"Предстояние" оказывается довольно специфическим по форме и неожиданным по сути авторским кино. Причем целевая аудитория этого произведения загадочна. Любителей "старых добрых" советских фильмов "Предстояние" наверняка отпугнет обилием вывернутых кишок и матом, знатоки истории и просто внимательные зрители найдут в нем массу неувязок и неточностей, а публика, привыкшая к динамичной голливудской продукции, рискует попросту заскучать.

"Предстояние" начинается сценой, которая, кажется, продолжает первый фильм: в ней все та же солнечная летняя идиллия, только за столом в залитой солнцем беседке не близкие командарма Котова, а Сталин (блестящая роль Максима Суханова) с группой товарищей – Ворошилов, Буденный и Берия. Гости готовятся пить чай. Однако Михалков сразу дает понять, что перед вами совершенно новый фильм: дружеская посиделка заканчивается тем, что Котов пытается утопить Отца Народов в огромном торте.

После такого зачина фильм твердо встает на рельсы жанра, который можно определить как мистический реализм.

Суть этого творческого метода состоит в том, что автор, следуя, в целом, бытовой правде, волен менять законы пространства и времени, последовательность событий и вообще творить на экране все, что ему заблагорассудится. Перед нами какой-то особый мир, в котором немецкие танки наступают под парусами со свастикой, бежавший из лагеря Котов ходит в перчатке с железными пальцами, в один из которых спрятано лезвие, что твой Фредди Крюггер. А дочка Котова, которой в 1936 году (действие первого фильма) было семь лет, к началу войны оказывается уже вполне сформировавшейся женщиной.

Некоторые сцены вызывают подозрение, что перед нами очередная постмодернистская поделка в стиле Тарантино: например, немецкий штурмовик, не получив разрешения атаковать советский транспорт, решает хотя бы обгадить его. В результате зритель имеет возможность сполна насладиться видом голого фашистского зада, свесившегося из кабины самолета.

События, описываемые в фильме, происходят параллельно в 1941 и 1943 годах. Как выясняется, все герои первого фильма живы, а злодею Мите из первого фильма финальное кровопускание даже пошло на пользу. Бывший белогвардеец сделал феноменальную для человека с подобным прошлым карьеру – он теперь полковник НКВД Дмитрий Арсентьев. Однако его продвижению по служебной лестнице мешает внезапно выяснившееся обстоятельство – отданный им своим кровожадным коллегам бывший командарм Котов жив, и теперь его, воюющего где-то на фронте, нужно непременно найти (то ли для того, чтобы восстановить в звании, то ли затем, чтобы добить).

История чудесного спасения бывшего командарма и его дочери Нади разворачивается постепенно, кусками, по мере того, как продвигается расследование коварного Арсентьева.

Слоган "Предстояния" звучит как "Великое кино о великой войне" и обещает эпическое повествование в духе большого советского стиля, а к его продвижению были подключены нешуточные государственные ресурсы. Однако зрителя, который ждет от этого произведения какого-то подобия классических фильмов Юрия Озерова (эпопея "Освобождение"), ждет глубокое разочарование. Война, показанная Михалковым, полна детального, визуального натурализма. В ней много крови, вывернутых кишок, обожженных тел и прочих патологоанатомических подробностей. "Предстояние" повествует вовсе не о подвиге во имя торжества каких бы то ни было идей, а просто о людях, оказавшихся в жерновах истории. В единственном показанном сражении кое-как вооруженные, необученные красноармейцы не могут даже оказать достойного сопротивления немцам – те просто давят их танками.

Смерть и ужас подстерегают героев фильма со всех сторон – СССР выглядит на фоне гитлеровской Германии немногим лучше. В ряде эпизодов немцы смотрятся даже как-то нормальней погрязших во лжи и страхе советских граждан, которые не столько сражаются за родину, сколько просто пытаются хоть как-то выжить. Подобный взгляд на историю вполне имеет право на существование. Но в качестве почти официального фильма ко Дню Победы, на премьеру которого приглашают ветеранов, произведение Михалкова выглядит как-то странно.