МИФОЛОГИЯ СЧАСТЬЯ

old.samara.ru
2000
Валерий Бондаренко

Фильм Дениса Евстигнеева "Мама", наряду с "Сибирским цирюльником" Никиты Михалкова и "Небом в алмазах" Василия Пичугина, относится к числу самых ожидаемых проектов года. Идея собрать в одной картине трех "М" – Меньшикова, Машкова, Миронова – дать главную роль Нонне Мордюковой, которая не снималась в кино последние 15 лет и, наконец, интерпретировать на экране историю семьи Овечкиных, попытавшихся в начале 80-х угнать самолет в Америку, уже целый год интриговала кинематографический мир.

События жизни героини и подробности кинематографической биографии самой Мордюковой иронически рифмуются: фильм начинается с того, что героиня, отсидевшая 15 лет за режиссуру трагифарсового похищения самолета, выходит на свободу и начинает собирать сыновей по всей стране. Точно такой же срок – 15 лет – Нонна Мордюкова отсутствовала в истории отечественного кино. Так, уже с первых кадров начинают проявляться метафорические слои текста. Учитывая то обстоятельство, что три "М" действительно самые крупные и (невероятно, по теперешним временам) состоявшиеся актеры, "Мама" соблазняет на вчитывание в текст фильма обстоятельств жизни российской кинематографии за последние 15 лет. Та же концептуальная воля проявляет себя и в подборе дуэта операторов: с одной стороны, это Сергей Козлов – лидер нового поколения мастеров операторского искусства, с другой, Павел Лебешев – классик, один из флагманов старой школы.

И, наконец, у Дениса Евстигнеева тоже есть Мама и Папа – Галина Волчек и Евгений Евстигнеев. В данном случае вспомнить о семейных корнях и узах режиссера вполне уместно, так как история, "сшибка", поединок времен, эпох, поколений и являются темой картины. Вообще ассоциативный ряд, связанный у российского человека с символикой семьи, практически неисчерпаем. Только начни, уже не остановишься: "батюшка-государь", "Сталин – отец народов", "Родина-мать зовет", "СССР – большая многонациональная семья", "мать – сыра земля" и так далее. Русская классика – в тех же "семейных" координациях: "дом Лариных", "дом Ростовых", Каренины, Кирсановы, Карамазовы. Напомню, что ни в одной национальной литературе нет "конфликта отцов и детей". Не то, чтобы не существовало рассогласования поколений, молодежных революций, бунта новаторов-импрессионистов против консерваторов-академиков, все есть, но такое конкретное фрейдистское заострение противоречий имеет место только у нас.

Еще одно немаловажное обстоятельство: после кинематографического дебюта Д. Евстигнеева ("Лимита") прошло 5 лет. За это время режиссер осуществил на телевидении "Русский проект", ставший в некотором смысле культурным событием. В меру стилизаторства, вкуса, сентиментальности, ностальгии, кинематографических аллюзий – всего в меру. Людей объединяют образы. Естественно, если они у них общие. "Русский проект" был шагом в этом направлении. Общие образы у нас только в прошлом. Настоящее характеризуется хаосом образов: у тинейджеров они одни, у "новых русских" – другие, а у футболистов "Крыльев Советов" – третьи. В настоящем людей объединяют потребности, интересы, социальные амбиции – все это вещи неустойчивые, зыбкие, сегодня объединились – завтра разошлись. Речевой стереотип "не сошлись интересами" целиком и полностью относится к области настоящего. В прошлом все эти разъединяющие тенденции перестают действовать. 70-е годы у всех людей, живших в ту эпоху, приблизительно одинаковы. "Старые песни о главном", дешевый портвейн, ароматы времени, юбки, брюки, умонастроения, фильмы были одинаковыми. Прошлое устраняет различия. Вот почему, когда люди говорят о прошлом, они реже ссорятся. "Русский проект", как и все рекламные акции такого рода, обращен не столько к людям, у которых нет настоящего, сколько к архаически-консервативным слоям психики людей, где все образы укоренились навечно и ветер перемен внушает только холодный ужас. Вокруг антитезисы "образ прошлого – реальное" и выстроен весь фильм Евстигнеева.

Пролог – еще один клип в стиле "Русского проекта". 1945 год. Солдаты возвращаются с войны. Станция. Юная героиня подыгрывает на гармошке одному из бойцов, поезд медленно проплывает мимо. Они встречаются глазами. Он выпрыгивает на ходу из поезда и бежит ей навстречу. Скоро она станет "мамой". Стилистика, атмосфера, эстетический ряд задаются с ходу, с первых кадров. Открывая пролог клипом, Евстигнеев вызывает у зрителя в памяти весь сериал: это та система образов, где конфликт невозможен. Рай, душевность, взаимопонимание, общее прошлое. Точный коммерческий ход: зритель сразу автоматически попадает в ситуацию приятия, узнавания, комфорта памяти. По ходу развития сюжета неминуемо окажется, что сила этих образов подчиняет себе всех персонажей неумолимой властью судьбы.

