В кино очень любят снимать что-нибудь историческое. Хоть Древний Рим, хоть Бастилия, хоть шведы под Полтавой – все было давно, и никто не знает подробностей. Снимай, что душе угодно, и не перечь стереотипу зрителя. Главное – чтоб костюмчик сидел по фигуре. Чтоб Карла ХІІ, конечно, теснили рать за ратью, чтоб ядра из пушек летели, это, ребята, обязательно, но спасательные вертолеты МЧС должны остаться за кадром. Большинство этих лент так и называют – "костюмные" фильмы. И никаких претензий к авторам.

Все замечательно, пока сюжет вьется около событий, уже ставших историческими, и дело тут не только в дистанции. Есть вещи, которые уходят в историю крайне медленно, неохотно, и тут мы как раз в первых рядах. История СССР – "вещь в себе" от начала и до конца, от "Авроры", стреляющей по Зимнему, и до Фороса. История СССР не ушла в историю, она вся здесь вместе с гимном. СССР – с нами. Историки спорят и пишут, а мы смотрим телевизор. Сегодня массовое сознание верит ТВ, как прежде верило слову Божьему. Только в этом и есть предмет разговора.

Сериал "В круге первом" прошел с шумной рекламой, с бойкими анонсами, а в финале – с некоторой, значит, беседой о том, какое замечательное произведение и с какими трудами было снято. Все было в формате, как в лучших домах. Наталья Дмитриевна Солженицына уверяла нас, что поиск дипломата по телефонному звонку – "это абсолютно подлинная история". Что все подробности совпадают один к одному, и никак иначе. Замечательный артист Евгений Миронов проникновенно говорил, что, наверное, было у Сталина какое-то особое обаяние, а то ведь как же все это, иначе ведь не понять. Владимир Петрович Лукин добавил, что в молодости много слышал о Сталине, и ничего, кроме ужаса, в этих воспоминаниях не было. Так сказать, horror non-stop, вот и все обаяние, но особого впечатления эти слова не произвели.

Все было в формате, с одним только отступлением. Не было восторга, что, мол, кинулся народ в магазины и библиотеки, весь ушел в чтение романа. Даже на ТВ понимали – не прозвучит. Не поверят. Быть такого не может. Кому ж нынче охота читать отменно длинный роман, да еще о событиях, случившихся не то чтоб очень давно, но совсем в другую эпоху, о вещах, ушедших в историю. Пусть специалисты разбираются, им за это деньги платят.

Все понятно, а все-таки жаль. Во-первых, времена эти не вполне ушли в историю, ох не ушли, хотя и надо бы. А во-вторых, роман так и остался непрочитанным. Хотя тот зритель, который обеспечивает рейтинг ТВ, будет убежден, что отменно знает и роман, и эпоху, и подробности, ведь сериал – "это абсолютно подлинная история". Как же – свежо предание.

В этом романе эпизод с дешифровкой вроде того замкового камня, без которого самая замечательная арка (свод, купол) тут же и рухнет. Дешифровка – ключевой момент детективной линии и связка двух пластов, в реальности не пересекающихся. Даже не двух пластов, а двух миров: Марфинской шарашки и дипломата Володина. Шарашка, ее география, ее работа, ее правила жизни – это почти документ, а дипломат Володин – фигура гипотетическая, виртуальная. Эти два мира могли бы жить в романе по отдельности, но автор хотел их тесного переплетения. Хотел, надо полагать, как раз для того, чтоб усилить ощущение подлинности.

А нет его, этого ощущения, нельзя поверить в реальность Володина. Мне вообще казалось, что для 1949 года это не советский дипломат, а разве что пришелец, вроде дона Руматы, и вся эта линия – чистая фантастика, вариант "если бы", "мысленный эксперимент" и прочее. И поводы для сомнений у меня были очень весомые.

