... Смотреть этот фильм – это труд, картина требует громадной эмоциональной отдачи. Невозможно равнодушно взирать на то, как показаны первые дни войны. Когда кто-то считает: "Да что там война – наши уже наверняка в Берлине", кто-то (истеричная героиня Марии Шукшиной) перевозит на пароходе с партийным архивом свое "мещанское счастье" – люстру венецианского стекла, пианино – и страшно боится все это не повредить... А тут бомбардировки. Хаос, гарь, паника и трупы, трупы, трупы... Люди растеряны, они не знают, куда бежать, как себя вести.

Даже кремлевские курсанты-красавцы – все как на подбор ростом в 183, всему обученные, умеющие красиво чеканить шаг – попав в первый бой, забывают вызубренное и натренированное – и гибнут. 240 красивых когда-то тел развороченным мясом растекается по полю битвы... Над ресницами одного из бойцов красиво парит снежинка, ресницы подрагивают, глаза моргают – а у мальчика нет половины туловища...

Есть в фильме несколько пронзительнейших метафор. Так, перед боем штрафники и кремлевские курсанты начинают молиться – каждый своему Богу. Кто-то молится Аллаху. Кто-то Христу, а кто-то молится на портрет своей семьи или на ключи от первой в своей жизни квартиры. Каждый верит в то, что для него по-настоящему свято. И ужас охватывает, когда ты видишь эту намоленную связку ключей, этот символ возвращения домой, – окровавленной под гусеницей безжалостного танка.

А сцена с часами? Когда после боя на поле – груда оторванных рук, а на них – живое тиканье часов. Это тиканье нарастает и превращается в какофонию...

А эпизод с дырявыми ложками, которые выбрасывают на русских с воздуха немцы – и страшный вой Котова, которому унижение страшнее смерти, который как бывший комдив понимает – и все-таки мучается: ну, почему мы так плохо вооружены, почему настолько не готовы к войне?!

А бабочка, которая появляется в эпизодах с героем Меньшикова? Яркая, веселая, пестрая – она сама жизнь, это особенно ясно понимаешь, когда видишь абсолютно мертвые глаза героя. И понятно: он ее обязательно прихлопнет...

Ну, а апофеозом череды метафор становится финальная сцена, когда медсестра Надя Котова (актриса Надежда Михалкова) пытается спасти раненого солдата. Он юн, его лицо и руки обожжены, в спине и ноге страшные ранения, и он уже знает, что это конец. Поэтому просит: "Покажи сиськи. Мне 19, я никогда не видел голую женщину, я умираю – покажи..."

И нет ничего страшнее, контрастнее, чем вид черного от гари поля, усеянного трупами, и обнаженной женщины...

Даже на крохотные, эпизодические роли в фильм были приглашены звезды. За каких-то пару минут Александр Адабашьян успевает создать образ напуганного и вместе с тем отчаянно влюбленного партфункционера, Сергей Гармаш – светлого, мужественного человека, вернувшего Наде надежду. Чего уж говорить о более длинной сцене, которую мастерски играет в образе начальника штрафбата Евгений Миронов. Сколько юмора, усталости и отваги в этом обычном старшем лейтенанте...

Говорят, под каждого актера специально прописывались все – даже самые крохотные роли. Получилось живо и достоверно. Если в войне погибло 27 миллионов людей, то глядя на эпизодики с бухгалтером (Алексеем Петренко), который во время немецкой атаки спасает разлетающиеся подведомственные ему деньги, или смекалистым штрафником, который перед боем крепит себе на лямках на спину дверь (Артур Смольянинов), – начинаешь понимать, осознавать: это не просто цифра – 27 миллионов. Это 27 миллионов таких вот людей – у которых были свои "прибабахи", свои мечты, желания – и которые погибли, не успев ничего...

Возможно, кому-то фильм покажется затянутым. Возможно, излишне натуралистичным. Возможно, кого-то раздразнят пальцы михалковского героя, сделанные из металла (видимо, взамен покалеченных на допросах) – очень уж навевает ассоциации с голливудскими блокбастерами, всеми этими терминаторами-фредди крюгерами и руками-ножницами...

Возможно, кто-то узреет в фильме исторические нестыковки – ну, не мог наверняка сам товарищ Сталин вызывать к себе какого-то вшивого майора НКВД (герой Меньшикова), интересоваться у него судьбой Котова и при этом заставлять играть на рояле. Как Штирлиц когда-то заставлял Кэт.

Возможно, кого-то разочарует просевшая линия рокового любовного треугольника между Котовым, Марусей и Митей (кстати, заменившая Ингеборгу Дапкунайте Виктория Толстоганова в фильме даже внешне похожа на свою предшественницу – очевидно, спасибо она должна за это сказать гримерам).

Но все это мелочи. А вот главный посыл фильма – что война – это промысел Божий – сбивает с ног, бьет поддых и заставляет обратиться к своей скромной обывательской жизни. Почему одни выживают – а другие умирают? Почему одним все время везет и они как будто проскальзывают между пулями, а другие погибают в первой же атаке? По фильму – уцелевших оставляет Господь, чтобы они смогли выполнить свое предназначение. Не выполнил – воздастся. Именно поэтому судно с партархивом, не спасшее тонущую Надю, потом взрывается на мине. Именно поэтому жители деревеньки, не впустившие к себе Надю, будут сожжены немцами. Потому что самый главный грех на свете, как писал Булгаков, – это трусость. А самый верный путь изменить свою судьбу – это преодолеть собственную трусость.

Слово" Судьба" некоторые верующие расшифровывают как Суд Божий. Новый фильм Никиты Михалкова – яркая иллюстрация этой мысли.

Каждый, кто будет смотреть это кино, – будет воспринимать его из собственного отношения к Михалкову. Кто ненавидит Никиту Сергеевича – будет ругать и фильм, кто любит – станет хвалить. Одно бесспорно: этот фильм – огромный труд, который виден в каждом кадре: в хорошо сделанных декорациях – по-настоящему, без компьютерных прикрас, в актерской игре и в том философском посыле, который, скорее всего, многие и не услышат.