Британская киноакадемия выдвигает "Затерянного в Сибири" Александра Митты на соискание иноязычного "Оскара"

На родине режиссера фильм был отвергнут еще на стадии замысла. На "Мосфильме", в объединении Владимира Меньшова, сценарий отклонили, сочтя его малоинтересным. Иное мнение, однако, оказалось у представителя Голливуда, заявившего, что "за последние шесть лет – это первый советский сценарий, понятный западному зрителю". И хотя переговоры с голливудскими продюсерами завершились ничем (предложенный мизерный бюджет не устроил режиссера), интерес, проявленный ими, не был случайным.

Автор первого советского "блокбастера" "Экипаж", Александр Митта давно и сознательно начал ориентироваться на кинематограф "американского" типа. С математической последовательностью и страстностью, достойной алхимика, он пытался (как практик и как теоретик) нащупать формулу "универсального" фильма – коммерчески состоятельного, общедоступного, но вместе с тем не чуждого авторских амбиций. За два года до выхода "Затерянного в Сибири" в своем программном интервью журналу "Искусство кино" (1989, № 7) Митта доказывал, что до уровня полноценного киноискусства (по самой своей природе – искусства массового) может подняться лишь тот фильм, который органично усвоил традиции и стереотипы жанрового кинематографа. Авторское кино, рассчитанное на широкую публику (равнение на Джорджа Лукаса, Стивена Спилберга и Френсиса Форда Копполу), – вот идеал, к которому должен стремиться режиссер.

'"Затерянный в Сибири" для Митты – не просто очередной проект, продолжающий достойную фильмографию, но ответственный "лабораторный эксперимент", призванный проверить теорию практикой (отсюда некоторая рационалистичность картины). К его осуществлению Митта подходит со всей тщательностью. Обращение к теме сталинских репрессий – разворошенной перестроечными разоблачениями и еще кровоточащей – уже само по себе гарантирует картине некий резонанс. Митта настаивает на скрупулезном воссоздании исторической подлинности. Для воплощения сценария Валерия Фрида, основанного на личном опыте десятилетнего заключения в сталинских лагерях, предполагается доподлинное восстановление настоящего лагеря 1940-х гг. – с учетом мельчайших деталей вплоть до щеколд на дверях, с пошивом "фирменной" спецодежды и обуви того времени, с использованием многочисленной массовки. В России найти средства на осуществление столь масштабного замысла не удается. Его воплощение становится возможным только благодаря английской компании "Spec", подписавшей договор на сумму, достаточную, по мнению режиссера, для создания абсолютно наглядного, аутентичного пособия по курсу советской истории 1940-х гг.

Возникшая необходимость ориентироваться на западного зрителя Митту, с его поисками "универсальности", не смущает. В соответствии со своими принципами, режиссер стремится сделать свой "учебник истории" как можно более популярным. Митта одним из первых осознает и пытается решить важнейшую проблему отечественного кино: реалии жизни, быта, истории страны, много лет находившейся за железным занавесом, не вызывают и не могут вызывать достаточного количества культурных и социальных ассоциаций у мирового зрителя. Длительное отсутствие единого культурного пространства не позволило сформироваться общим стереотипам, необходимым для нормальной коммуникации. Режиссер пытается налаживать обходные мосты, изобретая своеобразное кинематографическое "эсперанто". Героем картины становится "социально близкий" ее главным адресатам уроженец свободного Запада.

