"Читайте книги, – сказал один юморист, – некоторые из них специально для этого и написаны". Впрочем, все большее число людей полагает, что книги пишутся исключительно для экранизаций.

В "В круге первом" (сериале) не в последнюю очередь привлекает то, чего в нем нет. Нет кровавых разборок, крутого секса, форсированного нагнетания исторических ужасов. Но страшен уже сам звукоряд – музыка времени, воплощенная в железном лязге засовов, в подлинной речи вождя. (Кстати, с тех пор как Б. Пастернак "глубоко и упорно" думал о Сталине "как художник", искусство так и не приблизилось к сколько-нибудь убедительной трактовке сюжета.) Страшен образ относительного благополучия, подразумевающего, что существует еще и девятый круг.

Мне кажется, в телеверсии солженицынского романа первостепенна фактура. То-есть, внутренний распорядок шарашки, "технология" свиданий, разламывание (на предмет визуального контроля) домашних пирожков. Это придает экранному действу характер документального кино – тем более достоверного, что голос, звучащий за кадром, принадлежит не только автору сценария, но – очевидцу.

Удивительно другое. То, что так жадно поглощалось читателями самиздата, скажем, в 70-е годы, – философические прения (в том числе о будущем страны), – все это не вызывает ныне столь жгучего интереса. История совершилась – и вовсе не так, как полагали герои, по-видимому, бессмертного романа. Может быть, в "голосе за кадром" чудится и эта скорбь.