Поздравляю вас, господа! Американское кино (то-бишь пресловутый Голливуд) победно вторгается в кино русское. Или, точнее, наоборот, русское кино в своем стремлении завоевать Европу и Америку (то-бишь подражательстве) начинает "соответствовать" американскому и говорить на языке, привычном для атлантического зрителя. Наряду с блокбастером "Брат" мы теперь поимели и фильм для более интеллектуального зрителя "Дневник его жены". Не желаете ли, господа: лауреат нобелевской премии – раз, знаменитый русский писатель (загадочная русская душа) – два, вдали от необъятной родины – три, любовный треугольник – четыре, лесбийская любовь – пять. При этом: сюжетный сценарий – шесть, режиссерский жесткий язык – семь... При этом: премии российских кинематографистов – восемь, реклама – девять, успех, победа, признание, паблисити и просперити...

Одним словом, есть все, нет только одного – Бунина. Того самого – великого русского писателя Ивана Алексеевича Бунина... Есть кинофильм, снятый о Бунине, есть – профессиональный сценарий Дуни Смирновой, умная режиссура Алексея Учителя, прекрасный актер и личность – исполнитель роли Бунина Андрей Смирнов, тонкие и одухотворенные актрисы: жена – Галина Тюнина и любовница – Ольга Будина... Все прекрасно и замечательно: общественный успех, теплые рецензии, признание коллег по цеху и критиков, есть успех и победа в современном российском кинематографе и обществе, но... нет самого Бунина.

Поздравляю, господа! Мы научились работать профессионально, по-западному, мы научились делать кино, искусство и помаленьку начали рвать явно мешающие нашим паблисити и просперити связи с русской культурой и искусством. Не знаю, как в других современных видах искусства и работах, но в этом фильме вне его рамок остался сам оригинал... Великий русский писатель не вместился ни в сценарий, ни в режиссуру, ни в актерскую трактовку. Парадокс нынешнего российского искусства: великолепная профессиональная работа, высоко оцененная всеми профессионалами во всех областях киноискусства, и вместе с тем фильм, утративший связь с Россией. То, что было и есть во всех советских фильмах, несмотря на многократно уничтоженный и обруганный советский реализм, в этом фильме оказалось трезвым профессионализмом отрезано навсегда; это качество – народность. Или скажу по-другому: социальность. Советская социальность произросла из народности, и потому эта преемственность была очевидна в социалистическом искусстве, несмотря на определенную условность и схематичность (идеологичность) советского языка... Именно эта близость к народным корням составляла силу социалистического искусства, точно так же, как его удаленность – слабость... Советское искусство говорило на своеобразном языке, и сегодня во всем мире растет интерес к его лучшим работам. А мы в это время, наоборот, в своем стремлении к подражательству западным стандартам и в погоне за профессионализмом решительно выдергиваем все свои корешки...

Но зададимся знаменитым вопросом русского интеллигента Васисуалия Лоханкина: "А может быть, так и надо? А может быть, в этом и есть великая сермяжная правда?" Ведь Бунин, как ни крути, тоже порвал все связи с Россией, народом, не принял, кстати, своими "Окаянными днями" русскую революцию и далек оказался от советской реальности. Наконец, Бунин – лауреат Нобелевской премии мира, а значит, русский, который преуспел на Западе, добился общественного признания и успеха, того, что называется паблисити и просперити... Да и язык поэзии и прозы Бунина специфичен именно в западном смысле: это рациональная форма, интеллектуализм, лаконизм... Без всякой натяжки можно сказать, что сопоставление биографии Бунина с производством фильма "Дневник его жены" обнаруживает много общего; в этом смысле надо сказать, что сценаристка выбрала удивительно точный по современной ситуации и адекватности коллективу исполнителей сюжет... Короче говоря, когда начинаешь взвешивать все интеллектуальные аргументы "за" и "против", то трудно прийти к окончательному выводу: да, фильм специфичен, но специфична и судьба Бунина. Потому и оказался столь успешен тандем исполнителей и судьбы фильма, что все сделано глубоко и точно...

