"НИКОЛСОН СДЕЛАЛ БЫ МЕНЯ В ЛЮБОМ ФИЛЬМЕ. НО В ТЕАТРЕ ЕМУ СО МНОЙ НЕ СОВЛАДАТЬ"

Газета "Комсомольская правда"
05.11.1999
Валентина Львова

В понедельник на ОРТ – премьера фильма об Олеге Борисове "Пришельцам новым". В этот день актеру исполнилось бы семьдесят лет.

"Пришельцам новым..." – необычный фильм. В основе его – дневники Олега Борисова, которые он вел двадцать лет, с семьдесят четвертого по девяносто четвертый год. Последняя запись появилась девятого апреля, за две с половиной недели до смерти актера.

Дневники в кадре читает Евгений Миронов, который вместе с сыном Борисова, Юрием, писал сценарий. Сын и поставил фильм – вдумчивый, нежный, но не сентиментальный. Видеокамера провожает Миронова по тем местам, где Олег Иванович когда-то работал и о которых писал. БДТ, МХАТ, Киевский театр имени Леси Украинки. И – Венеция, в которую Борисова когда-то не пустили на фестиваль и которая ему снилась незадолго до смерти. Гондольер из сна казался Олегу Ивановичу тем Хароном-перевозчиком, что переправляет души в царство теней.


"— Сколько возьмете за перевозку? Мне бы надо знать поточней...

Гондольер не отвечал и не поднял на меня даже головы.

— Если можно, я свои вещи оставлю на носу. Здесь ничего нет тяжелого: необходимые лекарства, пара белья, томик Достоевского..."


Во сне гондольер высаживает Борисова возле берега. Это еще не была смерть, и после этой записи в дневнике были слова про будущую работу, про деньги на кино, которые необходимо достать, про собаку, ждущую на даче. Фильм Юрия Борисова тоже не заканчивается величественным путешествием по Венеции, режиссер держался от соблазна сделать финал пафосным. Последнее, что слышит зритель, – развеселая (вроде), но на деле чрезвычайно грустная песня про ухаря-купца, ехавшего на ярмарку. За кадром звучит чуть скрипучий голос Олега Ивановича.

Юрий Борисов вообще не производит впечатление человека, склонного к излишнему проявлению эмоций. Он подходит к биографии отца со сдержанностью почти стороннего наблюдателя. Он позволяет камере проникнуть в дом, но не дальше, чем это допустил бы и Олег Борисов. Он не зовет в кадр людей, которые бы взахлеб рассказывали о том, каким великим артистом был или что при каких обстоятельствах сказал Олег Иванович. Позволена лишь прямая речь, не косвенная. И в прямой речи – в дневниках – есть фраза: "Не жестикулируйте излишне, не бейте себя в грудь, не заламывайте руки". Юрий Борисов и Евгений Миронов следуют этому правилу.

— Юрий Альбертович, насколько трудно было финансово снять такую картину?


— Знаете, на удивление легко. У меня даже было такое мистическое впечатление, что нам помогали свыше. Во всяком случае, Олег Иванович был в курсе. Это как раз тот случай со спонсорами, когда у людей есть деньги и они их сразу кладут на стол. Мы их распределили и потратили – лучший способ снять фильм. И потом, нам не так много давали – у нас же видеокартина, не пленочная. Ее и нельзя было снять на кинопленке, нужно было использовать отрывки из спектаклей, а в основном там как раз телевизионная съемка.

— А как получилось, что текст "от Борисова" стал читать Евгений Миронов?

— Однажды отец смотрел фильм Тодоровского с молодым Евгением Мироновым, позвал меня и сказал: "Ты меня спрашивал, каким я был в Киеве, еще до "За двумя зайцами". Так вот, я был очень похож на этого молодого человека". Когда Миронов прочел дневники, он очень увлекся и даже вместе со мной писал сценарий.

— И дневники Борисова, и Ваш фильм задевают некоторых очень известных людей...

