Штайн так рассказывал о Шекспире, показывал нам свои переводы, что я влюбился в роль и до сих пор в беспамятстве... Готов за эту роль приплачивать каждый раз, когда выхожу на сцену...

Петер Штайн подчеркивал, что ставить "Гамлета" можно только в том случае, если у тебя есть актер на роль датского принца. Работа в "Орестее" убедила Штайна, что в России есть такой актер – Евгений Миронов.

Его Гамлет очень юн, он еще почти не успел расстаться с идеалами, с высокими представлениями о мире и о людях. Оттого для него еще болезненнее крушение, которое впереди. Но он должен пройти через это. Гамлет у Миронова живет так, будто на него летит поезд с невероятной силой, а он бессилен перед ним. Покорности и смирения в Гамлете нет. Актер будто не дает ему оправиться от одного разочарования, как его тут же настигает другое, еще более тяжкое. Передышки нет. Гамлета часто играют очень прозорливым, оттого принц изначально ироничен, недоверчив, саркастичен в отношениях с матерью, с Офелией и т.д. У Миронова он еще к этому идет, и потому невероятно напряжение каждой минуты сценической жизни Гамлета. Как выдерживает все это Евгений Миронов, остается тайной. Судя по словам его партнеров, он и репетировал так же. Исполнитель роли Клавдия Александр Феклистов вспоминал: "...Я потрясен тем, что он (Миронов – Э.Л.) репетирует не техникой, а собой, своими страданиями. Я свидетель, как он рвал сердце в клочья и душу. Я помню этот голос, слезы..."

Мир отвергает идеалистов-Гамлетов, предлагая альтернативу: компромисс, адаптация к существующим правилам игры – или гибель. В ХХI веке в основном реализуют первый вариант и к тому призывают. У Штайна и Миронова Гамлет этого не принял. Но шел он к смерти, все более и более любя жизнь, как бы ни было нестерпимо его существование.

Наверное, это берет начало в позиции Штайна: "Надо быть, несмотря на все страдания, обрушивающиеся на человека". И, убеждена, идет от Миронова, которому так близок Пушкин, его жажда жизни. Пушкина Миронов сыграл в радиоспектакле. Жаль, что немногие слышали его. Телевизор окончательно отодвинул радио в тень, и радио стало обслуживать в основном домашних хозяек, когда они готовят на кухне обед, завтрак или ужин. Я знала, что Миронов занят в радиоспектакле "Пушкин", который ставил по своему киносценарию, увы, нереализованному, Марлен Мартынович Хуциев. По возможности старалась не упустить очередную серию, хотя это не всегда удавалось. Радиоспектакль – собственно, вся жизнь поэта от шестнадцати лет и до его гибели. Миронов прошел эту дорогу – от беспечного гениального юноши до дерзновенного, мудрого гения. Он славил царствие чумы, раскрывая экстатические глубины обезумевшей души. Он радовался миру и презирал его. Он знал цену всему, но ни от чего не отказывался... Миронов играл так, что, кажется, сумел перейти границу невидимого зрителю актера. Дело не в том, что можно было представить себе, слушая радио, знакомое лицо Евгения Миронова. Не он виделся в эти минуты, а Поэт, отзывавшийся всем страданиям и радостям. Он испытал и много обычных житейских невзгод и крушений. Он мучительно пережил горе собственного ума, трагедию одиночества (это удалось особенно). Он отстаивал свое право творить, он боролся за каждый выплеск эмоций, претворенных в стихах и прозе. Он знал, что часто отдает плоды вдохновенья, свои мысли, слова на суд черни, невежественной, убогой, злобной. Но знал, что такова его участь и возмещение – в осознании того, что он идет своим путем, данным ему свыше. В финальных сериях Миронов замечательно рассказал о трагической любви Пушкина к Наталье Гончаровой – жестокой насмешке судьбы...

После фильма "Любовь" Миронов практически ни разу не сыграл такого сильного, всепоглощающего чувства. Если хотите, его герои обычно далеки от этого, скорее их занимает проблема нравственной стойкости, дороги в бездну или бегства от бездны... Этические итоги поражения или победы его героев... Он как бы сторонился бытовых рамок, его волновало общечеловеческое. Вплоть до лучшей его роли, князя Мышкина, где все это и оправдано, и отчасти спорно? И в "Гамлете" он не был взволнован историей чувства принца и Офелии.

— Проблемы Гамлета, или Самозванца, или Ивана Карамазова, – они немного вне этой темы. Их интересуют космические проблемы личности. Так что такие претензии не ко мне, а драматургам, писателям, которые их создали.

— Но Вы это сами выбираете?

— Гамлета, я думаю, выбрал бы любой артист. Но Гамлета гораздо больше волнует "Быть или не быть?", чем Офелия. Это так, так написано. Что касается других ролей, то существует Лопахин, к примеру, где его волнует именно это, и очень сильно. Дальше все, если даст Бог, будет нормально, будет другая роль, где... Словом, получается так, что в этом смысле я не выбираю. Получается, что эти космические темы – они спускаются на меня, и я вынужден ими заниматься.

