СТАРЫЕ РУКОПИСИ: "РЕВИЗОР" ПРОШЕЛ МИМО...

liveinternet.ru

... Открывая старые рукописи: "Ревизор", 1996 год, материал, написанный после премьеры в ГКЦЗ "Россия":

Весьма оригинально начало. Городничий (Н. Михалков) парит ноги и травит байку о двух черных крысах ("пришли, понюхали – и пошли прочь"). Пронырливый Ляпкин-Тяпкин (О. Янковский) несет тут же о войне ("здесь тонкая и больше политическая причина"). Ему вторит прибежавший почтмейстер (В. Ильин), и вдвоем они рассуждают о турках ("это все француз гадит"). Лука Лукич (З. Гердт) стонет и мечет, ибо человек старый, нервный, с больным сердцем ("Господи боже! еще и с секретным предписанием!"). Это, впрочем, не мешает ему впоследствии выпить чарку-вторую на пару с Хлестаковым, после чего тело смотрителя училищ уносят.

Взрывом хохота встречается появление Бобчинского (А. Леонтьев). Изумительная находка этот Петр Иванович! Все ведь том, что он-то один на самом деле! Но с большим, очень большим бзиком. Сами понимаете, что бзик этот – в несуществующем, но постоянно встревающем в разговор ("не перебивайте, Петр Иванович!..") Добчинском. Бедный Бобчинский машет платочком, дико кричит, когда "садятся" на его товарища... Окружают его в этот момент только сочувствующие лица ("Господи, помилуй нас грешных!") Зато у женщин милый и наивный Бобчинский очень ценится. На нем примериваются платья (представьте себе: огурчик в розовом). Вертя туда-сюда его голову, Анна Андреевна (М. Неелова) утверждает, что глаза у нее "самые темные". Отлично сыграно.

"Ревизор" (Е. Миронов) тем временем стонет от голода. И мечтает, что здорово было бы подъехать этак в карете к соседу и чтоб лакей торжественно сказал: "Иван Александрович Хлестаков из Петербурга, прикажете принять?" Осип же (А. Джигарханян), повалявшись на кровати, ходит по бабам. Появляется городничий: "Позвольте мне предложить Вам переехать со мною на другую квартиру". (Очень тупая сцена: нынешняя и будущая гордость отечественного кинематографа кривляются и строят глазки). Начинается пьянка. В целях ублажения гостя, Ляпкин-Тяпкин (чрезвычайно смахивающий на слегка постаревшего Мюнхгаузена) предлагает ему пострелять, дает ружье, подводит к окну... Бац! – выстрел. В комнату влетает дичь. Опосля прилетает вторая. Камера показывает стоящего за окном на приставной лестнице частного пристава. Жизнь иногда бывает жестокой, и пристав падает (почти как Джим Кэрри на поле аэродрома в Dumb & Dumber). В руках Хлестакова оказывается рыба с бантиком. У Гоголя этого нет. Здесь его усовершенствовали.

Чудный рассказ о больных, выздоравливающих, ммм, "как мухи" преподносит Артемий Филиппович (А. Жарков). Придет время, и он забросает Хлестакова пасквилями на однополчан. Хлестаков с удовольствием возьмет ("Я, знаете, этак люблю в скучное время прочесть что-нибудь забавное...") и случайно, этак ненароком, найдет под блюдечком с голубой каемочкой деньгу. Логически мысля, он начнет поднимать со стола всю посуду...

Но пока он дает речь свою в массы: "Без чинов, прошу садиться". Все падают на стулья, а паренек начинает туда-сюда бегать. Среди прочего заставляет жужжать всех присутствующих, стараясь уловить тот же звук, что у него "графы и князья" в передней издают. "Иван Александрович, ступайте департаментом управлять!" Хохолок взъерошился, глаза сверкают: "Только уж у меня: ни, ни, ни!" Напуганные до смерти чиновники не шевелятся, а накачанный до отказа молодой повеса засыпает на стуле. Решившись-таки подойти, Городничий уносит его на ручках в опочивальню.

И вот лежит себе Хлестаков поутру в кровати, хайр растрепанный, фейс довольный. Нежится. И вдруг, ни с того, ни с сего над ним где-то в тумане многозначительно произносят: "Имею честь представиться: судья здешнего уездного суда..." Лицо произносящего строго и серьезно. Хлестаков напуган. Но Ляпкин-Тяпкин дружески ломает барьер, а заодно и жизнь свою грешную. Он садится подле и начинает засовывать в ночную рубашку лежащего на постели денежные знаки, приговаривая: "Вот уж я и под судом; и тележку подвезли для меня!" Затем произносит явно не свои слова: "А мне нравится Владимир", и, дико поводя глазами, степенно уходит.

Совсем уж оригинально (и заслуженно смешно) взятку дает почтмейстер. Он, будучи русским по натуре человеком, понял, что именно нужно Ивану Александровичу в данный момент. Поэтому явился, подготовившись. С почтительным, хорекским видом, не сводя глаз от высокопоставленной особы, он наливает из фляги два стакана, шпагой режет огурец и – подано! Хлестаков, благодарно кивая, раскрывает рот и туда отправляется первая порция "завтрака". Закусь, по второй. Себе почтмейстер берет немного, "по чину". Видя, что "клиент" доволен и настроен теперь крайне благодушно, Иван Кузьмич тихо удаляется. Следуют подношения от купцов, которых потом зверски избивают (за кадром). Полицейские, кстати, сыграли в фильме славно – почти без слов, но очень выразительно.

Осип начинает проявлять беспокойство: "Ей-богу, поедем". Почесав затылок, Хлестаков соглашается и катает письмо дружку Тряпичкину. В конюшне готова уже карета, куда, от греха подальше, наш "ревизорчик" и отправляется. Каким-то совершенно непонятным образом туда заглядывают женщины. Опхапав Марью Антоновну (А. Михалкова) ("Что это там как будто бы полетело?"), Хлестаков переходит на более старшую особу ("но позвольте заметить: я в некотором роде... Я замужем"). В общем: "Ах, какой пассаж!" После всех разбирательств, когда новоиспеченный жених укатил уже восвояси ("к дяде – богатый старик"), Городничий с супругой стоят, вдыхая свежий запах конюшни, и рассуждают о "Здесь или в Питере? – Натурально, в Петербурге".

Следует торжество, яства, выпивка – все как водится. Герои расположились вдоль стола, веселье в разгаре. Маленькой мышкой пробирается в уголок почтмейстер. Выпив для храбрости, поморгав глазами и набрав воздуха, он начинает базар, что тот "чиновник, которого мы приняли за ревизора, был не ревизор". Легкое недоумение сменяется тихим испугом. Ошалевший от случившегося и весь разбитый, Городничий тонким голоском и в полной тишине возглашает: "Чему смеетесь? – Над собой смеетесь!.." Становится грустно, печально и как-то тоскливо. Появляется жандарм, и Городничий без сил падает на стул. Все неожиданно исчезают, оставляя его с двумя черными крысами, бегущими друг за другом по столу...

Вся комедия. Гоголь сокращен значительно, юмор его почти весь растерялся в работе над фильмом. Кое-что смогли придумать создатели нового кинотворения, но достигли они немногого. Увы, приходиться заключать, что при имеющихся умопомрачительно смешных эпизодах, данный "Ревизор" весьма средних качеств. Блестящий состав исполнителей – отнюдь не признак качества. А Гоголь, тем не менее, живее всех живых, с чем вас всех могу и поздравить.