КТО ИДЕТ ПО ЭТАПУ?

Газета "Культура" №6
09-15.02.2006
Анастасия Машкова

"В круге первом" Глеба Панфилова на "России"

Ныне редкое произведение киноработников, созданное хоть в "малом", хоть "большом" экранном формате (то есть предназначенное для малого телевизионного или кинотеатрального, "большого" экрана), становится предметом дискуссии, вызывая споры и серьезный диалог "за" и "против". Именно предметом, не поводом поговорить о наболевшем, не любопытным материалом социологического толка, но предметом разговора о материях Большого Кино. И – о его бытовании в новом веке, при новых технологиях. Об этом, собственно, и дискутировали в связи с "самым ожидаемым проектом года", то есть с "Мастером и Маргаритой" Владимира Бортко. Почти уж забыли, что такое бывает... И вот – "второй залп", проект, который также нельзя не заметить. И дискуссия тоже закончится не скоро. Да и запомнится наверняка, но будет, как нам кажется, как раз не о предмете киноискусства, но о том возрождении гулаговских традиций и технологий – в армии, милиции, в исправительных учреждениях, – что наблюдали в эту холодную зиму 2006 года миллионы россиян. Чтобы добраться до собственно Солженицына, потребуется еще время, по-видимому, там действительно есть о чем поспорить, как и в случае с последним сериалом Бортко.

...

Экранизация романа "В круге первом" осуществлена в том же направлении "популяризации", но она создана так, как и ожидали от Глеба Панфилова: одинокий "дуб" и "золотой теленок" СМИ... Исход битвы, как показал даже опыт Александра Исаевича, всегда относителен.

Мировая классика, более того, главный национальный "бренд", главная наша гуманитарная технология, предложенная русскими (советскими), сопоставимая с атомной бомбой. Это – Солженицын. Тем не менее солженицынская мысль вмонтирована в довольно перегруженный подробностями и отступлениями сюжет, материя его прозы причудлива, мысль же в нее трамбуется очень плотно. Сценарий по "В круге первом" медленно, но верно возвращает эту прозу в круг классических жанров: роман воспитания, семейный роман, даже робинзонада... И даже шпионский триллер с важной смысловой переакцентировкой: предать своих, чтобы спасти всех. Тем не менее последовательно пропуская философию внутреннего сопротивления тоталитаризму через внятное, академичное повествование, режиссер делает для продвижения философии этого Мастера в массы куда больше, нежели дотошное воспроизведение всех ужасов гулаговского мира, как говорится, "со всеми подробностями". Хотя главный Вергилий ХХ века, тот самый "голос Автора", раз за разом учит видеть отблески адского пламени на лицах власть предержащих и их приспешников... Если участвовали – значит, знали. Вся страна – круг первый гулаговского ада.

Однако почему-то он совсем не пугает. Во-первых, известный эффект: он сам, Автор, и многие другие пережили это, переживем и мы... И кроме того, "шарашка" – это все-таки не зона. Спецлаборатория – не казарма на снегу. А Панфилов по "России" – не "Зона" по каналу НТВ.

В результате получилось не то, чтобы "дизайнерское кино" (этот термин стал моден: "В движении" или фандоринский цикл, не говоря уж о "Дозорах" – не самые провальные его примеры), а как бы... полудизайнерское. Часть действия разыгрывается в столичном высшем свете, не говоря уж о коридорах власти, есть некий имперский налет (сталинский ампир), фактуры и приемы, опробованные режиссером и Л. Калашниковым, оператором, с которым он сотрудничал еще на их общей "Вассе" по Горькому, по-прежнему благородны... Сдержанное ретро – все то же. Только актеры другие.

Стоит еще раз подивиться секрету английских телевизионных экранизаций, всегда конгениальных (а другого слова не подберешь) первоисточнику. Не в последнюю очередь этот эффект достигается потому, что играют в британских экранизациях актеры малоизвестные. У нас же раз за разом получается ситуация, запечатленная в известном анекдоте советских времен: "Наташа Ростова танцевала на своем первом балу со Штирлицем". Зато лица медийные. "Миронов идет по этапу". Но разве его, Миронова, князь Мышкин сопоставим с пассионарностью Александра Солженицына, которого он, собственно, и играет? Почему у Певцова жену должна непременно играть О. Дроздова? Почему, наконец, появился еще один плакат, действительно гениальный по "остроумию": "Чурикова ждет мужа из тюрьмы"?

Так, кажется, ее муж это и есть режиссер данного фильма! Пока он гоняет по этапу кинопроцесса, она ждет, когда же "наконец" появится настоящий "фильм Глеба Панфилова"?