В сентябре 1946-го "Правда" напечатала ответы Сталина на вопросы корреспондента "Sunday Times". "Атомные бомбы предназначены для устрашения слабонервных", – говорил вождь. Это он иностранцам говорил про "слабонэрвных", а сам еще летом 45-го требовал ускорения работ, и собирали зэков тысячами на спецобъекты, и Солженицын вполне мог попасть куда-нибудь в хозяйство Курчатова или Кикоина. В ноябре 1947-го Молотов сделал заявление, что секрета атомной бомбы давно не существует, а разные пикантные детали в такие заявления не попадают. В августе 1949-го прошли успешные испытания нашей бомбы. Помню, разучивали в школе песню на стихи, кажется, Михалкова: "Мы недавно проводили испытанья нашей силе. Все на славу удалось, где что надо – взорвалось...". И вот представьте, что пришелец Володин ни с того ни с сего в самом конце 1949-го решил, что нельзя давать бомбу коммунистам, видимо, плохо разобрался в земных делах. Однако ж автор упорно отстаивал именно этот вариант, хотя были и другие.

Пришлось обратиться к разным источникам по теме, и оказалось, что мальчик-то был, что звонил некто, даже несколько раз звонил. И дешифровка была, и Рубин-Копелев вдохновенно решал и решил задачу. Словом, все было, но совсем не так, как "В круге первом". Никаких, упаси Бог, благородных идей, а тот случай, когда кто-то кое-где у нас порой хочет устроиться поуютней, пользуясь служебным положением. Вот кое-кто из дипломатов и подсуетился перед отъездом за кордон: заложил нашего агента. И действительно говорил что-то про бомбу. Своя-то у нас есть, но надо быть в курсе мировых достижений, и покой разведке даже не снится. Ситуация, если не входить в детали, банальна, разве что майор Пронин не маячит за телефонной будкой.

Солженицын сочинил другой сюжет, на то он и писатель, и зря Наталья Дмитриевна уверяла публику: "Все, что написано в этом романе, имело место на самом деле". Но публика верит, потому что изучать историю сложно и утомительно, а дайджесты и сериалы легки и приятны. Реплики в интернете подтверждают, что обсуждаются главным образом артисты. Реальные события заменяются в "рейтинг-сознании" ТВ-картинками. И сериал "В круге первом" как раз с помощью этого сознания становится костюмированным фильмом: даром, что ли, народ так взволнованно обсуждал, почему это зэки в послевоенной Москве в джинсе щеголяют.

В том-то и беда. Не в джинсе, конечно, а в нашем взгляде на историю.

Про джинсу тут же объяснили в массовой прессе. Напомнили про поставки по ленд-лизу, подтвердили, что зэки в Марфине были в синих комбинезонах. Пресса точно знала, что для "рейтинг-сознания" именно здесь лежит ключ к подлинности как сериала, так и романа. Про бомбу вопросов не было, хотя вопрос нравственного выбора – а он в романе самый главный! – проклятая бомба делает крайне сомнительным. История о том, как баловень судьбы, порхающий по заграницам с диппаспортом, вдруг проникся народным горем и принял судьбоносное решение, выдумана до последней запятой. Мало того, что история была совсем другая, так ведь Солженицын, начиная роман в 1955-м, не мог знать никаких подробностей из жизни дипломатов. В такой ситуации любой писатель сочиняет нечто соцреалистическое. Жил, мол, был такой Володин, типичный, знаете ли, потребитель и любитель удовольствий. Что Володин делал на работе, автору не известно, фактура тут хромает, но это мелкие издержки стиля. А потом вдруг Володину все наскучило, – как, допустим, Онегину, – и стали мысли разные появляться, и дядя – как раз из самых честных – многое подсказал. Словом, герой "перековался", и отличие от традиционного соцреализма только в том, в какую сторону шла "перековка". Вряд ли это существенное отличие.

Но вопрос нравственного выбора, заявленный на уровне "to be or not to be", подлинности здесь не имеет. Соцреализм и Шекспир стоят на разных полках.

С Нержиным этот вопрос выглядит еще хуже, чем с Володиным. Ему предлагают перейти с артикуляционных испытаний на криптографию, а он отказывается, подозревая, что там его завалят работой, и не будет возможности заниматься своим, заветным, не пойдет он "в лапы осьминогу криптографии". Гордо так отказывается, хотя знает, что за это его отправят очень далеко от Москвы, и в лагере он, скорей всего, в землю ляжет, и никакого смысла в этом выборе нет. И почему вообще бесправного зэка уговаривают, как кисейную барышню? Да что там зэк, если речь идет о спецобъекте с военной дисциплиной и режимом секретности? Там для всех один порядок: дали приказ, и – вперед. На режимных предприятиях это правило действует везде и всегда.