Часть 9
...И все же в "Пушкине" был не только космос, но была и страсть. Жаль, что вряд ли Миронов когда-нибудь сыграет в кино Пушкина (в театре это возможнее). Быть может, восполняя недосягаемое, Миронов вместе с режиссером Юрием Борисовым сделал телевизионную передачу на канале "Культура", в которой читает стихи Пушкина. Чтение стихов не то иллюстрируется, не то сопровождается балетными номерами, в которых занята сестра Миронова, Оксана, и ее сотоварищи. Балетные интермедии хороши сами по себе. Но, признаться, существуют отдельно от поэзии. Впрочем, можно ведь просто слушать и видеть Миронова, не связывая это с искусственно привнесенной в программу пластикой. Миронов построил все так, будто это не окончательная запись, а нечто вроде репетиции, когда он может начать читать и остановиться, чувствуя, что надо иначе и еще можно это изменить. Такой прием в характере актера, неимоверно к себе требовательного, готового бесконечно искать, отказываться от найденного, если он чувствует, что можно лучше, можно стать еще ближе зрителям. Он не принадлежит к тем, кто пытается уговорить себя и других, что им безразлично то, как примут их зрители.

— В "Глобусе" во времена Шекспира, – замечал актер, – играли на арене. Вокруг зрители. Общаясь в каждом монологе со зрителями, Гамлет уже не одинок. Делится, пытается советоваться, что ли... Мне лично это очень помогает.

Более того, Миронов играл так, что зрители не только аплодировали, но и поддерживали героя, когда он, например, убивал Полония... То-есть, просто породнились с ним...

После "Орестеи" и "Гамлета" Миронов работал снова с западным режиссером Декланом Доннелланом, поставившим пушкинского "Бориса Годунова". Миронов играл Самозванца, Александр Феклистов – Бориса Годунова.

В это время уже начиналась работа над картиной "В августе 44-го" по роману Владимира Богомолова "Момент истины". На съемочной площадке встретились Евгений Миронов и Александр Балуев, его партнер по фильму "Мусульманин". Снимал картину режиссер Михаил Пташук.

Герой Миронова – капитан Алехин. Именно в этой роли я ощутила, что Женя Миронов стал очень зрелым человеком, окончательно перешагнул рубеж, отделивший его от молодости, легкости, беспечности. От способности забывать дурное и той непосредственности, с какой мы вбираем в себя мир в молодые годы, не анализируя, не прогнозируя, всерьез, продолжая верить в то, что человек создан для счастья, как птица для полета (по Короленко), не давая себе труда задуматься о том, что эта фраза принадлежит человеку, у которого не было рук от рождения...

Капитан Алехин – ровесник Миронова, ему немного за тридцать, как было самому актеру во время съемок. Но Миронов и Алехин – люди двух принципиально разных эпох. Алехин вырос в довоенные годы, кончил институт, он – агроном. На войну пошел взрослым, семейным человеком. Стал разведчиком – тем, кто постоянно существует на грани жизни и смерти.

Родившийся в конце 1966 года Евгений Миронов пусть и побывал в октябрятах, пионерах, комсомольцах, но пришедшие в жизнь в начале 80-х люди менее всего похожи на своих дедов и отцов. Миронов, по сути, формировался уже в годы перестройки, ему не было и двадцати лет, когда рухнула советская система, он оказался совершенно свободен от коммунистических догм, от вынужденного молчания, которые власть накладывала на художников. От цензуры, на которую приходилось оглядываться, от тупости и трусости чиновников, от которых зависела твоя судьба. Хотя есть и общее между актером и героем картины, это относится к ценностям, неподвластным времени, присущим Жене Миронову: порядочность, уважение к своему долгу перед собой, перед жизнью. Уважение к себе и – как производное – к людям. Звучит, возможно, банально, особенно сейчас, когда все это иногда выглядит трухой, оставшейся от истории.

Я назвала бы Алехина рабочим войны. Возможно, звучит странно, но на ум приходит именно такое определение. И, мне кажется, Миронов его не испугался бы. Он не боится прозы в данном случае, и его проза не похожа на "окопную правду" произведений Виктора Некрасова, Григория Бакланова, Виктора Астафьева. Хотя автор романа, недавно ушедший из жизни Владимир Богомолов, принадлежит к упомянутому поколению писателей. Его роман стоял несколько в стороне от других, посвященных войне. Хотя бы потому, что герои романа – разведчики из СМЕРШа, в том числе и капитан Алехин. Это сразу уводило "Момент истины" на другую орбиту.

О разведчиках снят в 2002 году романтический триллер на основе прекрасной повести Эммануила Казакевича "Звезда". Талантливый режиссер Николай Лебедев, ровесник Миронова, увидел своих героев юными, красивыми, "недокурившими" и "недолюбившими".