— Понимаете, не было задачи обливать кого-то грязью и сводить счеты. Но в жизни Борисова были поступки чрезвычайно принципиальные, и их нельзя обойти. И это было необходимо опубликовать – все, что связано и с Зархи, и с Ефремовым, и с Товстоноговым. Это касалось профессии, а не склок.

— Но Вы сталкиваетесь с тем, что Борисова многие помнят как неуживчивого человека?

— Да, он был неуживчивый. Другой вопрос: с кем и с чем? Каждый из нас с кем-то не уживается. Он прекрасно уживался с теми, кто был близок ему в жизни, в работе.

— Премьера фильма состоялась в Киеве, где Борисову не очень сладко работалось. Почему именно там?

— Тому есть предыстория: когда мы приезжали в Киев на съемки, нас не пустили снимать Театр Леси Украинки. Ну, как не пустили – поставили какие-то финансовые условия. А у нас, во-первых, был уже последний съемочный день, и просто мы все истратили. Во-вторых, и БДТ нас пускал, и МХАТ пускал. В-третьих, Киев и сам по себе город хороший, и его можно снимать без разрешения. Что мы и сделали. Но по телевидению я не преминул заметить, что в театре Леси Украинки до сих пор холодно отноится к Борисову, хотя уже сейчас его нет, и можно было бы помягче.

И вот как они ответили. Мне позвонили, пригласили в Киев устроить премьеру. Еще вручили съемочной группе "За двумя зайцами" Госпремию Украины. Два человека получили ее посмертно, три человека еще живы, слава Богу, и для них это приличные деньги. Потом памятник открыли Голохвостову, около Андреевской церкви. Я очень за этот памятник боялся, находясь под впечатлением московской парковой скульптуры, но вышло симпатично. Стоит совершенно живой, узнаваемый Олег Иванович молодой с Проней Прокоповной, туда теперь молодожены ходят, как к Вечному огню.

— Когда Вы сравниваете дневниковые записи отца и свои воспоминания о том, о чем он пишет, находите несостыковки?

— Отличия есть прежде всего художественного плана. Мне казалось, что он очень как-то поэтично описывал все, что касается меня. Для меня все было проще, значительно обыденней, суета сует, а вот он в этом усмотрел что-то значимое.

— Вы снимали фильм "Мне скучно, бес", в котором Олег Иванович играл и Мефистофеля, и бога. Трудно было работать с отцом?

— Это было самое интересное – работать. Потому что жизнь домашняя резко контрастировала с тем, что было на съемочной площадке. Этот человек мог мобилизовать всю съемочную группу, будучи уже больным и в возрасте. Его присутствие сразу все ставило на место. Это то качество старых артистов, которое всегда очень ощутимо. И самое главное, что он в этот момент, когда шла работа, успевал учить, делать очень тактичные дельные замечания. И то, что его лишили возможности преподавать...

— ?

— Он очень хотел, он дал об этом знать, у него были написаны лекции. А ему предлагали, например, набрать курс только киргизов. Он говорил: "Вы понимаете, что это будет единственный курс в моей жизни? Я не имею ничего против этой национальности, но почему я должен ограничивать себя в выборе учеников?" Этой возможности ему не дали. Все это было за четыре года до ухода.

— Ваш отец – чуть ли не единственный из российских актеров – авторов мемуаров, кто с большим пиететом пишет о зарубежном кино.

— Я не могу сказать, что он знал кино достаточно энциклопедично, но он смотрел много фильмов, и те, которые ему нравились, он любил смотреть по второму разу. Первый раз – эмоционально, а потом уже всматривался в детали, в актеров. Он любил Де Ниро, Николсона и всегда считал, что в любом фильме они его переплюнут, что с ними тягаться бесполезно. Но был абсолютно уверен, что они с ним не потягаются в театре.

— Реальное имя Вашего отца – Альберт. Когда оно поменялось?

— Оно изменилось само по себе, не специально. Альбертом его мама назвала из-за того, что побывал в стране бельгийский принц, который ее просто свел с ума. Потом во дворе это имя никто не выговаривал, и его называли Аликом. А в школе-студии он стал Олегом, и это осталось. Но по паспорту он был Альбертом. И передал мне такое отчество по наследству.