И здесь у меня остается последний аргумент – это мое личное мнение, основанное на том, что когда я бросаю взгляд на экран и вижу Андрея Смирнова в роли Бунина, например, в сцене его раздевания германскими служаками или в сцене яростного домогательства своей любовницы, то мне сразу очевидно становится, что это не Бунин... И дело не в том, плохо или хорошо играет Андрей Смирнов, не в том, точно или неточно даны реплики и выписано поведение персонажей в сценарии, и совсем не в том, как решена сцена режиссером фильма или как снята оператором. Дело в том, в каком ключе решена (снята) сама картина: либо эмоция, либо мысль. Советское искусство было эмоциональным, и говорило оно хотя и в социалистических формах, но на народном языке чувств. Фильм о Бунине решен интеллектуально, отрицательно, в западном ключе, и представляет собой поэтому произведение профессиональное (общественное) и рассчитаное не на народного зрителя (как советские фильмы), а на общественного. Это и есть следствие американизации российского кино, долларизации внутренней жизни России.

Я не считаю эту роль творческой неудачей Андрея Смирнова. Может быть, ему просто не надо было вообще браться за эту роль. Ибо российский писатель Бунин и советский режиссер Смирнов (напомню, что именно режиссер Андрей Смирнов снял всенародно любимый фильм (блокбастер) "Белорусский вокзал" с знаменитой песней (саунтдреком) Нины Ургант "Мы за ценой не постоим") – это принципиально разные люди. Как ни странно, но русский писатель, добившийся успеха на Западе, и советский режиссер, формально чуждый Западу, на самом деле по отношению к этому Западу занимают диаметрально противоположные позиции. Выскажу свою личную точку зрения: Иван Бунин так и остался чужд Западу, несмотря даже на "Нобеля", а советский режиссер Смирнов интеллектуально более органичен новым экономическим временам, ибо советская форма искусства, в сущности, была западной, ибо содержала в себе интеллектуальную (или, говоря по-другому, отрицательную) направленность. Именно тот самый ключ (эмоция или мысль), в котором решается задача искусства, и является определяющим для того, что мы видим в итоге, неважно, на экране, на печатном носителе или на компьютере...

Бунин в исполнении Андрея Смирнова не выпадает из отрицательного ключа, в котором решена вся картина. Тогда как, на мой взгляд, реальный, настоящий Иван Алексеевич всю свою жизнь вел эту внутреннюю борьбу с Западом и его отрицанием. То-есть, настоящий Бунин утверждал себя и бился за самого себя, отстаивал свою внутреннюю автономность до последних дней жизни. И дело не в том, правильно или неправильно переданы на экране сценаристом и режиссером обстоятельства этой сюжетной коллизии из жизни Ивана Алексеевича, а в том, какой знак, "плюс" или "минус", стоит на каждом кадре, каждом миллиметре, каждой сцене, каждом движении каждого персонажа кинокартины "Дневник его жены". Так вот, вся жизнь Ивана Алексеевича Бунина прошла в положительном, жизнеутверждающем ключе, а картина снята в отрицательном ключе. Здесь нет утверждения Бунина, здесь нет интереса к его жизни, здесь нет внимания к самой личности, но здесь есть утверждения, интересы, внимание к личностям вокруг Бунина. Из личности взята часть, из жизни часть, из положительного утверждения – отрицательная часть, и получилось поэтому добротная, профессиональная, мелкая картина. Искусство, решающее профессиональные задачи, ставящее перед собой профессиональные (общественные) цели и решающее их соответствующими способами, вырождается. Это дорога в тупик, в конце которого – успех в виде миллиона долларов (знаменитая американская мечта). Я верю, что режиссер Алексей Учитель и сценарист Дуня Смирнова добьются больших профессиональных успехов, а может быть, и даже завоют самого "Нобеля", но причем здесь Бунин... Да, тот самый Иван Алексеевич Бунин...