А капитан Алехин – рабочий. Работает настойчиво, скрупулезно, утомленный годами, прожитыми на войне. После премьеры картины я сказала Миронову, что он поразил меня, сыграв в том числе усталость от тяжелой, тяжелейшей, долгой работы. Рядового труженика, но не тыла, а войны, успевшего прожить эти годы один за три, а то и больше. Евгений Витальевич в ответ на мои слова чуть кокетливо (оказывается, он может быть и таким), мило произнес: "Что делать, стареем..." Но дело не в этом, я имела в виду зрелость Миронова, актерскую и человеческую. В его Алехине нет ничего мальчишеского, стремительного – нет и быть не может. Он так давно идет по изувеченной, искореженной войною земле, напряженно всматриваясь в каждую травинку, камешек, обрывок газеты, в следы сапога и женской туфли. В сломанные ветки деревьев. В обрывок ткани. В тлеющие поленья брошенного костра...

В его работе есть элемент интриги, поиска, догадки. Азарта. Но в этой роли актер скрывает постоянное напряжение, в котором живет разведчик Алехин, что подчеркивает не будничность, а трудное существо его дела, не позволяющего внешних выплесков. Его группа идет по следам, сама не оставляя следа. Разведчики-невидимки...

Жизнь каждого из них может мгновенно, неожиданно оборваться. Все у Алехина как бы сжато, сконцентрировано на очередной задаче. Он не думает о смерти, это может только помешать. Алехин движется по тонкой грани, не позволяя себе оступиться... Движется к встрече с тем, кого ищут он и его товарищи. Он знает, что его враг умен, опытен, зол и беспощаден.

У Алехина сухое, обтянутое лицо, на котором редко появляется улыбка. Жесткий, цепкий взгляд. Он немногословен: к тому его приучила работа. Каждый звук может выдать группу, разведчики должны быть невидимыми и почти бесплотными. У Миронова удивительно это сочетание призрачности, бесплотности и определенности, реальности рядового капитана.

В "Августе 44-го" у разведчиков есть термин: "прокачать". "Прокачать – это раскрыть, выявить врага. Обнаружить его. На протяжении фильма будут раскрыты несколько немецких шпионов. для группы Алехина кульминация "прокачки" – раскрытие мнимого советского офицера Мищенко (Александр Балуев). После очень длительных, трудных поисков группа выходит на Мищенко и его окружение. Остановив их, Алехин неожиданно "надевает" на себя маску недалекого, простоватого, беспрерывно что-то произносящего офицера. Он без умолку болтает, трещит – вся эта болтовня, как поток словесной шелухи. Она нужна Алехину, чтобы не дать врагу сконцентрироваться, собраться и увидеть, кто сейчас перед ним. Нет-нет да становится взгляд капитана острым, как нож, жестко пронизывающим, он прощупывает почти осязаемо встречных, он как бы раздевает Мищенко, снимает с него советскую военную форму, снимает кожу, чтобы увидеть, что за этим скрыто. Он словно забирается в мозг стоящего перед ним человека со стальным взглядом. И говорит, говорит, говорит...

Мищенко отвечает на его вопросы достаточно уверенно и даже агрессивно, видимо, что-то подозревая. Или это естественная реакция не менее опытного разведчика, понимающего, что перед ним разыгрывают спектакль. Белесыми, лишенными выражения глазами он упирается в лицо лопочущего дурачка-капитана, нахально разыгрывающего спектакль вместе со своей группой. Миронов и Балуев, Алехин и Мищенко вступают в поединок, все больше и больше приближаясь друг к другу, лицом к лицу. Так, чтобы увидеть лицо другого – истинное его лицо. Так будет, пока не взорвется придуманный Алехиным водевиль и не зазвучит настоящий железный голос командира группы разведчиков, которому все ясно.

Михаил Пташук очень точно, эмоционально завершил фильм этим эпизодом благодаря безупречному мастерству Миронова и Балуева. Причем Балуев, которому дано всего десять минут, сыграл вровень с партнером.

К выходу на экран фильма в Белоруссии издали специальный выпуск тамошнего журнала о кино "На экранах", посвященный этой картине. Приведу оттуда отрывок, связанный с работой Миронова на съемочной площадке: "Евгений Миронов не раз удивлял съемочную группу поразительной способностью к мгновенному перевоплощению. За две минуты до того, как он входил в кадр, это был Женя, Женечка, несмотря на высокий "звездный" статус, исключительно доброжелательный, интеллигентный молодой человек с приятными, подкупающими манерами, негромким голосом и обезоруживающей улыбкой... "Пойманный" в глазок кинокамеры, он преображался в доли секунды: жесткий, собранный, мужественный, внезапно и всерьез повзрослевший.

На "войну" Миронов попал впервые – не снимался раньше в картинах о Великой Отечественной. И в реальной жизни Евгений человек невероятно миролюбивый, бесконфликтный. Но какова загадочная сила актерского таланта! Едва звучала команда "Мотор!", глядя на него, можно было ручаться: три долгих года ОН воевал, ОН видел ненависть и смерть, ОН медленно и трудно, по крупице, по моменту приближал нескорую победу над врагом...

