Тень семьи Овечкиных так или иначе витает над фильмом Дениса Евстигнеева "Мама", как бы ни настаивали авторы на суверенности их экранной версии событий, случившихся более десяти лет назад. Отчасти они правы: та, подлинная, история была действительно трагична, невероятна. И вместе с тем очень понята в контексте действительности, взрастившей Овечкиных. Трагична и понятна в отличие от увиденного на экране.

Об Овечкиных было снято два документальных фильма. Первый звонкий, радужный, воспевавший талантливый семейный ансамбль. Второй появился после угона самолета. После взрыва на борту, самоубийства старших сыновей, один из которых по просьбе матери застрелил ее перед своим уходом из жизни. Таков был их уговор: не получится – все умрем. Вместе...

Овечкины запомнились как образ неминуемой катастрофы, нависшей над страной.

В последнее время кинематографисты справедливо толкуют, что зрителю сегодня подавай историю, увлекай интригой, столкновениями. Кажется, куда еще драматичнее, чем история разрушенной семьи Овечкиных? Ан нет, Ариф Алиев в бегстве от "репортажности"сочинил нечто невнятное. Написал нестройную череду разноликих эпизодов, не озаботившись и минимальными сюжетными швами. Поначалу идет представление – словно на подиуме матери и пяти ее сыновей. Нечто похожее на очерки в "Правде". Голодный шахтер Юрий; опустившийся наркоман Павел, подрабатывающий в качестве сутенера-сторожа; отменный снайпер Василий, воюющий где-то в Средней Азии; матрос Северного флота Николай, все силы отдающий тому, чтобы на пустынном Таймыре не завял окончательно процесс деторождения. Режиссер снимает сценки-антре, не задумываясь особо о единой стилистике.

Зловещая, страшная искривленность семьи Юрьевых слышится только во встрече вышедшей из заключения матери, когда она приезжает на свидание со старшим своим. Ленчиком, парализованным, отправленным после того страшного полета в тюремную психбольницу. Пожалуй, оттолкнись сценарист и режиссер от этого момента, от трудных отношений матери с любимым сыном, могла бы удасться история о том, как под гнетом обстоятельств категоричная и властная женщина сгубила собственных детей... Нонна Мордюкова, под которую изначально писалась роль Полины Юрьевой, уже играла матерей, одержимых исключительно собственным взглядом на мир. Но под пером Арифа Алиева сюжет о матери оказался всего лишь торопливой подгонкой под весьма известную мысль. Похоже, что больше всего авторы намеревались реализовать пафосное выражение "Родина-мать", упорно прилагаемое к Нонне Викторовне Мордюковой, до зубной оскомины повторяемое в шумной рекламе картины.

...Первое свидание Полины и Ленчика будет отыграно в конце, в последних эпизодах, когда сын наконец заговорит. До этого он не произносит ни слова. Олегу Меньшикову в роли Ленчика выпала очень сложная задача. Его герою во время попытки выкупить из тюрьмы отца пуля перебила позвоночник, с тех пор он недвижим, сидит в инвалидном кресле, с миром не общается. В распоряжении актера только мимика и глаза. Меньшиков точно использует контраст недвижимого тела и смену выражений в лице. В психбольнице он "косит" под сумасшедшего: так ему удобнее существовать, создав вокруг себя незримую стену. Но в минуты, когда никто его не видит, он позволяет себе быть самим собой. Его взгляд исполнен боли и тоски, лицо сомкнуто, недоступно и безнадежно. Заговорив в финале, он спросит мать голосом отвыкшим, хрипловатым, странным: "Мама, ты опять затеяла новую жизнь, не спросясь нас? "Не то что осудит, но напомнит, что ничто не забыто...

Жаль, что намеченная вроде бы живая струя тонет в обвале и грохоте массы других сцен, невразумительных, иногда нарочито экзотических, иногда подчеркнуто бытовых. Среди них забыто главное: смысловой центр картины. Наверное, им мог стать захват самолета.

В одном из интервью режиссер сказал, что в угоне самолета он ничего особенного не видит: теперь-де это стало чуть ли не обыденностью. Да нет, не вся еще Россия вынашивает планы "угнать аэроплан и улететь отсель к едрене матери"... даже в кино такой шаг требует подоплеки. В фильме Полина как-то неожиданно решается на отчаянный шаг. Ленчик за кадром сообщает, что жилось им бедно после того, как ансамбль перестал пользоваться былым успехом. Вот мама и предложила угнать самолет. Будто съездить в деревню к родне за провиантом! А ведь здесь и чудовищный мираж, манящий к оазису выдуманного благоденствия, и российская ментальность, не бывающая в ладу с реальностью...

Такое ощущение, что поиски глубинного смысла случившегося обременили бы создателей. Захват самолета снят в соответствии со многими виденными-перевиденными аналогичными сценами, давно уже никого не волнующими. Не уходит из памяти только Ленчик, сжимающий в онемевших руках взрывное устройство, со взглядом застывшим, почти прощальным.

...Экранное время почти исчерпано: нужно все привести к общему знаменателю, подытожить серию картинок из прошлого и настоящего героев. Но чем связать цепь абсолютно разноликих, разностильных эпизодов, как найти цементирующую мысль? Она возникает подобно греческому богу, появляющемуся на сцене в нужную минуту, увы, почти ничем не подкрепленная. Модная идея взаимного прощения. До того парнишки Юрьевы особого неудовольствия мамиными наказами не высказывали. Так, слегка противились... А уж о вине ее и не заговаривали. Несколько протестовал самый импульсивный, внезапный в поступках Павел. Евгений Миронов исключительно собственными усилиями, не имея опоры ни в драматургии, ни в режиссуре, создает эскиз к портрету запутавшегося во мраке наркомании импульсивного парня, который словно боится остановиться и задуматься. Но и Павлик быстро смиряется. Поезд мчит семью на станцию Шуя, где когда-то встретились Полина и ее муж. В пути Павлик внезапно соскакивает с поезда, забирается в чужой огород, что близ насыпи, ворует огурцы и дарит их вместо букета растроганной и взволнованной маме. После чего оба рыдают.

Огурцы – первый незатейливый шаг к столь прямолинейному завершению фильма. Только тонкая игра Меньшикова как-то микширует эту патетику. Ленчику дано объяснить матери, каким диктатором она всегда была, как все за них всегда решала, как погубила жизнь одного из братьев, Никиты... Только в эти минуты начинаешь испытывать боль, жалость, что-то осознавать в том, ради чего снята картина.

..."Мама" – еще одна печальная веха в нашем кино, разорвавшем контакты со зрителем. Так что неча пенять на пустые залы. Тут и реклама не поможет. Как сказано в слогане рекламы известного маргарина: "Хлеб и "Рама"созданы друг для друга". Так же кино и зритель. Но где оно, такое кино?