"Экскурсоводом поневоле" по леденящим душу зрителей кругам сталинского ада оказывается английский археолог Миллер, похищенный людьми НКВД. (Изначально планировалась история японского военнопленного, но отношения с японской стороной не сложились). Не имеющий никакого отношения к политике археолог выкраден ошибочно, что скоро выясняется. Но запущенная страшная машина остановиться не желает. Понимание, что на месте Миллера мог бы оказаться каждый, облегчает самоотождествление зрителя с героем. Адаптировать кошмар русской истории призваны также архетипические "жанровые стереотипы". В условиях ГУЛАГа раскручивается вечный сюжет любовного треугольника. Противопоставляя заключенного Миллера (Энтони Эндрюс) и начальника лагеря капитана Малахова (Владимир Ильин) как соперников в любви к лагерному врачу Анне (Елена Майорова), Митта показывает обоих мужчин узниками одной, построенной на страхе, системы. Для пущего эффекта мелодрама приправлена "слезинкой ребенка" – четвертым и не лишним углом треугольника оказывается хрупкая девочка-подросток, пронзительно сыгранная Ириной Михалевой. Лиля, выросшая внутри этого ада, ориентируется в его реалиях как рыба в воде. Профессор науки выживания, она покровительственно преподносит "новенькому" несколько полезных уроков. Усвоить их Миллер, как человек чуждый этой системе, не в состоянии. Однако именно ему предуготовлено ходом сюжета оказаться спасителем девочки, когда ее изъеденное тифом, но живое еще тельце выбросят "доходить" на холодные доски лагерного морга.

Естественные человеческие ценности, планомерно здесь изничтожаемые, в Миллере вытравить не удается. И именно поэтому две главные героини фильма, красавица Анна и юная Лиля (на языке "жанровых стереотипов" Королева и Принцесса, как ни странно выглядят эти определения в данном контексте), отдают свои симпатии этому "заморскому принцу".

История злоключений Миллера – история выживания человеческого в нечеловеческих условиях. Образный строй картины внятен – иногда до плакатности. В момент интимного общения с Анной в окно убогой комнатенки капитана Малахова беспардонно и пристально смотрит Иосиф Сталин – с гигантского портрета на стене противоположного дома. Индивидуальные человеческие черты исчезают под устрашающими масками-сетками, которые заключенные должны надевать, выходя на работу в жесточайший мороз. Противопоставление индивидуальности и безликого страшного множества, в которое система перетирает личности, отрабатывается неоднократно.

Актерский состав для картины подобран первоклассный. Лобовое использование артистов согласно наработанным "амплуа" (страшный-страшный уголовник – Гарик Сукачев, "вор в законе" с синим портретом Сталина на груди – Алексей Жарков; умирающий юноша-писатель – Евгений Миронов; лагерный врач, еврей-профессор – Зиновий Гердт) не мешает им существовать в кадре отменно профессионально.

Крепкая драматургия поддержана по-западному внятным монтажом. Английская сторона предоставила специальное монтажное оборудование, а также пригласила одного из лучших в Англии режиссеров монтажа Энтони Сломана, который и собирал окончательную, прокатную версию фильма.

Кажется, сделано было все возможное для того, чтобы картина "пробила" далекого от российских проблем зрителя. "Как слышно? Прием!" Прием отличный. История понятна, доходчива, к тому же "свой" герой оказывается на высоте. Фильм идет в европейском прокате, становится участником кинофестивалей в Канне, Торонто и Чикаго. Англия выставляет его на соискание премии "Оскар". Картина, действительно, доступна западному зрителю, но воспринимается здесь, что видно из прессы, прежде всего как своеобразный вариант фильма ужасов, захватывающий аттракцион. Этакая "пещера страхов" по-советски, или "Парк сталинского периода".

Однако в жанре с Америкой соревноваться трудно, в этой Туле своих самоваров предостаточно. "Оскар", конечно, обходит картину стороной. В России же фильм появится только в 1993 г., с помпой выйдет на экраны одновременно в 80 городах страны и – канет в забвение. Старательное равнение на нормальное американское кино, сводящее – хотел того или нет Митта – Историю к истории, не найдет понимания в родном отечестве. Никто не обвинит режиссера в кощунстве, никто не кинется его защищать. Фильм просто не заметят. Сам же Митта будет сетовать, что отечественные кинотеатры заполонила "универсальная" американская продукция, и клясть себя за то, что слишком часто шел на поводу у продюсера-англичанина.

И правда ведь, жаль. Почти уж было догнал и перегнал Спилберга...