После каждого эпизода ему хотелось аплодировать. Но на съемочной площадке ему было не до комплиментов."

Позволю себе несколько отвлечься. В 2000 году роль капитана Алехина в "Августе 44-го" была, безусловно, одной из лучших, если не лучшей в отечественном кинематографе. Но ни на Открытом российском фестивале "Кинотавр" в Сочи, ни на "Нике" Миронов не получил премии за лучшую мужскую роль, имея на то все основания. Не знаю, чем руководствовались жюри фестиваля и академики "Ники", но они почему-то не заметили блестящую работу актера, открывшего новую страницу в своей биографии, перейдя на новые для него роли.

Нечто подобное произошло и на фестивале "Созвездие" уже с другой ролью Евгения Миронова, сыгравшего героя в картине "Превращение", поставленной по рассказу Франца Кафки режиссером Валерием Фокиным. В "Превращении" к союзу Фокина с Мироновым присоединились прекрасный оператор Игорь Клебанов, талантливые актеры. Фокин и в кино не отказался отчасти от театральной условности. Кино, правда, дало ему больший простор. Опираясь на конкретное пространство и время, он как бы поднялся над ними, создавая трагическую мистерию.

Десятая муза трудно поддается уходу от конкретности, особенно актерам. Фокин, второй раз работая в кино (первый его фильм – "Транзит" по пьесе Леонида Зорина), задумал трагифарс с мистическим оттенком. Все как будто выпадает из наших обычных представлений об окружающем мире, а по сути, полностью совпадает, если вглядеться в происходящее не с житейской позиции.

Скромный молодой клерк Грегор, приехав в гости к родителям, весьма небогатым людям, оказывается в знакомом, привычном круге близких. Он мил, ровен, любезен в общении с ними, вероятно, они бы вскоре расстались, довольные короткой встречей, когда бы Грегор не заболел. Когда бы его болезнь не обернулась так странно и жутко.

Грегор безнадежно болен – Бог знает чем... Определить диагноз невозможно. Да и надо ли? Болезнь возводит непреодолимую стену между страждущим и остальным миром, который все больше и больше отказывается видеть в Грегоре себе подобного. Стена растет... Миронов точно передает, как она подымается, уплотняется, отделяя его от других. Каждый новый метр, а потом и сантиметр – как зонд, входящий в рану, все глубже, глубже... Рот наполнен кровью, больной ничего не может произнести, он захлебывается в стоне, чем еще больше отпугивает тех, кто находится по ту сторону стены.

На актера обрушивается – именно обрушивается – задача невероятной сложности. История Грегора – это история погружения в одиночество. Текста у героя нет. Мимика, пластика и странные звуки – младенчески беззащитные стоны, в них мольба, отчаяние, безнадежность. Сыграно все безупречно. Так, что хочется, как в детстве, обратиться к Грегору, что-то ему сказать о своей жалости, сострадании... Миронов вообще поразительно умеет соединять своих героев со зрителями. По его признанию, он так глубоко входит в мир этих героев, что и потом, после спектакля или съемки, какое-то время все еще живет их мироощущением и болью. Отсюда, должно быть, эта неподдельная искренность Миронова, его способность заставить зрителей быть в состоянии глубокой сопричастности к происходящему с его персонажем.

...Поначалу с Грегором родные обращаются так, будто хворь его что-то вроде ангины, бронхита. Ухаживают, надеясь, что полежит да встанет... Но болезнь принимает страшные, угрожающие формы, и родные, не в силах это принять, отстраняются от погибающего Грегора. Не надо их судить – инстинкт самосохранения заложен в каждом из нас, потому для отца, матери, сестры невыносимо видеть рядом с собой нечто корчащееся, мычащее, подобное животному существо, которое недавно было их сыном и братом. Им не пробраться сквозь новую его, кошмарную оболочку, за которой он тот же: мягкий, добрый Грегор. Болезнь обострила его чувства, но он не может выразить их. Слова теснятся в его сознании, не имея выхода. Стоящее на четвереньках чудовище стонет, но он слишком безобразен и страшен, чтобы люди нашли в себе силы для общения с ним. Его начинают стыдиться, и актер дает понять, что Грегор это ощущает, отчего ему еще более одиноко.

Родные затеняют его комнату, которая все больше становится похожей на конуру, плотными шторами: не приведи господь, соседи увидят чудовище, которое поселилось в их доме! А Грегор так хочет поймать хотя бы один солнечный луч, согреться в нем, как и согреться в малой толике сострадания близких. Тщетно... Его стоны все горше – он знает, что желанна теперь только его смерть как освобождение для родных от кошмара, поселившегося рядом с ними.

Благодаря Миронову и его сотоварищам в картине присутствует философский, нравственный аспект, резонирующий нашему времени с такой силой, что порой сам гонишь от себя такие ассоциации. Опять-таки инстинкт самосохранения! А суть в неприятии нами тех, кто не таков, как мы, в категорическом нежелании понять их или хотя бы попытаться понять.

