Хирургу Ветрову (Евгений Миронов) предстоит убежать из криминальной мелодрамы в киносказку в духе индийского кино

Фильм с несамостоятельным названием "Побег" несет на себе отпечаток всех грехов недавно вылупившегося зверя по имени русский блокбастер – от не очень внятной драматургии до чрезмерно выпяченных спецэффектов. Тем не менее Андрей Плахов готов многое простить Егору Кончаловскому. И за настойчивость, с которой он изживает в себе гены режиссера-автора, и за то, что это удается не до конца.

"Побег" – история статусного хирурга Ветрова (Евгений Миронов), ошибочно приговоренного к лагерям за убийство жены: судебной ошибке много способствовали злодеи-заговорщики, опутавшие героя кольцом мести и интриг. Ветров бежит из неволи через весьма условную тайгу (на самом деле – леса Валдая) в столицу, чтобы разобраться с настоящими преступниками, проходит через кровь, предательство мнимых друзей и отчаянный прыжок с вертолета в заповедное озеро. Начинается все, как криминальная мелодрама, по дороге превращается в чистый триллер, а финал – что-то среднее между сказочным индийским кино и советским про врачей-вредителей. Реальность в эту эклектичную жанровую конструкцию вообще не вторгается – если не считать перевернутой по ходу бегства-погони овощной лавки обескураженного азиата, которого изобразил сам Егор Кончаловский.

Очевидно, историю кинематографа можно отслеживать в том числе на судьбах кинематографических династий: это как раз тот случай, когда сын за отца отвечает, причем делает это всю жизнь. Даже если сегодня при упоминании фамилии "Кончаловский" все больше людей представляют себе именно младшего, все равно ему трудно убежать от призрака отца. Точно так же, как тому было непросто в свое время внутренне эмигрировать из стихии советского авторского кино в мифологию жанрового американского. Решающим этапом этого бегства стал для Андрея Кончаловского фильм "Поезд-беглец", поставленный в том же самом 38-летнем возрасте, в каком сейчас находится Кончаловский-фис. Хоть и снятый по сценарию, первоначально предназначенному для Акиры Куросавы, и не чуждый экзистенциальной хвори, то был вполне себе ладный образец жанра.

"Побег", поставленный по повести Олега Погодина, не столь удачно скроен, но в глубине больше напоминает римейк именно той, отцовской картины, чем всех американских "Беглецов" – и не только потому, что лучшая сцена фильма разыгрывается в поезде. Но и потому, что он (фильм, а не поезд) то и дело съезжает с надежной жанровой колеи в сторону каких-то дурацких метаний чисто славянского, "достоевского" толка – это впечатление только усиливает Евгений Миронов, экс-князь Мышкин. Такие вот своевольные отходы отняли у Андрея Кончаловского шанс стать полноценным коммерческим американским режиссером. Они же парадоксальным образом обеспечили сыну славу одного из главных конкурентов Голливуда в умении сорвать отечественную кассу. Конечно, в "Антикиллере" было поменьше всяческой лирики, но и "Побег" при умелой раскрутке кое на что способен.

Поскольку драма Ветрова сама по себе не очень захватывает и полного доверия не вызывает, остается ловить удовольствие как раз от того, что в нормально сделанном голливудском фильме было бы очевидной слабостью. То-бишь, от загадочных жанровых перепадов, вызывающе фальшивого фона и героев, которые смотрятся откровенно пародийно, местами чуть ли не тревожа среди других великих тень Педро Альмодовара. Егор Кончаловский, как и все поколение вчерашних клипмейкеров, нынешних мейнстримовских режиссеров, сформировался в ту пору, когда защитной реакцией от общества был стеб. Ныне полузабытое слово, оно подспудно определяет лицо "нового российского кино", в котором телячий восторг перед западными оригиналами сочетается с их каким-то мазохистским высмеиванием.

Именно в эту узкую щель между пиететом и компроматом просачивается гонимое из жанрового кино авторское начало, даже если оно отличается чрезвычайной скромностью. Именно поэтому можно с определенным любопытством смотреть и "Ночной дозор", и "Беглеца", несмотря на все сюжетные несуразности: их так много, что даже не имеет смысла перечислять.