О ЕВГЕНИИ МИРОНОВЕ

Евгений Миронов играет Достоевского самоотверженно. На нем, на его мимике и жестах, собственно, все и держится. Он пытается осуществить задачу практически неосуществимую: воплотить средствами другого искусства личность того, кто уже запечатлел себя в тексте. И бесполезно спорить о степени совпадения с оригиналом: этого не знает никто. Миронов играет версию – и в его исполнении она достаточно убедительна. Но даже его блистательный актерский талант не в силах прикрыть провалы сценария, сделанного по меркам очень усредненного советского биографического кино (скажем, "Мусоргский" 1951 года, но отнюдь не "Андрей Рублев"!) – с его лобовыми высказываниями, декларативностью, бесстильностью, прилежной иллюстративностью и т.д., и т.п.

О НЕОРГАНИЧНОСТИ СЦЕН

Мироновский Достоевский мужественно сражается с авторской (сценарной) отсебятиной. Вкрапление подлинных текстов героя только подчеркивает неорганичность произносимых речей. Так, Достоевский уверяет, что он привез первую жену в Петербург – "центр духовной жизни" – каков, однако, слог у неплохого писателя! И даже "ультрасовременные" постельные сцены ("Хочу быть дерзким, хочу быть смелым, хочу одежды с тебя сорвать!"), в которых эротика остроумно усилена наличием на партнерах каторжных кандалов – даже этот обязательный ныне допинг не спасает положение. Ибо пошлость смертельна.

ОБ ОПАСНОСТИ ПОШЛОСТИ

Именно она, пошлость, начисто убивает образ Аполлинарии Сусловой, которая в фильме есть нечто среднее – нет, не "между монахиней и блудницей", а между барышней как бы из приличной семьи и революционеркой образца 1905 года. Ее грудь, красиво обнажаемая в порывах страсти, была бы, как на картине Делакруа (картина "Свобода на баррикадах" – прим. "ТелеСемь"), более эффектна для призыва студентов на баррикады. Очевидно, сценарист вдохновлялся крайне недостоверными в этом пункте воспоминаниями дочери Достоевского, Любови Федоровны, которая саму Суслову, естественно, не знала, но по понятным (семейным) причинам не питала к ней особых симпатий. Столь же топорен и пасынок Достоевского Паша Исаев – фигура благодаря тем же воспоминаниям еще менее привлекательная.

О "МЕЛКИХ" НЕТОЧНОСТЯХ

Не будем, однако, придираться к реалиям. К тому, например, что первую жену Достоевского, Марью Дмитриевну (которую психологически точно играет Чулпан Хаматова), лечили совсем другие доктора и что умирала она не в Петербурге, а в Москве. Хотя это существенно, ибо муж, оторванный от журнальных забот, неизменно пребывает при ней и пишет свои "Записки из подполья", буквально не отходя от ее смертного одра. Пусть Достоевский говорит о своей "системе игры" еще до того, как он начал серьезно играть; пусть он объясняется с писателем Иваном Тургеневым лет на пять раньше, чем это было на самом деле, а затем в Баден-Бадене молодецки хватает бедного Ивана Сергеевича за грудки (что вообще-то представить немыслимо). Пусть тетка Куманина, к тому времени почти выжившая из ума, никак не могла присутствовать на похоронах старшего брата Достоевского Михаила. Бог с ними. В конце-концов, это не документальное кино. Хуже, если в картине не обнаружится нравственного стержня, смыслового центра, единой сюжетной интриги, а главное – художественного подтекста, столь необходимого в фильме о таком персонаже, как Достоевский.

ОБ ОЖИДАНИИ РЕЗУЛЬТАТА

Конечно, просмотренные мною серии не дают оснований для каких-либо серьезных обобщений. Они еще впереди. Пока же – первые впечатления, вернее, осколки таковых.

Подобный сериал – это прежде всего огромная душевная работа. И судить о ее результатах можно только тогда, когда она предстанет в полном объеме. Будем смотреть – сочувствуя и уповая.