На исходе ХХ века личность оказалась донельзя унифицирована. Общество налагало и налагает на людей бесконечные стереотипы, в том числе в способе мышления. Достаточно хотя бы одну неделю посмотреть поток сериалов по разным каналам, чтобы убедиться в наступлении клише на каждого из нас. Отклонение от нормы (впрочем, задумываемся ли мы – а нормы ли это?) мгновенно утверждается как аномалия. Поэтому еще больнее за Грегора-изгоя: его внешнее безобразие, патология – может быть, наше сознание так искаженно воспринимает его отличие от общепринятого?

Перемена облика героя картины, безусловно, связана с его внутренней эволюцией, приводящей к полной потере контакта с миром, осознанию того, что уже ничего для него не вернется.

Все в окружающих заряжено несоответствием, несовпадением, переходящим в жестокую агрессию. Меняются знакомые лица членов семьи, прислуги. Размыты контуры мебели. Проступают какие-то углы, между ними ползает огромное насекомое – на самом деле человек, трагически изумленный глухотой других, когда-то близких – как ему казалось. Он постепенно замирает, прощаясь с тем, чем прежде жил. Глаза живы, они тоскуют; на самом деле Грегор сейчас больше человек, нежели был им до болезни. Он теряется перед беспощадностью родных, он уже ничего не хочет им сказать. Смерть становится избавлением – для всех.

Часть 10
В 2000 году режиссер Денис Евстигнеев снял картину "Мама", в которую вновь пригласил Евгения Миронова, кстати, получившего приз за роль Миши в"Лимите". На торжественной церемонии вручения премии "Ника" все ждали, что премию за лучшую мужскую роль получит Владимир Машков, снявшийся в "Лимите". Но жюри предпочло Миронова – исполнителя роли второго плана. На сцену Женя вышел в бабочке, странно глядевшейся на свитере, в пиджаке, который был явно ему великоват. То и другое было щедро отдано Миронову его другом Машковым, который соответственно экипировался перед церемонией в расчете на выход на сцену... Миронов, трогательно показав на бабочку, сказал, стоя на сцене: "Это мне Вова дал..."

С Машковым Миронов снимался и в "Маме", в которой Евстигнеев собрал звездный ансамбль. Героиню играла Нонна Мордюкова, ее сыновей – Миронов, Машков, Меньшиков, Кравченко, Крылов. Однако звездная команда фильм не спасла. Положенная в основу сценария реальная история семьи Овечкиных, иркутян, создавших семейный ансамбль "Семь Симеонов", пользовавшийся определенным успехом, решивших бежать на Запад, – история эта была по-настоящему трагична. Нищая советская семья, слегка хлебнув внезапно пришедшей славы, решила кардинально изменить свою жизнь. Наивные провинциалы, они поверили, что Запад с восторгом примет русскую самодеятельность, они мгновенно разбогатеют и начнется их настоящая, беспечная жизнь. До этого Овечкины однажды выезжали за рубеж, на гастроли в Японию, что окончательно привело их к мысли о побеге. Закончилось все страшно. Погибла почти вся семья. Между матерью и старшими сыновьями существовала договоренность, что, если побег не удастся, они покончат с собой. Это казалось им предпочтительнее советской тюрьмы. Остались в живых младшие. Над двумя из них, пятнадцатилетним Игорем и беременной Ольгой, состоялся суд. Суд снял известный кинодокументалист Герц Франк, до этого уже снимавший Овечкиных в двух картинах. Тогда, когда они пели и плясали, радуя зрителей своей симпатичной музыкальностью как отменной семейной чертой.

Франк увидел происшедшее с семьей Овечкиных глазами человека, прежде всего им сострадающего. Так, он снял судебные заседания, на которых публика нередко вела себя подобно куклуксклановцам, забывая, что на скамье подсудимых – испуганный, осиротевший подросток и молодая женщина, которая вот-вот родит ребенка, который никогда не увидит своего отца. Ольга Овечкина не была замужем, забеременела от заезжего кавказца, что было еще одним поводом для отъезда Овечкиных, нетерпимых к людям иной, чем они, национальности. В картине Франка Овечкины были более всего жертвой бездушия, жестокости и унижения советской системы. И побег их – результат попытки вырваться со дна, на котором мы тогда существовали.

Сценарий "Мамы", написанный Арифом Алиевым, претендовал на некое подобие американского боевика. Трагедия семьи Овечкиных не интересовала автора, увлеченного более всего сюжетом об освобождении из тюремной психиатрической больницы старшего сына героини, Ленчика (Олег Меньшиков). Остальное почти прилагалось.

Миронов играл Павла. "Индивидуальность Жени Миронова я просто обожаю, – писал Денис Евстигнеев. – Чистое лицо, настоящее русское, даже иногда иконописное, золотые волосы, светлые глаза. Он чистейший человек, поэтому мне как режиссеру все время хочется подбавить его образу какой-то гадости. Мне интересен стык его чистоты и какого-то надрыва. Поэтому он в фильме и наркоман".