С Нержиным – опять фантастика, которая заслоняет собой настоящие вопросы нравственного выбора, как и бывает при соцреализме. Но это, вы ж понимаете, по гамбургскому счету, а для сериала – просто самое то и лакомый кусочек. Правдоподобие. А все прочее даже вредно. И сериалам, и зрителям. Муляжи и миражи украшают нашу жизнь.

(Судя по мемуарным заметкам Копелева и Панина, реальный Александр Солженицын был отправлен из шарашки без особых причин. Попал под раздачу, как нынче говорят. В полном соответствии с правилами системы.)

В интернете сыскалась любопытная реплика: "Как не читавший (пока), к своему стыду, Солженицына "Гулаг", насколько там (по Солженицыну и сериалу) все соответствует реальным событиям и фактам? "Архипелаг ГУЛАГ" – это совсем другое произведение"...

На слуху, значит, "Солженицын" и "Гулаг", а дальше – случайные обрывки и мельтешенье анонса "Миронов пойдет по этапу". И мало кто в этих обсуждениях помнит, что роман "В круге первом" начинал писать не всемирно известный лауреат Нобелевской премии, а ссыльный поселенец, учитель физики в Казахстане. Из лагеря Солженицына освободили в 1953-м и отправили в вечную ссылку – в точности по приговору. (До чего же все-таки однообразна советская лексика: "хранить вечно", "вечная ссылка" и прочее там "сплотила навеки".) Под сенью этой вечности в 1955 году он сочиняет свой первый роман, не зная и не ведая, как повернется его судьба и судьба страны.

А романы такого объема и такой социальной проблематики "в стол" не пишут, хотя надежд на публикацию было меньше, чем снега в Сахаре. Значит – для себя. Для уточнения своей позиции. Позади университет, война и лагерь, впереди – неизвестность, все это надо обдумать и вывести собственную формулу бытия. И на сегодня, и на завтра. Безупречно строго определить мировоззрение. ...

Сплошь и рядом время не отменяет старые лозунги, но слегка подправляет. И нет сомнения, что важнейшим из искусств для нас является сериал. Организатор, агитатор и прочая. Сериал – соцреализм сегодня. От настоящего искусства эту продукцию отличает то, что идеологическая задача стоит впереди художественной. Какая идеология – не имеет значения. Большинство сериалов – пустышки, праздная болтовня, а задача сериала – убедить нас, что ничего более существенного в жизни нет. Или изображение надуманной проблемы, которая заслоняет собой реальную. А заодно – не имеет решения, что сразу в глаза не бросается. Вроде навязшей в зубах доктрины, что все наши несчастья имеют одну причину – оторвались мы, товарищи, от истоков. Выбор точки отсчета, когда случилась эта беда, совершенно произволен, потому развитие темы непременно ведет к шизофрении.

Масскульт, соцреализм, голливудский боевик – все это ягодки с одного поля. Лев Копелев в упомянутом письме Солженицыну говорил так: "Между социалистическим, антисоциалистическим или национал-социалистическим реализмами разницы нет". Добавлю, что нет разницы и в выборе материала – важен метод изображения. Потому в сегодняшний сериал годятся и "Дети Арбата" и "В круге первом".

Ю. Чупринина в рецензии на постановку "Круга" сетовала, что "картина получилась глянцевая и неправдоподобная", что зазывная реклама создавала впечатление, "будто речь шла об авантюрной драме из лагерной жизни". И зря. Кто ж его знает, о чем шла речь. Ну, вот о чем-то таком, про те времена. Да какая разница. Смотрится вполне прилично, сделано профессионально, а уж актеры у нас и впрямь замечательные. Игорь Скляр (Герасимович), Инна Чурикова (жена Герасимовича), Михаил Кононов (Спиридон) – классические примеры, когда роли второго плана теснят персонажей первого ряда.

Так что поздравим себя – история развивается по спирали. Все возвращается на круги своя, хотя и с вариациями. А что касается скучных истин и подробностей дней былых, так мне вспоминаются давно написанные строчки Александра Межирова:

Всего опасней – полузнанья.
Они с историей на "ты" –
И грубо требуют признанья
Своей всецелой правоты.