Хорошему профессиональному фильму глубина противопоказана. Ибо старый, как мир, конфликт между формой и содержанием в профессиональном (общественном) киноискусстве решается в пользу формы. Форма произрастает из содержания, достигает равновесия между содержанием и собой, но далее форма начинает все более и более довлеть над содержанием, подминая последнее под себя и, соответственно, выхолащивая из себя какое-либо содержание... Спрошу читающего эти строки: Вам знакомы улыбки сами по себе, эти общественные маски псевдовнимания и псевдоучастия и псевдоискренности? Это и есть форма, которая уже полностью выхолостила содержание. Иными словами, это духовная смерть искусства, ибо последнее в широком смысле этого слова является содержанием, то-есть, внутренним началом. Когда же само искусство становится формой и начинает решать профессиональные и общественные задачи, далекие от реальной жизни народа, то это означает духовную смерть искусства. Точно так же, как Запад – золотой миллиард элитного человечества – уже давно духовно мертв и своей глобальной экспансией пытается реанимировать себя, оживить за счет новых природных и человеческих ресурсов.

Итак, это – не Бунин...

"Блестящая игра" Андрея Смирнова – это игра не актера, а режиссера: внутренняя выразительность подменяется внешней интенсивностью. Я не открою секрета, если скажу, что актер и режиссер – это диаметрально противоположные начала, или, как говорят в Одессе, две большие разницы. И даже добавлю – два самостоятельных, непересекающихся мира, ибо они ставят две разные задачи: актер обращен к внутреннему миру, а режиссер – к внешнему. Актер обращен к началу, тогда как режиссер – к концу, и наконец, актер – это явление жизни (содержание), а режиссер – явление смерти (форма). Режиссер Андрей Смирнов раз и навсегда выполнил свою лично-человеческую задачу, выполнил свой долг интеллигента перед народом, сняв "Белорусский вокзал". В фильме "Дневник его жены" он сыграл безукоризненно, сделав все, что мог сделать, выполнил свой актерский долг перед сценаристом и режиссером, и потому упрекнуть его не в чем. Актерская роль – это, на мой взгляд, не его высота, и, более того, режиссеру, по идее, недоступны актерские вершины, ибо умерев в своих актерах хотя бы однажды, режиссер уже неспособен вокреснуть... Что же касается примеров успешного совмещения этих двух ролей, то должен сказать сразу, что это первый признак личности, вообще выходящей за рамки стандартного рассмотрения – поэтому каждый такой случай заслуживает отдельного рассмотрения. Напомню, в конце-концов, что исключения подтверждают правила, ибо они, выбиваясь из количественного ряда, на этот самый количественный ряд (своим качеством) и указывают.