Павел – самый добрый и, пожалуй, самый слабый из пяти братьев. И самый нежный. Таким родился и таким остался, несмотря на все пережитое. Алиев варьировал историю Овечкиных так, что погиб только один из братьев, Никита (Глеб Подгородинский). Мать и оставшиеся в живых парни отсидели срок и разбрелись по стране. Павла занесло на Дальний Восток, в портовый город, где он стал наркоманом и дилером одновременно. Еще и сутенером, сопровождающим "девочек" на стоящие на рейде корабли.

Он не похож ни на ожесточившегося умного калеку Ленчика, ни на безжалостного снайпера Василия (Алексей Кравченко) или на загульного мачо Николая (Владимир Машков). Он да брат Юрий (Михаил Крылов) сохранили что-то от детства, от способности стыдиться собственных поступков, тьмы в душе. Павлу жаль мать, братьев. Себя... Наверное, от этой жалости он спасается "дозой", каждый раз клянясь бросить, завязать, стать человеком. И каждый раз все начинается заново. В призрачном мире он забывает, что он – "шестерка", мальчик (уже не юный!) на побегушках, презренный сутенер, у которого ни кола ни двора... Еще Павел отрывается в танцах, когда чувствует, что он нравится людям, они смотрят на него, улыбаясь, они аплодируют ему... Миронов изумительно пляшет около Московского университета – самозабвенно, яростно. Заходится в танце, забывает о прошлом и настоящем. Мир открыт перед ним, он все может... Но это мгновенья.

А в повседневности Павла мучит страх. У него крадущаяся, беззвучная походка. Он ловок и цепок, как обезьяна, привыкшая удирать от опасности, подстерегающей ее в джунглях. Он научился ускользать, растворяться... У Миронова в "Маме" немного игровых сцен с текстом, и он свободно обходится без слов. Павел держится как бы чуть в стороне от своих шумных братьев, он где-то на втором плане. Наркоман, он привык выбирать тень. Не оспаривает любых решений матери, братьев, подчиняется им, но... Пока на него не накатит волна, шквал гнева.

— Роль я изменил, – говорил Миронов о Павле. – Добавил вспыльчивости. Я ее "вычислил", когда увидел маленького Овечкина в документальном фильме (том самом фильме Герца Франка – Э.Л.). Он давал показания в суде. Сникший мальчик, переживший – не дай Бог! – такое, но я увидел, как он стрельнул глазами на судью! Его реакция – две секунды, и я понял, какой отпечаток наложила эта история на его маленькую душу. Я понял, что это должно быть в моем герое...

Продолжу эту цитату из интервью Миронова, хотя дальнейшее уже не имеет конкретного отношения к роли Павла, но интересно взглядом актера на его профессию:

— А может, вам эта вспыльчивость близка, может, вы скрытый истерик? – спрашивает Миронова журналист.

— Когда надо – истерик. Показать? – уже готовый к этюду, говорит Миронов. И так говорит, что нет ни капли сомнения по поводу того, что истерика будет высший сорт. Становится не по себе, оттого и кричу поспешно: "Нет!", а в ответ раздается торжествующе-злодейское: – А-а-а!!! Верите! Думаете, наверное, что я только прикидываюсь хорошим? Нет, я опять говорю не о жизни, а только о профессии. У артиста нервы должны быть оголены. Конечно, есть и такие: перед ними атомный взрыв состоялся, а в глазах ни одного отпечатка. Артист должен, как Владимир Семенович Высоцкий писал, с оголенным нервом воспринимать все, что вокруг него происходит. А это, несомненно, бесследно не проходит. Высоцкий был пророком, который кричал правду. Кричал один, а все стояли и слушали, открыв рот. Сейчас, как он, и нельзя было бы. Изменилось время, все изменилось. Если будешь так кричать, тебя никто не услышит. Иногда можно сказать шепотом, и это прозвучит сильнее и страшнее крика. Мне это интересно. Я – артист. Я играю роли. Я тоже кричу. Но у меня свой способ. Те роли, которые я выбираю, и те поступки, которые совершаю, – это мое отношение к миру. Можно назвать это криком.

Возвратимся к роли Павла. У Миронова есть еще одна, кроме танца, замечательная сцена, когда Павел прыгает из вагона. Собрав сыновей, Полина Юрьева везет семью в дальние края, где когда-то она девушкой повстречала своего мужа, вернувшегося с фронта. По дороге Павел ночью срывается и прыгает в темноту. Там рвет какие-то огромные листья, собирает их в букет, возвращается в вагон и преподносит матери. На самом деле букет из огурцов и ботвы, сорвано все в придорожном огороде. Павел отдает подарок матери и приникает к ней: ему больше других братьев нужна ее ласка. Он беззащитен, ребенок, потерявшийся в большом городе, но вдруг увидевший мать и рванувший к ней изо всех сил. Это и один из лучших эпизодов Нонны Мордюковой, с которой у Миронова сложился прекрасный союз.