Собственно, в чем смысл пролога? Солдат, девушка, музыка, романтическое свидание. Другими словами – мечта о семейном счастье. Сюжетная коллизия, казалось бы, элементарна: мечта реализоваться не может, но от этого становится еще крепче. Гибель отца, инвалидность сына, 15 лет тюрем и лагерей, сумасшедших домов, наркотики, безденежье, проданные дома ни в малейшей мере не способны поколебать веру в мечту. Конфликт мечты и действительности однозначно решается в пользу мечты, идеи, сверхидеи. Вокруг все рушится – мечта становится еще крепче. Агентом, проводником мечты, а соответственно, и гибельных сил, разрушающих все вокруг, и становится "мама". Естественно, и в прямом, и в метафорическом смысле. И "Мать" и "Родина-мать". Потому что все мы первую мечту получаем от матерей, первой и второй.

Главное, кульминационное событие фильма – реабилитация неудавшегося подвига: спустя 15 лет герои фильма должны повторить операцию с угоном самолета в новых обстоятельствах – теперь они должны выкрасть из психиатрической лечебницы в центре Москвы одного из братьев, Ленчика (Олег Меньшиков). Снова против них все силы государственной машины и безмерная любовь собственной матери. Герои время от времени удивляются той безоглядности, с которой они откликаются на материнский призыв. Ничто не оспаривается, не подвергается сомнению: 15 лет назад они, повинуясь слепой силе любви и доверия к матери, пошли на изначально обреченное действие против государственной машины. И теперь – то же самое. Придумано очень хорошо. Авторы фильма создают благодатное пространство для пульсации смыслов, извечных "русских вопросов" и концепций. Где та граница, за которой любовь становится разрушительной силой? Почему воля "мамы" не совпадает с волей "Родины-матери", хотя и та, и другая требуют от своих "сыновей" смертоносной жертвы и абсолютной, ни в чем не сомневающейся любви? Почему образ "семейного счастья" приводит к своей полной противоположности? "Мама" в той же самой степени является жертвой этого образа, в какой сыновья становятся жертвой слепой материнской любви. Ах, мамы, если б вы не мечтали! Но в России все – мечты. Слишком редко здесь живут от реальности, и чем чаще проигрывают, тем больше верят в образы, которые принесли с собой так много несчастья.

"Мама" – уникальный случай, когда фильму мало отведенного ему авторами метража. Замысел Евстигнеева требует больше времени, картина слишком рано кончается, не успевая реализовать всю сумму собственных возможностей. Впрочем, это тоже очень по-русски. Главная претензия к картине – это несогласованность замысла, требующего масштабного эпического повествования в духе "Однажды в Америке", с исполнением, где многие сюжетные линии не развернуты и представлены в духе мини-историй из того же "Русского проекта". Можно себе представить, сколько препятствий заставили бы преодолеть своих героев после удавшегося похищения Ленчика и бегства из Москвы американские сценаристы. А у Евстигнеева нет времени. Танец Миронова перед охранниками в электричке сам по себе очень хорош, но остается еще одной мини-историей, практически единственной, и это в тот момент, когда сюжет набирает максимальные энергетические обороты. Трудно сказать, что это: сценарные просчеты, продюсерская экономия или вмешательство стилистики "Русского проекта" в эпическую структуру, у которой совсем другие законы.

В финале "Мамы" – объяснение с Ленчиком, сожалеющим о том, что его выкрали из больницы, ибо куда же, собственно, они бегут в этом поезде, возвращающем героев на ту самую станцию, где "мама" в прологе встретила свой образ счастья в лице солдата с гармошкой в руках. Поезд, как и сюжет, герои и Родина-мать, возвращается в прежнюю точку. "Мама, мне от тебя ничего не надо", – говорит Ленчик, и мать потрясена, потому что отказ от идеологии есть одновременно отказ от любви. В России так было всегда. Скажи человеку, что ты не разделяешь его представлений о счастье, и он решит, что ты отказываешь ему в любви. В последней сцене на том самом месте, где "мама" встретила когда-то свою мечту, она просит прощения у сыновей, но сцена раскаяния превращается в такой апофеоз любви, прощения и взаимопонимания, что становится очевидной абсолютная непричастность героев фильма к тому, что называют реальной жизнью. Образ торжествует над действительностью, прошлое над настоящим, слепая любовь над прагматизмом и так далее. А вокруг – ничего нет, полуразрушенная станция, отсутствие жилья, цивилизации. "Русский проект" и пустота под ногами. Герои выбирают мир образов, туманных представлений, но, собственно говоря, почему образ счастья мы должны рассматривать как нечто "низшее" по отношению к так называемой реальности и самому счастью? Ведь все сначала появляется в сознании. В качестве образа. Поэтому не избирают ли персонажи высшую действительность? Во всяком случае, для них она такова. По другому поводу мне уже приходилось цитировать Альфреда Кожибского: "Тот, кто правит образами, правит миром". Нам осталось узнать немногое: кто же именно правит нашими образами счастья?