Итак, противоречие между русским писателем Иваном Буниным и исполнителем его роли Андреем Смирновым – это противоречие между эмоцией и мыслью. Это противоречие не смогла преодолеть творческая группа "Дневника его жены" и это противоречие не смогла преодолеть вообще современная российская интеллигенция. Более того – это наше исконное, посконное, домотканое, кондовое, родное, чисто российское противоречие между Востоком и Западом, о котором я уже писал в записи "Шизофрения по-русски". Стандартно мыслящий человек считает, например, что эмоции проявляют себя в буре страстей, а интеллект в хладнокровности. На самом деле это предельно упрощенная (и даже до некоторой степени примитивная) точка зрения, ибо берет в качестве примера стандартный же случай. Действительно, восточные люди эмоциональны, приветливы, западные – холодноваты и деловиты. В нестандартном случае все происходит с точностью до наоборот: чувственный человек стремится овладеть своими эмоциями и потому достигает поразительной неподвижности (окаменелости) своих чувств, вырабатывая форму (то-есть, содержание проявляет себя в форме), а западный человек, поставивший целью своей жизни движение к чему-либо, все подчиняет этому устремлению и потому, находясь в движении, непрерывно проявляет чувства (формы). Поэтому, скажу сразу, самыми фальшивыми для меня были сцены, где Смирнов в роли Бунина проявлял эмоции, ибо Бунин – это человек совершенно другого типа и склада. Это люди совершенно иных эпох и культур – русский писатель Бунин, утверждающий себя на Западе, и советский кинорежиссер Смирнов, отрицающий Запад, – в тоже время имеют разный ключ отношения к Западу: Бунин, несмотря на всю жизнь и свою судьбу, внутренне чужд и Западу и его социалистической форме – СССР, а Смирнов, несмотря на идеологическое противостояние, в том числе и фильмом "Белорусский вокзал", внутренне близок к Западу. Поэтому я вывожу такой парадокс, что настоящий Бунин на экране выглядел бы для нынешнего общественного (привыкшего к формальному восприятию, к эрзац-формам) зрителя менее убедительным и достоверным, чем Андрей Смирнов в роли все того же Бунина. Ситуация очень напоминающая ту, которую провидчески описал Достоевский в "Легенде о Великом Инквизиторе": возвратившийся на землю Христос оказывается людьми же отдан в руки Великому Инквизитору... Ситуация, как говорится, уже осуществившаяся сегодня и в нашей жизни. Люди, профессионально и сверхдобросовестнейше сработавшие, люди добрые и честные, незаурядные, умные – на самом деле, ничтоже сумняшеся, распяли Христа... Вернее, не Христа, а Ивана Бунина. Вернее, не Бунина, а его память. И распяли под великолепным паблисити и просперити, под общественный успех, под похвалы и награды всеобщего признания – если мне не изменяет память, фильм на ежегодной профессиональной конференции кинематографистов России "Ника" получил семь или восемь наград: за режиссуру, за сценарий и т.д. и т.п. Одним словом, платите хорошие деньги – и все, понимаете – все! – ну просто пачками будут распинать всевозможных христов, а если таковых не будет, так найдут тут же, ибо современное всемирное – глобальное! – общество построено на отрицании. Да-а, деньги делаются на распятии...

... Если Восток доводит до немыслимой тонкости качественное различие, то Запад огрубляется в своем сведении всего и вся к примитивному количественному обобщению посредством формы. Эту форму я пародировал в начале данной статьи: "русский писатель", "вдали от отчизны", "нобелевский лауреат", "лесбийская любовь" и т.д. и т.п. Каждая из этих готовых форм по-своему отрицает Бунина, сводя все богатство личности к стандартным формальным ситуациям, которые совершенно раздергивают образ и личность писателя на составные части.

Здесь очевидно, что основная проблема современного русского искусства – в синтезе содержания и формы. Именно эту проблему создателям фильма решить не удалось. В результате чего вместо Ивана Бунина на экране физиологически ощутимо предстал режиссер Андрей Смирнов. Причем во всех сценах, особенно в тех, где от актера требуется предельная выразительность, алгоритм решения таков, что внутренняя выразительность подменяется внешней активностью. Таков Бунин Смирнова в сцене его унижения германскими солдафонами, таков в сцене домогания отказываюшей ему женщины. Здесь не понята и не осознана самая суть внутренней чувственности – это форма самозащиты, обороны личности, это – та самая гордость духа, которая позволяла пленным индейцам выдерживать самые мучительные пытки своих палачей... Не зря Бунин с таким блеском и поэтической свежестью перевел поэму Лонгфелло о Гайавате, в душе он сам был индейцем, стоиком, который вступил с миром в одинокую войну и вел ее до последних дней жизни. И наоборот, человек западного типа, вооруженный мыслью – принципиальный пораженец... Если восточный воин считает проявление эмоции слабостью, то западный человек слаб идеологически, ибо его основа не внутреннее – эмоция, а внешнее – цель, к которой он стремится, где эмоция – маскировка истинных намерений (напомню вновь о светских улыбках).