— Есть такая планета, названная ее именем, – сказал Евгений о Мордюковой. – Вот эта планета и была рядом с нами. Только в своем живом воплощении. Мы все вращались в орбите ее обаяния, юмора, таланта. Когда сыграли финальную сцену, она, отыграв свой крупный план, не ушла с площадки. Потом нужно было снимать всех нас – сыновей. Мы должны были изображать много разных чувств по отношению к маме, которая в это время пьет кофе под зонтиком. Она это прекрасно понимала, и играла еще раз свой эпизод с каждым из нас. С каждым. Она стояла за камерой; плакала и смеялась для каждого из нас.

Работа занимала все большее и большее место в жизни Миронова, властно отодвигая в сторону личную жизнь. Недавно, уже сыграв главную, наверное, на этот день роль своей жизни, князя Мышкина, он неожиданно заговорил об этом в программе Дмитрия Киселева "Авторитет" на канале "Россия". Говорил как раз о том, как работа отнимает у него личное... У Миронова до сих пор нет своей семьи. Он – замечательный сын. И был бы, безусловно, прекрасным отцом. Но театральная премьера настигает его на очередных съемках, потом снова сцена, и снова съемочная площадка...

Мечтал ли Миронов о роли Мышкина? Конечно же, мечтал, как всякий актер или почти всякий. И сыграл ее в экранизации "Идиота", осуществленной режиссером Владимиром Бортко. Роль потребовала от него неимоверной затраты сил – душевных и физических.

Во время съемок Миронов вел аскетический образ жизни. Предельно мало ел, пил только минеральную воду. Был замкнут, отстранен – опять-таки это погружение в образ князя, один из сложнейших в мировой литературе во всех аспектах.

До этого было уже несколько экранизаций романа. Французская с Жераром Филипом в главной роли. Японская в режиссуре Акиры Куросава. Близкая по духу к Достоевскому. Российская версия Ивана Пырьева, в которой Мышкина играл Юрий Яковлев. Телевидение дало возможность создать наиболее полный вариант кинематографического прочтения прозы. Телефильм сложился из десяти серий. Ансамбль был великолепный – Инна Чурикова, Владимир Ильин, Олег Басилашвили, Владимир Машков, Алексей Петренко и т.д. Съемки в Петербурге, в Павловске – реальных местах, описанных Достоевским.

Миронов изначально понимал, что его будут непременно сравнивать с Юрием Яковлевым – фильм Пырьева часто идет по телевидению. Коллеги же непременно вспомнят Смоктуновского, ставшего легендарным исполнителем роли князя в спектакле Товстоногова. Но он – Евгений Миронов, и Мышкина он сыграл как Евгений Миронов...

Достоевский называл князя "вполне прекрасным" человеком. И сам же писал по этому поводу, понимая, как сложна задача художника, обратившегося к созданию такого образа: "Все писатели, не только наши, но даже все европейские, кто только не брался за изображение п о л о ж и т е л ь н о (разрядка Достоевского – Э.Л.) прекрасного, – всегда пасовали. Потому что эта задача безмерна".

А у Миронова его Мышкин действительно "вполне прекрасен". Живой, реальный, убеждающий, что еще возможны в нашей жизни такие люди, хотя жизнь эта всеми силами противостоит их удивительной сущности. С первой минуты Мышкин у Миронова несовместим с обществом, ни в чем не совпадая с тем, что происходит вокруг него, и это несовпадение постоянно вытесняет его из мира, где давно распяты и повержены идеалы.

В Мышкине поразительно и вместе с тем естественно соединились незамутненная детская доверчивость и проницательность, способность читать в чужих душах и сердцах глубоко скрытое от чужих глаз и еще вслух, хотя очень деликатно, сказать об этом. Мышкин открыт всем, полагая, что перед ним люди добрые, светлые. Но и зная, что они грешны и несчастны. Князь не мирится со скверной: что делать, так устроен мир, в котором человека калечат и сжигают пустые страсти: ложь, гордыня, тщеславие, зависть... И потому люди живут в испепеляющем разладе с собой. Только ему, единственному, дарована подлинная гармония. Ему – "идиоту". А он совсем не идиот, сколько бы ему ни бросали в лицо это слово. Бросают те, кто принял для себя повседневную жестокость и фальшь за правила во взаимоотношениях с другими. Иногда и с собою, кстати... Все это Мышкин понимает, оттого порой так невыносимо ломит у него голову и хочется бежать из питерского содома в Швейцарию, в горы, где он пробыл много лет, отгороженный от всех.

Однако он уже связал себя с этим злым миром. Приняв этих людей в свою душу, он не отречется от них, какими бы они ни были. Потому что видит больше, чем остальные. Не то, что ответствен за них – другое заставляет его жить рядом с ними. Желание оградить от грядущих бед, которые он мгновенно провидит. Мышкин предчувствует чужие несчастья не холодным аналитическим умом, а всей цельностью своей натуры, ее надмирностью. Он знает, чем завершится тот или иной поступок, к чему в конце концов приведет та или иная страсть. Он пытается предотвратить беды, зная, что это тщетно. И все же пытается.

