Фильм "Любовь" Валерия Тодоровского – о любви. И только о ней. Просто каждый по-своему понимает "про это".

Речь идет вначале о юношеской жажде плотской любви, того самого секса (зовущегося по-русски в цензурном варианте дурацким словом "траханье"), который превращается в нежное чувство привязанности к женщине, а напоследок восходит к высотам истинно человеческого сострадания, называемого любовью к ближнему своему.

Не знаю, намеренно и сознательно ли автор "Любви" выстраивает картину именно по нарастающей – от раздражающего примитива слов, желаний, поступков героев ко все более тонким и искренним движениям души персонажей, которые становятся симпатичнее и дороже нам по-человечески, в том числе Вадим и Марина, призванные своими простодушными сексуальными играми "заземлить" возвышенные отношения Саши и Маши. Неровная, какая-то угловатая, будто дерганая режиссура первой половины действия сменяется на не менее синкопическую, с пропусками и своеобразными дополнительными "припусками" в развитии событий, но явно уверенную и продуманную постановку второй части сюжета, особенно любовной кульминации и финала, ради которого, думаю, все и затевалось. И что сильнее всего, по-настоящему задевает, эмоционально трогает и дает толчок для тревожных раздумий.

Дело отнюдь не в том, что Саша любит Машу, он – русский, а она – еврейка, к тому же уезжающая с семьей в Израиль. В подобном случае появилась бы обильной слезы мелодрама, "жестокий романс" о случайном выборе сердец и безжалостной судьбе, несправедливой к двум юным возлюбленным.

И Саша полюбил Машу не сразу, успев назвать ее "жидовкой" от злости, что "продинамила", а проще – "не дала". И Маша не верила в его любовь, отчасти подсознательно мстила всем мужчинам в лице неопытного юнца с сексуальными комплексами за совершенное над ней пару лет назад надругательство, за еще более подлое оскорбление и унижение в суде, когда вместе с матерью услышала слова о "жидовской вони".

Национальный вопрос, так называемый "пятый пунктик",— вовсе не "политический гарнир" к основному блюду с острыми эротическими приправами на нынешний лад и матерными выражениями на закуску.

На мой взгляд, подлинная взаимная любовь наших Саши и Маши рождается, странным образом, благодаря этой самой "еврейской теме", а крепнет в тот момент, когда юноша становится свидетелем телефонных откровений анонима, "доброжелательно" настроенного ко всем "пархатым жидам", которым следует немедленно убираться из России. Резкое осознание Сашей несправедливости и откровенной гнусности этих речей "неизвестного патриота отечества", ненавидящего евреев поголовно и заочно, вероятно, вообще безотносительно к конкретным личностям, знаменательно в особом смысле потому, что он сам в минуту гнева легко впал в искушение, обвинив Машу в ее национальном происхождении (если говорить культурно), которое, как и родину, не выбираешь.

Что за странное явление, это бытовое, житейское юдофобство, засевшее в мозгу русских обывателей, которые давным-давно позабыли причину преследований иудейского народа, будто бы виновного в том, что древние римляне распяли под одобрение толпы Иисуса Христа? А он-то, кому поклоняются католики, протестанты и православные, разве не "натуральный жид"?! Да, сын Божий, но и сын человеческий, рожденный матерью-жидовкой, которая почитается Богоматерью, покровительницей и спасительницей и у нас, на Руси. Почему бы и этого Христа не "послать по матери", тем более что по иудейским законам еврейство определяется как раз по материнской линии? К чему верить в "еврейского Бога", если на каждом шагу клянешь соседа за жидовство или сладострастно названиваешь этим сволочам-иудам с вестью о готовящемся погроме и предложением сматываться в свою "землю обетованную"?

Лень, отсутствие терпения и усердия в работе, ставка на легкость и мгновенность успеха и процветания, постоянная надежда на "чужого дядю", на горбе которого можно запросто "въехать в рай", неистребимая зависть к ближнему, живущему, не дай Бог, чуть лучше, плохо сдерживаемая злость к любому, кто выделяется из толпы, открытость и душевность, часто оказывающиеся на поверку проявлением лицемерия при попытке втереться в чужую жизнь, а потом ее при случае нагло охаять и унизить, смешать с дерьмом... Мало ли других неприятных черт можно найти у русского человека, который сам склонен поддаваться всем иноземным влияниям, добровольно уступать по нерадивости первенство более предприимчивым пришлым, а потом истошно кричать о засилье "жидов", "чурок", "косоглазых" и "чернозадых". Вечный неудачник и лоботряс всегда найдет оправдание своему бессилью, бездеятельности и нерасторопности, свалив всю вину на инородцев.

Молодому русскому парню Саше, который однажды уже сорвался на реакцию рефлекторного антисемитизма, разумеется, нет дела до подобных рассуждений о природе национального характера. Но столкнувшись лицом к лицу (точнее – ухом к орущей телефонной трубке, захлебывающейся в злобных словах) с хамом и негодяем, который сделал "коммунальный патриотизм" люмпенизированных и оболваненных социалистической уравниловкой масс программой своей жизни, целью борьбы с нерусскими "квартирантами", с разными "ненашими", Саша делает выбор прежде всего в пользу порядочности и человечности, вступаясь за трех беззащитных женщин – Машу, ее мать и бабушку. В человеке пробуждается человек – и тогда он оказывается способным на безоглядную, доставляющую муки, тревоги и лишения, заставляющую забыть о самом себе жертвенную любовь к другому. Самый страстный, наполненный глубоким чувством близости, удивительно интимный и умиротворенный момент в отношениях Саши и Маши (В. Тодоровский и его оператор И. Демин умеют, в отличие от большинства наших кинодеятелей, снимать не голую, а обнаженную натуру, не занятия грубым сексом, а проявления одухотворенной любви), на мой взгляд, рифмуется с вроде бы бесполезным, лишенным здравого смысла, безотчетным поступком влюбленного юноши. Уже после отъезда семьи Маши он приходит с другом Вадимом в ее квартиру и подключает телефон, спокойно ожидая возможных анонимных звонков "юдоненавистника". Вот это и есть истинная человеческая любовь!

"Русский человек на рандеву" доказывает свою душевную и духовную состоятельность, побеждает в себе все наносное, мелкое, недостойное. Хорошо, что этот любящий герой конкретен, узнаваем и не может не понравиться всем, кто не юдофоб. А вот неизвестный "телефонный мститель" так и останется неузнанным и как бы бесплотным, чтобы тень ответного мщения не омрачила такое светлое и чистое чувство, как любовь (хотя возможно и невероятное: уже после написания этой статьи из американской телепрограммы "Горячая линия" я узнал о том, как раввин сумел переубедить в разговорах по телефону отъявленного куклуксклановца, а позже подружиться с ним!).

Фильм "Любовь" В. Тодоровского относится к тем довольно немногочисленным произведениям, впечатление от которых возрастает после просмотра. Своего рода послевкусие сильнее непосредственного вкуса, как у хорошего вина, терпкого поцелуя и сладостной истомы тел после любовных нег. От "Любви" остается ощущение большой веры в человеческое достоинство, не изгладимое ничем.