Эти две сцены: одна, показавшая Бунина в противостоянии мужчины против мужчин, и другая, в извечном споре "мужчина – женщина", решены пораженчески для Ивана Алексеевича, унизительно, оскорбительно вообще для дворянского рода, ибо русский дворянин – это стоик. Я могу допустить, что все сделано формально и биографически правильно: что в обоих сценах Бунин произносил именно те слова, совершал именно те движения, но в то же время я отчетливо видел, что это не Бунин... Уверен, что хотя бы в движении глаз, манере поведения, интонации реплик эти две сцены могут измениться до противоположности и могут быть сыграны в другом ключе, если не вообще сила игры личности будет такова, что преобразит любую унизительную ситуацию до неузнаваемости... Не исключено, что если бы сценарист, режиссер и вообще съемочный коллектив поставили перед собой совсем другую задачу – показать именно личность Бунина, то они бы нашли совсем другие решения, совсем другой способ игры, и даже тот же самый актер – Андрей Смирнов – сумел бы вдруг проявить в себе такие внутренние силы, которых не было бы даже в самом Бунине, но тем самым перевернуть своей игрой вообще представления о возможностях игры актера. Кто знает?.. Если вы ставите перед искусством положительные задачи (изобразительные, выразительные), вы получаете один результат, другие – отрицательный результат (для определенных мест, публики и условий), а если поставить задачу третью – показать человека... Не возвеличить его до небес и не унизить его до всеобщей мерки, а показать именно человека, во всех ситуациях ведущего упорную и упрямую борьбу за самого себя... Уверен, что именно на пути синтеза формы и содержания в личности творца, художника лежит путь искусства русского: кино должно сниматься не для внутреннего самовыражения художника и не по американским меркам в расчете на общественный успех и для денег, а для народа. Люди сегодня, как никогда ранее, нуждаются в понимании своих проблем и защите своим же обществом, своей же интеллигенцией от восточного духа фатализма и от западного духа безверия и меркантилизма. A получают общественно признанный и идеологически всюду разрекламированный "Дневник его жены", в котором, как ни крути, развенчивается личность великого русского писателя Ивана Алексеевича Бунина.

... Да простят мне читатели публицистическое отступление, но оно прямо по теме: искусство, оторванное от реальной жизни людей, вырождается. Интересовать начинает не личность Бунина, а темные стороны его жизни. Западная тенденция (отрицающая, уничижительная, обобщающая) возникла из восточной (утверждающей, возвеличивающей, конкретизирующей). И в этом плане "Темные аллеи" Бунина и фильм "Дневник его жены" имеют право на существование, ибо они позволяют познать темную реальность. Позволю себе процитировать поэта Николая Гумилева, хотя содержание стихотворения, казалось бы говорит в пользу искусства отрицающего:

Молитва мастеров
Я помню древнюю молитву мастеров:
Храни нас, Господи, от тех учеников,
Которые хотят, чтоб наш убогий гений
Кощунственно искал все новых откровений.
Нам может нравиться прямой и честный враг,
Но эти каждый наш выслеживают шаг,
Их радует, что мы в борении, покуда
Петр отрекается и предает Иуда.
Лишь небу ведомы пределы наших сил,
Потомством взвесится, кто сколько утаил,
Что создадим мы впредь, на это власть Господня,
Но что мы создали, то с нами посегодня.
Всем оскорбителям мы говорим привет,
Превозносителям мы отвечаем – нет!
Упреки льстивые и гул молвы хвалебный
Равно для творческой святыни не потребны,
Вам стыдно мастера дурманить беленой,
Как карфагенского слона перед войной.

(Цитируется по кн. Н. Гумилев. Стихи. Письма о русской поэзии. – М.: "Художественная литература", 1990, с. 274)

Увы, Гумилев не знал, что возможно такое изображение мастера, когда мастер оказывается простым и слабым человеком и публика не знает и не понимает, почему же мастер – это мастер. Изображение личности в отрицательной форме, предельно трезвой и хладнокровной, есть уничижение и самой публики, ибо из составляющей человеческой личности выведено то, что являет самую ее суть – личность человека. Человек – это не сверхгений, но и не слабый, опустившийся человек. Просто человек.

Именно поэтому в фильме "Дневник его жены" я не увидел Ивана Алексеевича Бунина. Великолепно сделанный фильм: много эмоций, много движений, много деталей, и даже много – жизни, но нет самого мастера и потому нет реальной жизни.

Это не Россия и это не Бунин.