Он смотрит на портрет Настасьи Филипповны, впервые попав в дом Епанчиных. Он никогда прежде не видел ее, только что-то услышал в поезде. Но уже чувствует роковую неумолимость ее исхода. Не выпускает из рук портрет. Читает в чертах ее лица гордость, одиночество и презрение к миру, унизившему ее. И желание вырваться из этого недоброго презрения... Князь уже знает, что Рогожин зарежет ее, полоснув ножом по горлу, загубив и самого себя, душу свою... Знает, что никуда от этого не уйти. Так рассматривает Миронов всего две-три минуты портрет женщины, встреча с которой окажется и для него роковой. Но жалость, сострадание ведут его к ней.

На Руси всегда почитали юродивых – провидцев, говоривших в лицо правду властям предержащим. Юродивый – "идиот"... Миронов с поразительным тактом от этого уходит. Мышкин знает о себе нечто, что подымает его над остальными, погрязшими в жалких и мелких страстях, в суете и ничтожности помыслов. Не властный, он ощущает свою власть, и потому сильнее всех, с кем свела его судьба. Мышкин помнит о своей болезни, но и она не делает его слабым; единственно, чего он опасается, стать обременительным для других. Сцена, в которой князь при знается в любви к России, к родине, заканчивается приступом как итогом борьбы с неверующими того, кто пришел дать им веру.

Если попытаться сформулировать, чем, кем стал князь Мышкин у Миронова, то, на мой взгляд, это реально-идеальный человек, которому нет места среди других. А потому ему остается молчание. Уход в себя. Отрешение.

Сострадание – закон, естество его, от которого он не может уйти. Сострадание обрекает на страдание. Это связывает его с Настасьей Филипповной еще до их реальной встречи. Попав в ее дом, князь понимает, что женщина еще несчастней, чем виделась ему на снимке: теперь он знает, что она побывала в аду. Спасти ее невозможно. И оставить невозможно... Тема сострадания, высокой жалости контрастна по отношению к дуэту князя с Аглаей (Ольга Будина), когда он выбирает жалость, отказываясь от любви. Миронов говорит об этом едва уловимыми полунамеками, тончайшим пунктиром, хотя может внезапно стать патетически взволнованным, восхититься, негодовать... При всей мягкости князя актер верен присущей ему экспрессии, только в "Идиоте" у нее иная окраска, иные ритмы. Вообще Миронов в "Идиоте" узнаваем и неузнаваем. Он смыкает, казалось бы, несмыкаемое в одном характере. Его лирический трагизм, так бы я назвала общий рисунок сделанного актером, находит идеально полное выражение. Он забирается в тайники подсознания и обнаруживает в этом потоке удивительные эмоции, как будто его герою несвойственные. Убеждая, что свойственны, естественны...

Начиная работать над экранизацией "Идиота", авторы шли на риск. Нужен ли сегодня этот роман, этот герой телевизионным зрителям, отравленным повседневной шелухой пустых сериалов о ментах и семейных неурядицах в богатых семьях? Результат оказался поразительным – картину смотрели все десять вечеров, пока она шла по телевидению. Роман разобрали в библиотеках. Рейтинги были невероятно высокими. Во многом это произошло благодаря Евгению Миронову, его князю Мышкину – его трагической вере в добро и трагической попытке отстоять свою веру. Актер говорил с собой, с нами о том, о чем очень редко говорят вслух. Он смог.

Он продолжает так же неутомимо работать. Снялся в картине "Космос как предчувствие". Сыграл Лопахина в "Вишневом саде", который поставил Эдмунтас Някрошюс. Он "расписан" на годы вперед. Пока все или почти все его планы осуществились. Наверное, еще потому, что Евгений Миронов сопричастен времени в главном его поиске – утраченной человечности.

...В телевизионной программе "Авторитет", вышедшей в эфир после второго показа фильма "Идиот", Миронов рассказал о том, как неожиданно родился финал картины.

Генеральша Епанчина навещает в Швейцарии князя Мышкина. После убийства Настасьи Филипповны, ночи, проведенной подле ее трупа вместе с убийцей и братом во Христе Рогожиным, князь вновь заболевает. Кажется, на этот раз безнадежно. Он совершенно отрешен от мира, безмолвен – что-то вроде своеобразной комы, как сказали бы теперь.

Генеральша рассказывает князю о своих дочерях, о когда-то любимой им Аглае... Что-то вдруг проносится на лице князя, до этого совершенно неподвижном. Может быть, это некое мгновенное подобие улыбки? Скользнувшей, как луч, и пропавшей...

В романе этого нет. Князь болен навечно. Мир вытолкнул его в безмолвие и отрешенность. А у Миронова – как он рассказал – это короткое движение было импровизацией. Конечно, ему подсказала это его замечательная интуиция, какой наделены талантливые, большие художники. Подобие улыбки не дарит надежду, сказать так было бы слишком пафосно. Тем не менее блик жизни явился на застывшем лице, иначе не мог завершить историю совершенно прекрасного человека совершенно прекрасный артист Евгений Миронов, который не мог не поделиться светом и щедростью своего сердца.