ГОСПОДА, ВЫ – НЕ ЗВЕРИ!

Газета "Культура" №38
19-25.10.2002
Светлана Хохрякова

"Дом дураков" Андрея Кончаловского. Венецианский фаворит

Мы уже писали о том, что на завершившемся недавно 59-м Венецианском фестивале фильм Андрея Кончаловского "Дом дураков" получил один из серьезных призов, называемый Большой премией жюри. Реакция, последовавшая на это событие и соответственно на саму картину, однозначной не была. Она вызвала интерес у иностранной публики и прессы уже самим фактом обращения к чеченской теме, освещенной, условно говоря, лояльно. Показанные в фильме боевики, люди, взявшиеся за оружие в силу разных причин, – прежде всего люди, не звери (когда-то героиня Е. Соловей в картине Н.Михалкова "Раба любви" шептала в бессилии: "Господа! Вы – звери" – отчего-то в голову пришли эти кадры и ассоциация – "Рабы войны"). У каждого из них своя история, своя боль, а значит, и свое оправдание столь страшного существования. А вот "наши" – персонажи малопривлекательные. Отдают патроны противнику за шишки, которые идут как наркотики, торгуют трупами, стреляют по своим, маму родную продадут за какую-нибудь малость. Что за поганый народ! Ясно, что чеченский конфликт – штука сложная, столько там всего переплелось, и всей правды рядовой гражданин знать не знает, ведать не ведает. Но на то и искусство, чтобы во все вникать. А вот что касается собственно художественной части, то тут претензий высказывалось достаточно. Главная проблема – в исполнительнице главной роли. Режиссерские жены – тема особая. Они не раз и не два губили самые лучшие намерения собственных мужей. Но любовь слепа, а семейные узы иной раз подобны железным тискам, из которых не вырваться.

Молодая жена Андрея Кончаловского Юлия Высоцкая некогда была актрисой Минского театра. Вспоминая в каком-то интервью о потрясшем мир знакомстве с Кончаловским в сочинском лифте во время фестиваля "Кинотавр", она рассказывала, что Андрей Сергеевич позвал ее поехать в заграничное путешествие, а ей в тот момент предстояло сыграть новую роль на минской сцене. Пришлось выбирать. Теперь Юлия вышла получать приз на венецианскую сцену, о чем и мечтать когда-то наверняка не смела. Все хорошо, что хорошо кончается. Но тут финал не самый радужный. Возьми Кончаловский другую актрису на роль Христовой невесты, он наверняка бы выиграл. Высоцкой не хватает такой простой и труднодостижимой на сцене и экране вещи, как правда чувств. Можно сколько угодно поджимать губки, прикусывать их, шепелявить, драматизма это не прибавит. Всю первую половину фильма актриса только тем и занимается. Однако ближе к финалу некоторый прогресс в освоении роли начал брезжить.

Христова невеста по имени Жанна любит не кого-то там неведомого, а Брайана Адамса в соответствии с духом времени. Он и является в затерянный где-то на границе между нашими и чеченскими территориями дом для больных людей, расцвечивая их жизнь сиянием неоновых огней. Разливает его сумасшедшим обитателям шампанское, бродит, извините, по дурдому, словно призрак, и, конечно, поет. Оператор Сергей Козлов снял эти сцены чрезвычайно красиво. На стене – портрет Адамса, основательно засиженный мухами, но от этого образ героя ничуть не страдает. Адамс – некая материализация сна, дивное видение героини и ее несчастных сожителей. Греза, ради которой еще можно жить. Хотя некоторым обитательницам дома являются видения и покруче, например, "х...чки с крыльями, как ангелы" (знаменитое русское слово из трех букв во множественном числе и с ласкательным суффиксом). Явление Адамса – не просто коммерческий, но серьезный режиссерский ход, затягивающий происходящее единой упругой нитью, придающий действию импульс, динамику – внешнюю и внутреннюю. Адамс имел один или два съемочных дня, и хорошо, что согласился участвовать в проекте после отказа Энрико Иглесиаса и, как говорят, Стинга.

Снималась картина в реальной психбольнице, и в качестве актеров выступили ее обитатели. Мы в свое время давали репортаж со съемочной площадки. Кончаловский уже не раз привлекал к работе "людей из жизни ", не актеров, и хорошо знает, сколь трудна задача, как нелегко заставить таких исполнителей заработать "по правде". Особенно сложна смешанная группа, состоящая из профессионалов и непрофи. Одни чаще всего "продают" других. Вся эта среда обитания странных, больных людей у Кончаловского отдает фатальной неправдой, бутафорией. Настоящий маскарад. Актеры переигрывают. Неподлинность одних словно бы заражает других. Странно, что даже блистательный актер, которого мы так полюбили благодаря спектаклям Някрошюса, исключительный исполнитель Шекспира и Чехова, – Владас Багдонас в роли врача психбольницы вдруг оказался малоинтересным во всем этом искусственном пространстве лечебницы с ее очередями в сортир и разговорами про человеческие испражнения. Патология на экране сострадания не рождает, потому что нет веры в происходящее.

Хотя ситуация чрезвычайная. Мало того, что люди беспомощны в силу душевного своего недуга, они еще и брошены, преданы, отданы на произвол судьбы. В любой момент к ним нагрянут боевики или они попросту погибнут от голода и отсутствия должного ухода. И вот случилось – они, враги, пришли. Но убивать никого не собираются: что взять с умалишенных, их следует пожалеть, накормить и можно даже позаигрывать с хорошенькой девочкой, играющей на аккордеоне. Самые выигрышные образы достались боевикам. И актеры подобрались совершенно замечательные. Сыграли отлично. Прежде всего людей, уставших от войны, но обреченных на нее, никогда и не помышлявших о том, что придется взять в руки автомат. Однако пришлось, когда были убиты самые родные люди. Они добрее тех, что зовутся "наши", умнее и благороднее. Во многом это идет от актеров, кажется, ингушских, и прежде всего Султана Исламова – исполнителя роли Ахмета, того, что сдуру пообещал жениться на Жанне. Она же восприняла все за чистую монету, и весь дурдом ее к венцу собирает, забыв, что она – невеста Адамса. Война – страшное дело. Она убивает в человеке все. Как скажет герой Багдонаса, на войне главное не победа, на войне главное – смерть.

Интересно, что, когда с экрана звучала речь чеченцев, которую не сопровождали титры перевода, венецианская публика поднимала шум, начинала свистеть и хлопать в знак протеста, абсолютно не догадываясь о том, что это не техническая накладка и что чеченцы говорят на своем языке, а не на русском, доступном переводчику картины. Им что Чечня, что Россия. Представление обо всем довольно смутное. Такое ощущение, что и у режиссера восприятие происходящего в зоне конфликта, как у нас принято говорить, не менее туманное. Скорее, все это не является предметом его боли и забот. Он бесстрастен в освоении среды и ситуации. Просто они дают возможность чисто художественного высказывания, решения эстетических задач, не более того. Быть может, в этом есть и просчитанность, без которой кино сегодня все менее уверенно себя чувствует.

У проекта мощные продюсеры с французской стороны, которые умело продвигали фильм в Венецию, хотя имелось некоторое сопротивление со стороны отборщиков опять-таки чисто творческого свойства. Но как бы то ни было, льстит, что наконец-то русская картина удостоена столь высокого международного признания. Кончаловский тоже счастлив. Его лучезарная улыбка в момент получения приза и влюбленные взгляды в сторону жены обошли экраны мира и запечатлелись на страницах мировой прессы.